Ладно, об этом потом.
Мы миновали пост на первом этаже. Я сделал невозмутимое лицо, но все равно, когда проходил мимо мордатого дежурного, напрягся, готовый и его гипнотизировать. Но он лишь молча проводил нас взглядом.
Мы остановились напротив двери в кабинет, где я все время встречался с Семеркой. Щелкнул ключ в замке, мы вошли внутрь.
— Сними наручники, — распорядился я, и вертухай выполнил приказ, замер болванчиком.
— Сейчас ты пойдешь и принесешь мне свой телефон. Если будут спрашивать, ответь, что мать заболела, волнуешься.
Я думал, им запрещено держать телефоны при себе, но вертухай сделал круг по кабинету — выполнил команду «пойдешь» — и достал мобилу из кармана брюк, протянул мне.
Схватив ее, я уселся за стол — вертухай стоял, как истукан, и ждал распоряжений. Интересно, сколько он пробудет в таком состоянии, если я его не выведу из транса?
На заставке была фотография полной улыбчивой девушки с ребенком. Я сразу открыл Комсеть и непослушными пальцами набрал: «Юлия Брайшиц». Телефон был старый и подвис, я мысленно ругнулся. Есть! Фамилия редкая, обнаружилось только два человека: пожилая Мария, очевидно, мать Семерки, и Юлия Брайшиц — блондинка в милицейской форме, с белыми волосами до плеч. Я ткнул пальцев в ее фотографию, мысленно молясь: «Только бы открытый профиль! Только бы…»
Черт! Под фотографией — черный прямоугольник, замок и надпись: «Личная информация только для друзей». Так. Писать бесполезно. Я с надеждой посмотрел на дежурного.
— Дай мне информацию о следователе Брайшиц: адрес, номер личного телефона.
— К сожалению, не располагаю такой информацией, — без раздумий ответил он.
Ладно. Значит — звонить адвокату.
Его номер я помнил наизусть и сразу же набрал. Что ему сказать, чтобы он не послал? Не отвечает. Проклятье! Кагановский снял трубку, когда я уже собрался прерывать вызов.
— Это Нерушимый, — торопливо сказал я. — Можете узнать адрес, где остановилась Юлия Брайшиц?
— Могу, — ответил адвокат. — Откуда ты мне звонишь? Что случилось?
Говорить? Нет? Кто он мне такой? Нет, нельзя. Тем более нельзя просить его что бы то ни было ей передавать: во-первых, не станет, во— вторых, он — он мне не друг и ничем не обязан, да и не доверяю я ему на все сто. После того, что мне продемонстрировал Кардинал, я мало кому доверяю.
— Узнай. Это срочно. Хорошо заплачу.
— Ты в своем уме? Что случилось? — повторил он.
— Как быстро получится узнать адрес? И личный номер.
— Я отказываюсь играть в твои игры, — отрезал он.
— Узнай мне ее адрес, — проговорил я, надеясь повлиять на него голосом, но чуда не случилось.
— Что бы ты ни задумал — оставь эту идею…
Так и знал. Черт! Раскатал губу, что нанятый работник будет мне помогать и рисковать. Я оборвал связь, помассировал виски.
От напряжения меня потряхивало. Что ж, с дороги уже не сойти. Олл-ин так олл-ин. Я посмотрел на здоровенного щекастого вертухая. Прости, парень, но я очень хочу на свободу.
— Отведи меня к тому, кто сегодня тут главный. Наручники не надевай.
Вертухай отмер, я свел руки за спиной, как будто они в наручниках, и мы вышли в коридор. Я приготовился блуждать по СИЗО, но мы двинулись в самый конец этого коридора и остановились напротив кабинета дежурного опера. Я рассчитывал взять его под контроль, чтобы он самолично вывез меня из СИЗО на автозаке, и подчиненные не путались под ногами.
— Постучи, представься, скажи, что срочно.
Вертухай потарабанил, и когда донеслось нервное «Кто?» — проговорил:
— Смирнов. Срочно!
— Да что еще? — донесся грубый недовольный голос.
— Входи, — приказал я вертухаю, обмирая.
Тут же себе напомнил, что крайне важна уверенность в себе.
Сперва вошел вертухай, потом я. Опер, средних лет кряжистый мужик с мощным подбородком, Кабанов И. И., вытаращился на меня, открыл рот для вопроса, но я щелкнул пальцами и проговорил:
— Ты будешь делать то, что я скажу.
Лицо его вытянулось, напряженные руки повисли плетьми. Вот это результат! Практически режим бога. В другой ситуации я бы порадовался своему могуществу, но не сейчас. Сейчас надо рвать отсюда когти.
Я обернулся к неподвижному вертухаю.
— Ты принесешь мне мой спортивный костюм, кроссовки и куртку. Вы…
Движение сбоку.
Я скосил глаза. Вышедший из-под контроля опер схватился за кобуру и уже начал вытаскивать пистолет, но я успел щелкнуть пальцами.
— Остановись! Ты забыл все, что было до этого момента. Ты будешь слушаться меня, пока я тебя не отпущу.
Вот же попадалово, в любой момент такое может случиться, нужно держать ухо востро.
Вертухаю было все равно, что между нами произошло, он получил приказ и ломанулся на выход. Только бы никто не пристал к нему с расспросами, вряд ли он ответит внятно… И только сейчас до меня дошло, что и он ведь может выйти из-под контроля!
Поднимет ли тревогу? Не сразу. Он просто забудет, что с ним было, а пока сообразит, что к чему, мы будем уже далеко.
— Кабанов, — приказал я, — дай мне личный телефон и адрес следователя Юлии Брайшиц.
Опер сел за комп, поклацал кнопками. Загудел принтер, готовый распечатывать файл. Неужели получилось? Не выпуская Кабанова из поля зрения, я протянул руку, взял еще горячий листок, перевернул и выругался. Рабочий телефон и адрес прописки: г. Москва, ул. 1905 г.
Твою мать!
— Мне нужен личный телефон и адрес, где следователь живет в Михайловске.
— Не располагаю такой информацией, — отчитался опер.
— Кто-нибудь в СИЗО располагает?
— Это личная информация, которую следователь вправе скрыть, — сказал он, имея в виду телефон. — Нет, никто не располагает.
Длинно и витиевато выругавшись, я принялся мерить шагами комнату. Короче, жду пять минут, и уходим. Если Смирнов не принесет мне одежду, хреново! В зэковской форме в городе не затеряешься. Остается только отобрать гражданскую одежду, вот, у Кабанова.
Кожу покалывало от избытка адреналина. Я понятия не имел, как тут все устроено и как обставить мою транспортировку так, чтобы выезд автозака в воскресенье смотрелся достоверным, ведь чем позже меня начнут искать, тем больше возможностей на воле.
Время… Я покосил на настенные часы: семь утра. Надеюсь, убийца будет работать вечером, и я успею предупредить Семерку. Но прежде ее нужно найти. Кагановский сказал, что сможет это сделать, значит, к нему и пожалую в первую очередь…
Мысли оборвал старинный советский телефон, где цифры надо набирать, крутя диск — сработала внутренняя связь. Я снял трубку и поднес ко рту опера, готовый к тому, что он в любой момент может соскочить с крючка.
— Повторяй за мной: слушаю.
— Слушаю!
Я прижал трубку к уху.
— Товарищ старший лейтенант, вас беспокоит дежурный Альбаев. Поведение Смирнова вызывает обеспокоенность…
Ну вот, началось.
— Срочно ко мне в кабинет! — шепотом распорядился я, Кабанов повторил.
Спустя минуту в кабинет вошел постовой, что сидел в кабине на входе в коридор. Глянул на меня. Я щелкнул пальцами.
— Альбаев, тебе больше не кажутся подозрительными действия Смирнова. Что бы ни происходило, все делается правильно, понял?
Дежурный тряхнул пухлыми щеками.
— Сейчас ты вернешься на пост и забудешь все, что здесь услышал, и ничьи действия не будут вызывать у тебя подозрений. Свободен.
На выходе дежурный столкнулся с вертухаем, притащившим мой пакет с вещами и куртку, перекинутую через руку. Фух, получилось. Забрав вещи, я обратился к более внушаемому вертухаю:
— Ты идешь в гараж, берешь машину. В отчете пишешь, что везешь меня в Михайловск на беседу со следователем. Причем делаешь все по протоколу. Приступай.
Провожая его взглядом, я думал, что, когда он выполнит мое распоряжение, мосты назад будут сожжены, а пока еще можно все отмотать назад. Ведь если я не успею помочь Юле, мне придется бежать всю жизнь, потому что теперь точно не выкрутиться, не скрыть способности, не объяснить, откуда я узнал о готовящемся покушении и вину в заговоре против Шуйского не опровергнуть. А если успею ее предупредить, надеюсь, она мне поможет, связи-то у нее солидные.
Вернулся Смирнов минут через десять, и я приказал ему и Кабанову:
— Теперь вы помещаете меня в автозак, но не запираете, и мы едем к следователю в МВД. Отъехав на пятьсот метров от сизы, останавливаетесь, и я пересаживаюсь к вам. — Я щелкнул пальцами перед лицом Кабанова и закрепил эффект: — Ты не запираешь меня в автозаке. Ты беспрекословно выполняешь мои команды.
Повторив это еще дважды, я обратился к вертухаю.
— Водить умеешь? — Он кивнул. — За рулем автозака сидишь ты. Отъехав на пятьсот метров от СИЗО, останавливаешь машину. Не доезжая до МВД на светофоре поворачиваешь направо, во дворы, и останавливаешься возле рекламной вывески «Черный кофе». Вперед!
Телефон Смирнова я пока оставил себе — нужна была карта города.
Меня под конвоем повели на выход. Спину свело от напряжения, дыхание участилось. Конечно же, рано или поздно обнаружат, что я сбежал. Последовательность событий восстановят по камерам. Сперва ничего не поймут, потом опросят вертухаев, сложат два и два и подумают, что Кабанов и Смирнов со мной в сговоре. И только потом объявят в розыск. То есть как минимум два часа у меня есть, а как максимум — весь день. Но лучше рассчитывать на худшее и вести себя так, словно я уже в розыске, чтобы не оставлять следов.
В кабине автозака, глядя в зарешеченное окошко, я ощущал себя беспомощным. Только бы Кабанов не сорвался с крючка! Обидно будет облажаться в шаге от свободы.
Автозак остановился возле КПП. Подконтрольный мне Кабанов передал какие-то бумаги дежурным с автоматами. «Ты беспрекословно выполняешь мои команды. Ты беспрекословно выполняешь мои команды», — прокручивал я в голове, словно это как-то могло мне помочь.
Один автоматчик, исчез, второй заглянул через окно в автозак. Сердце остановилось. Если он потянет дверцу и обнаружит, что она не заперта…