— Ты! Ты… — от возмущения она потеряла дар речи.
— Я. Что случилось?
Мой боевой боец поднялся на утреннее построение, колоссальных сил стоило заставить себя мыслить здраво.
— Вот именно, что ничего! — Она возмущенно всплеснула руками. — Все, Саша, потерял ты свой шанс! Понял?
— Понял… Не понял. Зачем ты тогда здесь?
— Вот же обрушился Нерушимый на мою голову! — взмолилась она. — Обманул девушку — раз! Чуть не соблазнил! Потом проговорился, что женат! Два! Я его целую, а он: «Отстаньте, девушка, я женат!» Сволочь! На Алене какой-то! А потом еще и хватило наглости просить, чтобы я разбудила тебя! Три! В шесть утра! В субботу! Вот мне больше делать нечего, да, как вставать в выходной и тебя будить?!
— Но ты же пришла, — улыбнулся я, потягиваясь. — Спасибо, что разбудила. А насчет того, что я женат, забудь, бред какой-то! У меня и девушки никогда не было!
Боевой боец к этому моменту преодолел силу притяжения и потащил меня за собой — вверх и к Насте. Я попытался ее ухватить, но она выскользнула и ударила меня по руке:
— Нет! Я пришла будить, а ты… Ты! Короче, я пошла досыпать! А ты вставай, наглый лежебока!
— Извини, Настена. Это было…
Она махнула рукой и убежала, красная и обиженная. Я потер виски. Черт, получается, я не переношу алкоголь? Или просто перебрал? Или дело в том, что мое тело никогда не нюхало спирту и дало сбой, тогда как мои ровесники понемногу употребляют алкоголь лет с четырнадцати-шестнадцати и привыкли?
Я сел, попытался вспомнить окончание вчерашнего вечера — ничего. Похоже, меня просто выключило, и Настя ушла в свою комнату.
Неудобно вышло.
Я глянул на смартфон, лежащий на тумбочке: 6:18, и за окном черным-черно. А в семь нужно быть на рынке!
Чертыхаясь, я рванул в душ. Теплая вода никак не шла, я опаздывал и полез под холодную, но внезапно полилась вообще ледяная! О, как я матерился! У меня чуть сердце не остановилось, и тут хлынул кипяток вперемешку с ледяной. Когда два потока нормально смешались и потекла нормальная теплая вода, я уже окончательно взбодрился. Да так, что был готов кого-нибудь убить!
Вернувшись в комнату, надел серые спортивные штаны, поверх них — брюки. Единственные теплые носки и страшные неубиваемые ботинки довершили наряд будущей звезды футбола.
Спустился по гулкой лестнице, огляделся — Мищенко на проходной отсутствовал, но дверь была не заперта. Я помахал камере и вышел в морозную свежесть.
От мороза защипало в носу. Придется на рынке просить какую-нибудь фуфайку и валенки, потому что в такой одежде я околею и слягу с воспалением легких. А еще под слоем снежка — наст, было так скользко, что вряд ли получится дойти, не навернувшись.
На улице не было ни машин, ни людей, лишь звенели ветки лип, одетые льдом, да трещал наст под моими подошвами.
«Хрясь! Хрясь! Хрясь!» — донеслось со стороны трассы.
«Хрясь! Бац! Бац!» — застучало ближе, и такой же звук раздался совсем далеко: — «Д-р-р-р, д-р-р!»
Словно переговаривались, как собаки, огромные отбойные молотки. Вскоре весь город утонул в треске и грохоте. Что это может быть? Восстание машин? Пришествие марсиан?
Но все оказалось очень и очень просто: на работу вышли дворники. Один дробил лед на тротуаре специальной машиной, напоминающей газонокосилку, второй шел следом и сгребал его подобием отвала. Когда я добрался до главной трассы, встретил машину, загребающую лед щетками в кузов и посыпающую тротуар песком.
Центральная улица была расчищена, и я побежал к рынку, не рискуя свернуть себе шею. Пока бежал, встретил снегоуборочные машины, приводящие в порядок проезжую часть.
И это какой-то захолустный городок! До семи утра все будет готово для комфортной жизни. Глазам невозможно поверить…
Я остановился напротив голографического билборда с… собой. Красавец, хе-хе, Саня Нерушимый строго смотрел с билборда и как бы говорил (текст был ниже): «Гражданин, будь бдителен! Помогай правоохранительным органам бороться с преступностью!»
Интересно, теперь Достоевский вспомнит, где меня видел?
Вспомнит или нет, плевать. Ночной разговор с Настей о Семьях страны в каком-то смысле прочистил мне мозги, затуманенные новым миром, юным телом и свойственными молодости желаниями. Наверное, поэтому я только сейчас, пока шел по морозцу на рынок, решил пересмотреть план жизни в этом мире.
Рынок… Собственно, задерживаться здесь я не собираюсь. Поработаю выходные, чтобы подкопить карманных денег, а в понедельник встречусь с майором Джабаровой. Авось чего посоветует Ирина Тимуровна.
Мне же нужно как-то заводить знакомства? Нужно, потому что тратить годы на институт, делать карьеру в этом альтернативном советском обществе — дело долгое и не обязательно успешное. Вспомнилась номенклатура в моем Союзе, дефицит, мыло и сахар по талонам, общество, где обычный человек без знакомств не мог даже интересные книги приобрести… А здесь ведь своего рода сословная система образовалась, раз посты партийным боссам выдали пожизненные…
Значит, нужны знакомства, а для этого надо быть замеченным, причем в хорошем смысле. Один подвиг я уже засветил, генерал милиции Вавилов лично мне руку жал. Вряд ли он сразу меня вспомнит при встрече, но я могу и напомнить, не гордый. Но одного подвига мало, нужны и другие успехи, например футбольные. С игроком сборной, наверное, здесь каждый будет рад свести знакомство.
Однако и футбол — дело небыстрое. Зима, особо не побегаешь. Но она ведь закончится! Как насчет тренировок в местном «Динамо»? Пойду к их тренеру Белькевичу, напрошусь на просмотр. Вряд ли откажет, особенно если его попросят та же Джабарова или Вавилов. Еще по прошлой жизни заметил — сильные мира сего любят помогать настоящим талантам, особенно если особо ничего не требуется, только звякнуть кому-либо. Зато потом можно сказать, что вот, заметил, помог пробиться. А я талант настоящий.
Но вот что делать до возвращения футбольной команды из отпуска?
Используя образование и знания из прошлого мира, пойти в науку? Или в бизнес… тьфу, фарцу? Вариант, конечно, но явно не на ближнюю перспективу. За вундеркинда не прокачу, чай не в прошлое попал, а в современный мир, да и со стартовым капиталом беда. Капитала того хватит на три пирожка и горячий чай.
Попробовать себя в боях без правил? Достоевский говорил, что все власть предержащие выставляют своих бойцов. Если я засвечусь на ринге — или в клетке, не знаю, где здесь дерутся — то точно привлеку внимание. И вот оттуда уже можно будет плясать. Вот только как попасть на турнир в честь дня рождения Горского?
Поглощенный планами захвата мира, я сам не заметил, как добрался до рынка.
Было издали видно, как там уже вовсю суетится люд. Снуют туда-сюда продавцы и перекупщики, жужжат автопогрузчики, приезжают-уезжают грузовики, некоторые заезжают в ворота, некоторые останавливаются на стоянке неподалеку, и продавцы сами разносят товар.
Так, и что дальше? Идти искать администрацию? Или она еще спит? Кому предложить свои услуги? Вряд ли Достоевский заведует грузчиками…
Подойдя ближе, я заметил лысого потного мужичка — того самого зама, который вчера пытался отпроситься у Достоевского. Мужичок орал на водителя «газели», перекрывшей пикапам выезд со стоянки. «Газель», я бы сказал, навороченная. В моем мире точно таких не было.
Брызгая слюной, красный от злости водила в ответ костерил лысого зама Достоевского:
— А куда мне встать? Все занято! Ты ж проезжать внутрь не даешь!
Машину уже окружила стая продавцов с сумками на колесиках. Кравчучки — вот как называла такие сумки мамина подруга из Украины.
Околорыночная суета очень напоминала девяностые, рынок превратился в псевдогосударственное учреждение с теневой экономикой и своими мелкими боссами.
На кузове «газели» красовались три буквы: «ЛПФ» — Лиловская птицеферма. Выходит, государство торгует с частниками?
— Да езжай хоть в… — Лысый не постеснялся выражений.
Водила молча заглушил мотор, распахнул дверцы и полез в салон к коробкам. К нему ринулись перекупщики. Часть перекупов атаковала зама Достоевского.
— Это че же, нам теперь самим все тащить? — уперла руки в боки женщина в легком пальто и сапогах на каблуках, на ее пальцах красовались огромные золотые перстни.
Помнится, слышал в разговоре, что продавщицы — ходящие хранилища драгметаллов. Видимо, привычка повелась еще с Союза, где продавец — человек уважаемый, надо нацепить на себя все золото, которое есть, и так подчеркивать статус.
Лысый мужичонка закатил глаза.
— Подождите, когда освободится автопогрузчик…
По-моему, самое время вмешаться. Просочившись между возмущенно гудящих продавцов, я встал перед мужичком и спросил:
— Могу чем-то помочь?
— Да вот, — он развел руками, на лице читались злость и отчаянье.
— Разгрузить, погрузить? — намекнул я, мужик облегченно выдохнул, повернулся и заорал:
— Юрка! Горбач! Тележку сюда! Быстро! — Он хлопнул меня по спине: — Юрий Горбач все объяснит. — И обратился к перекупщикам, кивнув на меня: — Он вам поможет.
Они уставились на меня с радостью и восторгом, как на спикировавшего с неба Супермена.
Машины, которые не могли выехать со стоянки, сигналили, водители пошли на разборки с газелистом, а я крикнул ему:
— Давай, товарищ, помогу!
Водитель принялся подавать из кузова подписанные коробки, я — ставить их на тротуар. Водилы поняли, что никуда он не уедет, пока не закончит, и разошлись, только один остался контролировать процесс и при надобности поторапливать газелиста:
— Давай шевели задницей!
Удивительно, но помогало. Газелист огрызался, но задницей начинал шевелить еще быстрее, хотя от него уже пар шел.
Благо коробок было немного, и мы закончили минут за десять, «газель» укатила восвояси, а продавцы начали искать свой товар и распределять по кучкам.
Только я спину разогнул, из рыночных ворот показался, надо полагать, Юрий Горбач, который должен был все объяснить. Прорываясь через толпу оптовиков, привезших товар из сел, и перекупщиков, он толкал перед собой огромную погрузочную платформу. Одет этот Юрий был в фуфайку и ватные штаны и походил на кого угодно, но не на грузчика: высокий, под два метра, тонкий в кости, длинный, как макаронина, с мелким для