— Милиция на службе народа. Ворье тоже народ, так?
Пока Кирилл непонимающе хлопал глазами, я развернул его и, толкая в спину, вывел за дверь.
— Ты все неправильно по… — сказал он захлопнувшейся перед носом двери, а до слуха донеслось обиженное шипение: — Вот козел!
Сон как рукой сняло. И что мне теперь, ходить и оглядываться, ожидать заточку под ребра? Я потер виски. «Кому надо, тот в курсе» — кого Шкет имел в виду? Уж не Джабарову ли? Вряд ли, ведь иначе не было бы того покушения.
Если у Ирины Тимуровны не получится приехать сегодня после планерки, чтобы прописать меня в общаге, то я не просто расстроюсь — я буду локти кусать! И сгрызу руки, как у Венеры Милосской. Потому что не могу дольше висеть в неизвестности. Тем более что планы на ближайшее время вырисовались. Сперва попробую себя в боях без правил, чтобы засветиться перед городской, а еще лучше перед областной верхушкой, ну и заработать на первое время, потом, когда футбольная команда выйдет из отпуска — запущу карьеру вратаря.
Вот только начать двигаться в запланированном направлении мешала одна мелочь — я бил копытом, но не мог сдвинуться с места! Оказалось, что в этом мире человек без прописки — неполноценный гражданин: вчера в «Совтелекоме» из-за ее отсутствия мне отказали в доступе к сети! Компьютер я арендовать могу, но в Комсеть выйти — нет.
И во-вторых, нужно было выяснить, знает ли майорша, чем промышляют ее сотрудники. Очень хотелось верить, что она не в курсе, а значит, мир, в который я попал, не перекошенный, как мой родной, а тут навели порядок хоть частично и законы чаще соблюдаются, чем наоборот. Вчера она отказалась слушать меня по телефону, попросила, если это терпит, перенести разговор на понедельник.
Я рухнул на кровать, попытался заснуть — куда там! Перед глазами стоял Шкет с бутылкой коньяка, пытавшийся меня подкупить. С трудом удалось переключить мысли на другое.
Позавчера после беседы с Настей я узнал фантастические вещи об этом мире, и на следующий день, в воскресенье, мозг кипел и требовал знаний. Потому, получив отворот в «Совтелекоме», я отправился в библиотеку, рассчитывая посидеть в читальном зале, но выяснилось, что там выходной.
Но кое-что полезное, хоть и неприятное, сделать все-таки удалось: пробежаться по магазинам. Ассортимент меня удивил: вот канцелярские товары, и тут есть все. Вот обувной магазин, где представлено множество фабрик, и от изобилия разбегаются глаза; справа женский отдел, слева мужской. Вот спорттовары, и тут все от палаток и спальников до боксерских перчаток и пуантов — обуви для балерин.
Я присмотрел берцы на овчине за триста с копейками и пуховик за триста пятьдесят и ощутил себя нищебродом, потому что у меня было всего четыреста сорок, а нужно еще много чего по мелочи: шапка, белье, набор носков, и желательно оставить соточку на карманные расходы. В итоге купил самые дешевые ботинки и куртку, на все ушло триста рублей, с покупкой брюк пришлось повременить. Полтинник потратил на остальное, купил Насте шоколадку Бабаевской фабрики, не удержался, взял и себе такую — хотелось сравнить ее вкус с привычным.
Отвык я от ощущения финансовой беспомощности. Оно отвратительно. И нужно побыстрее устраиваться на работу. Да и это не решит проблему быстро, ведь ближайшая зарплата будет в январе, а тухнуть на праздники не хочется. При мысли о предстоящих боях сердце трепыхнулось. На что способен новый я? Как поведет себя тело с феноменальной реакцией? Скоро узнаю.
Когда проходил мимо книжного, до меня вдруг дошло, что тут тоже можно получить информацию!
На полках было все: от учебников до фантастики, но трудов Горского я не нашел, как и посвященных ему книг типа воспоминаний современников. Пришлось довольствоваться школьным учебником новейшей истории, стоил он всего десять рублей. А вот цена развлекательной литературы начиналась от тридцати.
В общаге я попытался найти Настю, чтобы между нами не было недомолвок, но она то ли не хотела меня видеть, то ли пропадала на сессии, и я по уши погрузился в учебник новейшей истории.
Вот и сегодня, чтобы отвлечься до приезда Джабаровой, я сел его дочитывать. Начиналась новейшая история с 17 августа 1991 года. Да, в этой вариации реальности путч провели на два дня раньше, причем среди его лидеров фигурировал непонятно откуда всплывший Павел Сергеевич Горский — человек, спасший СССР. До ключевой развилки в истории товарищ Горский работал вторым секретарём Акбулакского райкома, об этом упоминалось вскользь, но столь стремительный взлет никак не объяснялся. На фоне тяжеловесных постов и фамилий Янаева, Язова, Крючкова должность Горского смотрелась как детская машинка под гусеницами танков.
В этом мире путчисты вели себя куда решительнее: Горбачев был задержан и осужден по 64 статье УК СССР «Измена Родине». Бориса Ельцина, видимо, тоже изолировали, и он не вывел сторонников на баррикады, да и его имя в политике мелькнуло лишь раз: обвинен, осужден, посажен на 15 лет.
Также были посажены за госизмену авторы программы «500 дней» — они гарантировали, что за такой срок выведут страну из кризиса, Григорию Явлинскому удалось бежать в США.
В общем, во всем этот чувствовалась рука человека знающего, что делать, кого убирать и какими доводами убеждать. Кто вы, товарищ Горский?
События, которых никогда не было в привычной реальности, начали разворачиваться 20 августа, когда Горский поехал к лидерам областей и республик. Настя приукрасила его подвиги: договориться удалось не со всеми, но непокорные вскоре исчезли, и им на смену пришли другие, лояльные.
В 1993 началась волна националистических движений в республиках на фоне обнищания населения, ведь Горскому досталась страна не мертвая, но впавшая в кому, с тридцатипроцентным дефицитом бюджета и внешним долгом, превышающим 100 миллиардов долларов.
Ситуация усугублялась пятой колонной и иностранными агентами влияния, которые активно, даже отчаянно раскачивали лодку. Пышным цветом расцвели многочисленные «независимые издания», курируемые как «прихватизаторами» отечественной выделки, так и западными партнерами.
Криминальный мир в мутной водичке рухнувшего старого и пока не устоявшегося нового рос как на дрожжах. Старые воры напитывали понятиями спортсменов, а те собирались в группы под воинами-интернационалистами, «афганцами». Ставили крыши, бомбили, взрывали, рэкетировали, стреляли, резали и просто воровали.
В общем, страна бурлила, как деревенский туалет, в который засыпали дрожжи, и явно не благоухала. Миазмы пошли по всему миру такие, что даже западные партнеры подуспокоились, решив, что сильный Союз увереннее справится со своими разбежавшимися по миру «ворами в законе» и «братками», чем их службы. Собственно, так и произошло, но не сразу.
Подперев голову рукой, я пытался представить схватку спецслужб в начале девяностых, когда тело Советского Союза безвозбранно клевали стервятники и им позволялось все.
Три, а то и четыре года после путча советские люди работали за еду и из-под палки, понемногу цензурировались СМИ, проводились репрессии, массовые аресты. Сколько на самом деле погибло людей при подавлении бунтов, узнать неоткуда, правды никто не скажет. Но то, что в некоторых республиках и областях был введен комендантский час, говорит о многом.
В 1996 ситуация более-менее наладилась, и тогда провели денежную реформу. С этих пор стали стабильно выплачивать зарплаты, и народ понемногу расправил плечи. Уровень жизни сравнился с западным, а потом и вовсе обогнал его, и жаловаться советскому человеку стало особо не на что. Прочитав о «догнал и перегнал», я, честно говоря, скептически хмыкнул, но понял и принял.
Какие шаги предприняло правительство для того, чтобы не только не пустить под нож советскую промышленность, но и модернизировать ее, наверняка можно узнать из учебника по истории экономики, но его еще только предстоит раздобыть…
В этот момент в дверь постучали, и донесся голос Мищенко:
— Саня! Звонила Ирина, казала, что будет через десять минут.
— Спасибо! — поблагодарил я и принялся собираться.
Спускаться было… волнительно, что ли. Я успел полюбить этот мир, он показался мне чище и честнее нашего. Если майорша, что говорится, в деле, будет очередное разочарование.
Сбегая по ступеням, я столкнулся с Настей, которая задумалась так, что встрепенулась, услышав свое имя. Посмотрела на меня, как на пустое место, кивнула механически. Неужели до сих пор дуется? Нет. Больше всего она хотела… спать. Ну да, сейчас пора сессий и отчетов. Совмещает, наверное, работу и учебу, перенапрягается.
Я сел в серый суперсовременный «запорожец» Ирины Тимуровны, поцеловавший бампером свеженький сугроб, собрался поздороваться, но майорша сразу взяла быка за рога:
— Что ты мне хотел сказать такое срочное? Извини, сын приехал, проводила с ним время. Валяй сейчас, у меня времени мало.
Она говорила, разворачивая автомобиль и не глядя на меня. Я последовательно изложил цепь вчерашних событий: как устроился грузчиком, как вора поймал, как наряд вызвал — она слушала без особого интереса. Я взял паузу, нарочно умолчав о Карасике, чтобы услышать ее истинное мнение. Сфокусировался на ней…
Больше всего на свете она хотела Новый год и — выпить шампанского с ананасом. И чтобы рядом был мужчина. А еще — узнать, что за девчонка соблазнила ее сына. По сути Ирина Тимуровна уже распрощалась с делами, а тут ее снова пытаются нагрузить. Потому она заговорила не сразу, и в речи ее особой заинтересованности не было.
— Рынки — это рассадник человеческой заразы. Идя туда, каждый честный гражданин должен понимать, что он рискует. Ты же видел государственные магазины? Разве там в чем-то недостаток?
— То есть щипачи — нормально… — С губ чуть не сорвалось «в вашем мире», но я вовремя прикусил язык. — Хотел сказать, на рынке можно творить любой беспредел?
Неужели и она заодно с Достоевским, просто не знает, что он и Карасик повязаны? А я, дурак, понадеялся, что в этом мире все по-другому! Что тут искренне говорят: «Служу Советскому Союзу» — со слезами на глазах. Идиот. Так и помру идеалистом, и не своей смертью.