5 июля 1764 года поручик В.Я. Мирович, несший со своим подразделением караульную службу, попытался освободить узника, рассчитывая организовать дворцовый переворот и добиться его восстановления на престоле.
Однако двое тюремщиков, имевшие соответствующий приказ Екатерины II, убили Иоанна Антоновича, ставшего жертвой той борьбы за власть, в которой он даже не смог принять участия.
Общие итоги. Анна Леопольдовна
Как и предшественницы (Екатерина I и Анна Иоанновна), по своему воспитанию Анна Леопольдовна не была подготовлена к бремени правления доставшейся ей по наследству огромной империи.
Унаследовав от Анны Иоанновны «команду» государственных деятелей, она устранила Бирона в жесткой и Миниха в мягкой форме, поскольку, подобно предшественнице, желала править самостоятельно, через полностью зависящих от нее фаворитов. Из аналогичных соображений она держала на расстоянии и пыталась всячески умалить влияние собственного супруга принца Антона Ульриха Брауншвейгского.
Очевидно, что, несмотря на свои скромные государственные дарования, Анна Леопольдовна обладала властолюбием и была способна на решительные шаги, замаскированные камуфляжем искренности и простодушия. И опять-таки, руководствуясь властолюбием, эта немецкая принцесса демонстрировала готовность твердо отстаивать интересы вверенной ей судьбой страны, что было продемонстрировано событиями начального этапа войны против Швеции.
Судьба и деятельность того же Петра Великого показывают, что, сумев удержать власть, со временем она вполне могла набраться достаточного политического опыта, чтобы достойно нести бремя правления. Однако клеймо иноземки и наличие сильной соперницы в лице Елизаветы Петровны предопределили ее поражение.
Что же касается Иоанна VI, то тезис об отсутствии у него государственных дарований носит исключительно умозрительный характер, поскольку такие дарования не могли у него ни сформироваться, ни развиться.
«Дщерь Петра» – русская наполовину
Свержение Брауншвейгского семейства, по крайней мере, в Петербурге и Москве, было встречено с радостью. Никто не мог бы сказать, в чем именно правившие Россией немцы предавали российские интересы, однако огромное количество иностранных фамилий среди руководителей и начальников разного уровня действительно задевало чувства титульной нации.
Елизавета, которая была русской лишь наполовину, чувствовала, что общественное сознание в своем отношении к ней как к «дщери Петра Великого» вспоминает не столько о проевропейских устремлениях царя-реформатора и его пристрастии к иностранцам, сколько о его успехах на пути превращения России в великую державу.
Чтобы закрепить свою репутацию национально ориентированной правительницы, в числе первых мер она постаралась избавиться от наиболее одиозных иноземных сановников – прежде всего Миниха и Остермана, ассоциировавшихся с иностранным засильем в армии и дипломатии.
Миниха арестовали и обвинили в том, что он:
1) убеждал Бирона добиваться поста регента;
2) во время антибироновского переворота «обманно» убеждал солдат, будто действует в пользу Елизаветы Петровны;
3) во время своих военных кампаний принимал решения, не советуясь с генералитетом, и занижал число потерь;
4) подвергал офицеров телесным наказаниям.
Показательно, что коррупция и казнокрадство в списке обвинений не фигурировали. Судя по всему, в этом отношении Миних был чист.
Список прегрешений Остермана иной:
1) подписав завещание Екатерины I, предусматривавшее передачу престола Петру II, и присягнув исполнить его, он изменил присяге;
2) он дважды участвовал в устранении Елизаветы от престола, поддержав сначала Анну Иоанновну, а потом Иоанна VI;
3) сочинил манифест о назначении наследником престола принца Иоанна Брауншвейгского;
4) советовал Анне Леопольдовне выдать Елизавету Петровну замуж за иностранного «убогого» принца;
5) раздавал государственные места чужестранцам и преследовал русских;
6) делал Елизавете Петровне «разные оскорбления» и т. п.[60]
Подсудимых приговорили к четвертованию, но Елизавета, давшая в ночь переворота клятву, что в случае восшествия на престол не подпишет ни одного смертного приговора, заменила казнь на ссылку. Помилование огласили в последнюю минуту. На церемонию казни собралась огромная толпа народа. «Первым подвели к эшафоту Миниха. Он шел с высоко поднятой головой, твердой походкой, чисто выбритый, в сверкающих ботфортах и красном фельдмаршальском плаще. Офицеры стражи, шедшие с ним, вспоминали, что старый фельдмаршал рассказывал им о сражениях, в которых довелось ему побывать, был спокоен и даже улыбался. Миних быстро и твердо взошел на эшафот и без тени страха подошел к плахе с воткнутым в нее топором. Ему прочитали приговор о четвертовании, но потом, после недолгой паузы, сообщили, что смертная казнь заменяется вечной ссылкой. Фельдмаршал, не переменяясь в лице, выслушал это и спокойно сошел с эшафота, чтобы отправиться обратно в Петропавловскую крепость»[61].
Императрица Елизавета Петровна
Из столицы Миниха отправили в Пелым, причем жить ему предписали в том самом доме, который он в свое время самолично спроектировал для ссыльного Бирона. Бирона же перевели в Казань. На сибирской дороге сани Миниха встретились с санями экс-регента. Бывшие враги холодно раскланялись и разъехались в разные стороны. Отправленный в Березов Остерман из ссылки уже не вернулся.
Царствование Елизаветы Петровны, не отмеченное бурными преобразованиями в стиле ее отца, было спокойным и созидательным, позволив стране оправиться от борьбы между различными политическими группировками и бесконечными дворцовыми переворотами.
Хотя, учитывая происхождение матери, Елизавета – русская лишь наполовину, в восприятии общества новая государыня олицетворяла национальную идею, а число иностранных выходцев в ее окружении резко уменьшилось.
Едва ли не единственным исключением стал лейб-медик государыни Иоганн Герман Лесток (1692–1767) – немецкий уроженец из рода французских гугенотов. Он был своего рода «мотором» ноябрьского переворота 1741 года и в первые годы елизаветинского царствования оказывал заметное влияние на дела государственного управления.
И.Г. Лесток
Энергично лоббируя интересы Франции, Лесток способствовал сближению Елизаветы с французским посланником маркизом Жак-Иоахимом Шетарди, мечтавшим расколоть альянс России и Австрии, назойливо напоминавшим об оказанной императрице финансовой помощи и убеждавшим ее пойти на уступки Швеции. Ответ Елизаветы по этому поводу весьма показателен: «Пусть сам король будет судьей: что скажет народ, увидя, что иностранная принцесса, мало заботившаяся о пользе России и ставшая случайно правительницей, предпочла, однако, войну стыду уступить что-нибудь, а дочь Петра I для прекращения войны соглашается на условия, противоречащие благу Отечества»[62]. Боевые действия между русскими и шведскими войсками возобновились весной 1742 года. Последовательно пали шведские крепости Фридрихсгам (Хамина), Нейшлот (Савонлинна), Борго (Порво), Тавастгус (Хямеэнлинна), Або (Турку). Под Гельсингфорсом (современный Хельсинки) войска Ласси окружили 17-тысячную армию противника и, несмотря на численное превосходство всего в 500 человек, заставили неприятеля сложить оружие, 10 финских полков (7 тыс.) были разоружены и распущены по домам, еще 16 полков, состоявших из шведов, по условиям капитуляции вернулись на родину.
Что касается боевых действий на море, то они в эту войну не отличались особой активностью. Более или менее значительные события разыгрались только в мае-июне 1743 года. Русский корабельный флот под командованием Н.Ф. Головина вступил в перестрелку со шведами у Гангута, дав тем самым возможность галерной эскадре Я. Кейта проскочить к Аландским островам. 15 мая у острова Корпо наши галеры наткнулись на противника и затеяли с ним артиллерийскую дуэль, вынудив врага к отступлению[63].
Обосновавшись на Аландских островах, П.П. Ласси начал готовить десанты для высадки в самой Швеции. Показательно, что во времена Петра I отряды под командованием того же П.П. Ласси уже осуществляли подобные операции. Перспектива увидеть русских (и особенно нашу иррегулярную конницу) на подступах к Стокгольму выглядела настолько ужасно, что шведское правительство решило как можно быстрее покончить с войной.
10 июля 1743 года заключили перемирие, а 18 августа в Або русский представитель генерал-аншеф А.И. Румянцев подписал мирный договор, по которому Россия не только сохраняла все свои земли, но и получала территорию по реке Кюмень, включенную в состав созданной вскоре Выборгской губернии (или так называемой Старой Финляндии).
Последующие 13 лет стали самым продолжительным мирным периодом в истории России XVIII века.
П.П. Ласси
Лесток и Шетарди пытались заступиться за «несчастную Швецию» и увлеклись интригами против вице-канцлера А.П. Бестужева-Рюмина, который, однако, переиграл их, сумев доказать пагубность профранцузского курса. Шетарди выслали из России, а Лесток утратил прежнее влияние на Елизавету. Его попытки продолжить интриги закончились арестом. После пыток в Тайной канцелярии приговорен к смерти как политический преступник, но помилован и сослан в 1750 году в Углич, а затем – в Великий Устюг. Вступивший на престол в 1762 году Петр III вернул ему чины и состояние, но не возможность участвовать в государственной деятельности.
Второй видный иностранец в русской элите – крупный военачальник Петр Петрович Ласси (1678–1751), еще при Анне Иоанновне снискавший большой авторитет в русской армии и благодаря бережному отношению к солдатским жизням выгодно смотревшийся на фоне «живодера» Миниха.