Пришлось ей столкнуться и с другим традиционным противником.
В 1788 году, воспользовавшись тем, что большая часть Российских вооруженных сил была занята на юге, шведский король Густав III также открыл боевые действия, которые на суше свелись к серии локальных боев. Первая крупная битва на море, у острова Гогланд, закончилась, скорее, с ничейным результатом. В 1789 году русская галерная эскадра принца Нассау-Зигена наголову разбила шведов при Роченсальме. В мае 1790 года противник попытался двинуться к Кронштадту, но его отбила эскадра Александра Ивановича Круза (1731–1799) в сражении у Красной Горки. После этого корабли Круза соединились с вышедшими из Ревеля главными силами Балтийского флота под командованием Василия Яковлевича Чичагова (1726–1809)[112].
Т. Костюшко
Шведский флот блокировали в Выборгском заливе, откуда он сумел вырваться с огромными потерями. Густав III склонялся к тому, чтобы признать свое поражение. Все изменила вторая битва при Роченсальме, в ходе которой из-за внезапно начавшегося шторма галерная эскадра Нассау-Зигена оказалась практически полностью уничтоженной.
Возможностей успешно продолжать борьбу у России было гораздо больше, чем у Швеции, однако занятая еще и войной с Турцией Екатерина II решила проявить миролюбие. 14 августа 1790 года в Вереле подписан мир, по которому границы России и Швеции остались неизменными.
С началом Великой французской революции императрица приложила большие усилия для сколачивания антифранцузской коалиции, однако пока ее партнеры – австрийцы и пруссаки – пытались дойти до Парижа, сама Екатерина II занялась польским вопросом. В 1791 году в Речи Посполитой была принята достаточно либеральная Конституция, что вызвало вмешательство России и Пруссии. Военная кампания 1792 года завершилась быстрым успехом и привела ко Второму разделу Речи Посполитой, в соответствии с которым Россия получила белорусские земли до линии Динабург – Пинск – Збруч, восточную часть Полесья, Волынь и Подолию.
В ответ в марте 1794 года вспыхнуло восстание под руководством Тадеуша Костюшко (1746–1817), которое началось с внезапного нападения на русский гарнизон в Варшаве. Екатерина II направила против поляков лучшего своего полководца А.В. Суворова, который нанес противнику серию поражений. В октябре в ходе кровопролитного штурма его войска овладели предместьем польской столицы Прагой, после чего варшавяне поднесли ему ключи от города. Сам Костюшко был разбит и пленен еще раньше генералом Иваном Евстафьевичем Ферзеном (1739–1800) при Мацейовицах.
По итогам Третьего раздела, стершего с карты Европы Речь Посполитую, Россия получила Литву, Волынь и Западную Белоруссию с общей численностью населения в 1,2 миллиона человек, а также в состав России включено и упраздненное герцогство Курляндское[113].
Последним крупным внешнеполитическим мероприятием стала война против Персии, вызванная борьбой за сферы влияния в Закавказье и нападением персов на дружественную Грузию.
Войска под командованием Валериана Александровича Зубова (1771–1804) овладели Баку и Дербентом, однако прервали дальнейшее наступление после получения вести о смерти императрицы.
Екатерина II скончалась 6 ноября 1796 года в Зимнем дворце в Петербурге.
Хотя в целом внешние итоги ее царствования выглядели блестящими, за ярким фасадом прятались проблемы, решать которые предстояло новому императору Павлу I.
Общие итоги. Екатерина II
В.О. Ключевский, пытаясь сжато подвести итоги царствования Екатерины II, резюмировал: «Армия со 162 тыс. человек усилена до 312 тыс., флот, в 1757 г. состоявший из 21 линейного корабля и 6 фрегатов, в 1790 г. считал в своем составе 67 линейных кораблей и 40 фрегатов и 300 гребных судов, сумма государственных доходов с 16 млн руб. поднялась до 69 млн, т. е. увеличилась более чем вчетверо, успехи внешней торговли: балтийской – в увеличении ввоза и вывоза, с 9 млн до 44 млн руб., черноморской, Екатериной и созданной, – с 390 тыс. в 1776 г. до 1 млн 900 тыс. руб. в 1796 г., рост внутреннего оборота обозначился выпуском монеты в 34 года царствования на 148 млн руб., тогда как в 62 предшествовавших года ее выпущено было только на 97 млн»[114].
Добавим, что население империи выросло с 23,2 до 37,4 миллионов подданных, хотя обеспечивался этот рост главным образом новоприсоединенными территориями.
Таковы чисто математические итоги екатерининского правления, но помимо них надо учитывать, каким образом изменилось положение России в Европе и в мире. Великой державой страна стала еще при Петре I, но в восприятии европейцев она считалась еще полуварварской – менее варварской, чем Оттоманская Порта, но более варварской, чем Речь Посполитая.
Нельзя сказать, что это «полуварварское» клеймо стерла Екатерина II, но сама она считалась одной из самых просвещенных правительниц своего времени, что, конечно, меняло в лучшую сторону взгляд европейцев на подвластную ей империю.
Наличие крепостного права, конечно, вредило имиджу России за рубежом, хотя, например, в Австрии, этот средневековый закон отменили в 1780-х годах, а во Франции положение формально свободных крестьян вплоть до Великой французской революции не слишком отличалось от положения их русских собратьев.
Екатерина II была мастером информационной войны, умея не только донести свою позицию до европейской аудитории, но и внушить соседям мысль о своем всемогуществе.
Еще в 1791 году она сказала Г.Р. Державину: «Ежели бы я прожила 200 лет, то бы, конечно, вся Европа подвержена была бы Российскому скипетру. Я не умру без того, пока не выгоню Турков из Европы, не усмирю гордость Китая и с Индией не освою торговлю»[115].
Заявлять можно было что угодно, поскольку на 200 лет жизни ни одному человеку рассчитывать не приходится.
Турок так и не выгнали из Европы, отношения с Китаем топтались на месте, а торговля с Индией не наладилась.
Впрочем, это обещание демонстрирует правильное понимание Екатериной II геополитических интересов страны, и, в общем, нельзя винить ее в том, что не удалось сделать.
Закрепление России на берегах Черного моря, с присоединением Северного Причерноморья и Крыма, стало главным внешнеполитическим достижением императрицы. Успешной была и ее политика в Восточной Европе. Правда, ликвидация Речи Посполитой, помимо расширения территории, принесла России и дополнительные проблемы, но их не слишком удачное разрешение все-таки следует поставить в вину более поздним правителям.
Эта стопроцентная немка служила России добросовестно и умело, демонстрируя государственный ум и масштабность мышления, но робея в тех случаях, когда требовалось решать болезненные внутренние вопросы, и откладывая их до лучших времен, а точнее, в наследство своим преемникам.
«Русский Гамлет» Павел I (1754–1801)
Император с 1/8 русской крови снискал столь же противоречивые отзывы современников и потомков, как и его отец – Петр III. И в значительной степени повторил судьбу родителя…
Сын великого князя Петра Федоровича и его супруги Екатерины Алексеевны родился 20 сентября 1754 года в Летнем дворце в Санкт-Петербурге. Имя Павел ему дали по воле императрицы Елизаветы, которая таким образом, вероятно, хотела отдать должное второму, наряду с апостолом Петром, небесному покровителю своего отца и града Санкт-Петербурга.
Принцесса Вильгельмина Гессен-Дармштадтская
Изначально родителей фактически отстранили от воспитания сына, а сам он оказался окружен многочисленными няньками и учителями. С 1760 года на должность главного его наставника Елизавета назначила дипломата Н.И. Панина, вынашивавшего планы введения в стране конституции.
Мальчику исполнилось всего 7 лет, когда матерью был свергнут и убит его отец, и, судя по всему, несмотря на малый возраст, это потрясение оказало огромное влияние на формирование характера цесаревича.
Конституционные идеи явно не захватывали его; он был убежден, что отвечающий за свое государство монарх ни с кем не должен делиться властью, но при этом добавил к российской самодержавной идее особый своеобразный штрих – идею рыцарского служения. В 1773 году Павел Петрович женился на принцессе Вильгельмине Гессен-Дармштадтской (1755–1776), получившей при переходе в православие имя Натальи Алексеевны.
Княжество Гессен-Дармштадт образовалось в 1567 году в результате раздела ландграфства Гессен, произведенного между сыновьями его почившего правителя Филиппа I. На протяжении последующих двух с лишним столетий Дармштадтская ветвь династии не без успеха пыталась консолидировать семейные владения.
В плане стратегическом расположенное в южной части германских земель герцогство не представляло для России особого интереса. В сущности, единственным аргументом в пользу кандидатуры Вильгельмины стал ее возраст, по мнению Екатерины II, наиболее подходящий для вступления в брак с ее сыном.
Об истинном отношении императрицы к потенциальной невесте можно судить по ее отзыву в письме русскому посланнику Ассебургу: «Принцессу Вильгельмину Дармштадтскую мне описывают, особенно со стороны доброты сердца, как совершенство природы; но помимо того, что совершенства, как мне известно, в мире не существует, вы говорите, что у нее опрометчивый ум, склонный к раздору. Это в соединении с умом ее сударя-батюшки и с большим количеством сестер и братьев, частью уже пристроенных, а частью еще ожидающих, чтобы их пристроили, побуждает меня в этом отношении к осторожности. Однако я прошу вас взять на себя труд возобновить ваши наблюдения…»[116].
При этом Вильгельмине еще пришлось выдержать конкуренцию со стороны двух своих сестер – старшей Амалии (1754–1832), ставшей впоследствии супругой великого герцога Баденского, и младшей Луизы (1757–1830), вышедшей замуж за великого герцога Саксен-Веймар-Эйзенахского.