Легенда гласит, что перед смертью первый жених принцессы Николай Александрович соединил руки своего брата Александра и Дагмары. Возможно, здесь присутствует изрядная доля преувеличения, но факт, что после нескольких дней, проведенных в Копенгагене, новый наследник русского престола пришел к выводу: «.. я с каждым днем более и более ее люблю… Конечно, найду в ней свое счастье; прошу Бога, чтобы она привязалась к новому своему отечеству. Когда она узнает Россию, то увидит, что ее нельзя не любить. Надеюсь, что Dagmar душою предастся нашей вере и нашей церкви.».
На сделанное им предложение руки и сердца принцесса ответила согласием, и 1 сентября 1866 года Копенгаген провожал свою любимицу. Идя сквозь толпу к кораблю, принцесса увидела Ганса Христиана Андерсена и протянула ему руку для прощания. Вечером того же дня великий сказочник записал в своем дневнике: «Бедное дитя! Всевышний, будь милостив и милосерден к ней! Говорят, в Петербурге блестящий Двор и прекрасная царская семья, но ведь она едет в чужую страну, где другой народ и религия, и с ней не будет никого, кто окружал ее раньше»[306].
Вдовствующая императрица Мария Федоровна
Томившие Андерсена дурные предчувствия оправдались очень нескоро. Брак Дагмары (получившей при переходе в православие имя Мария Федоровна) оказался поистине идеальным. Изящная, пленительная женщина прекрасно смотрелась рядом со своим словно вытесанным из гранита мужем. У супругов было пятеро детей, причем если тремя из них – Николаем, Георгием и Ксенией – больше занималась мать, то Михаил и Ольга, скорее, могут считаться «папенькиными» сыном и дочкой. Родители делали все, чтобы отпрыски не росли избалованными, но не смогли передать им главных для венценосцев качеств – твердости и обостренного чувства долга[307]. С большим размахом и методичностью она занималась благотворительной деятельностью, возглавляя учреждения, входившие в ведомство, созданное ее полной тезкой, супругой императора Павла I[308]. Популярность, которую смогла завоевать Мария Федоровна в русском обществе, особенно ярко проявилась после кончины Александра III и восшествия на престол Николая II. Вдовствующая императрица не приняла супругу своего старшего сына, так что между ней и Царским двором обозначились не только определенное отчуждение, но и противостояние.
При этом Мария Федоровна продолжала пользоваться весом и при Дворе, и в обществе, именно с ее влиянием связывались многие удачные начинания, а неудачи, напротив, объяснялись тем, что вдовствующую императрицу не послушали.
Популярность Марии Федоровны была такова, что даже ее связь с князем Георгием Дмитриевичем Шервашидзе (с которым в 1917 г. она вступила в морганатический брак) воспринималась окружающими довольно спокойно.
Вдовствующая императрица покровительствовала художникам и сама писала неплохие любительские картины. Кроме того, она попечительствовала Женскому патриотическому обществу, Обществу спасения на водах, возглавляла ведомства учреждений императрицы Марии (учебные заведения, воспитательные дома, приюты для обездоленных и беззащитных детей, богадельни) и Российский Красный Крест.
Сообщение о Февральской революции застигло ее в Киеве, Гражданскую войну она провела в Крыму, а в 1919 году вместе с другими представителями семьи Романовых была благополучно эвакуирована британским линкором «Мальборо».
Последние годы жизни Мария Федоровна провела в Дании, на вилле в Видёре, а похоронена в храме Александра Невского в Копенгагене. В 2006 году ее останки торжественно перезахоронили в Петропавловской крепости в Петербурге.
Бравый гвардеец Владимир Александрович и его наследники
Главная семейная проблема для Александра III – не его любимая жена и не вполне послушные дети, а его братья и кузены, которые по своему происхождению должны были участвовать в управленческой деятельности, но не обладали для этого нужными талантами и ответственностью.
Самая заметная фигура среди них – старший по возрасту великий князь Владимир Александрович (1847–1909). С детства он шел по военной, строевой части, являясь с самого рождения шефом лейб-гвардии Драгунского полка и одновременно числясь в лейб-гвардии Преображенском полку и Саперном батальоне. Блистая на парадах и учениях, гладко преодолевал карьерную лестницу, получив к 27 годам звание генерал-лейтенанта.
Великий князь Владимир Александрович
В Русско-турецкую войну (1877–1878 гг.) вполне успешно командовал 12-м корпусом, за что награжден орденом Св. Георгия III степени. Вернувшись в Петербург, великий князь стал командующим войсками Гвардии, а после убийства Александра II, в соответствии с Манифестом нового императора, в случае кончины царя назначался регентом государства вплоть до совершеннолетия наследника (будущего Николая II). С одной стороны, такое распоряжение считается довольно логичным, поскольку соответствовало духу и букве Закона о престолонаследии, а с другой – оно показывает, что Александр III все-таки доверял брату больше, чем собственным дядьям, которые были старше его по возрасту и пользовались несравненно большим авторитетом.
До регентства дело не дошло, и в 1884–1905 годах великий князь занимал должность Главнокомандующего войсками Гвардии и Санкт-Петербургского военного округа, а также блистал на общественной и благотворительной ниве. И в той, и в другой сферах он оказался на своем месте. «Красивый, хорошо сложенный, хотя ростом немного ниже своих братьев, с голосом, доносившимся до самых отдаленных комнат клубов, которые он посещал, большой любитель охоты, исключительный знаток еды (он владел редкими коллекциями меню с собственноручными заметками, сделанными непосредственно после трапезы), Владимир Александрович обладал неоспоримым авторитетом»[309].
Генерал С.И. Васильчиков
Собрав хорошую коллекцию живописи, он приобрел известность и как меценат. Являлся попечителем Румянцевского и Московского публичного музеев, а с 1876 года занимал пост президента Академии художеств[310].
Если Александр III все-таки держал его под контролем, то для Николая II он обладал бесспорным авторитетом.
И здесь надо отдать Владимиру Александровичу должное: высказывать племяннику свое мнение по государственным вопросам он стал намного медленнее и осторожнее.
Однако большую, имеющую долговременные последствия политическую ошибку Владимир Александрович все же допустил. Речь идет об отданном им в ночь с 8 на 9 января 1905 года распоряжении командиру 1-го Гвардейского корпуса Сергею Илларионовичу Васильчикову (1849–1926) не останавливаться перед применением силы для предотвращения прохода манифестантов к Зимнему дворцу. Результатом стало «кровавое воскресенье».
Общественность смотрела на великого князя как на основного виновника случившейся трагедии, а художники Василий Дмитриевич Поленов (1844–1927) и Валентин Александрович Серов (1865–1911) в знак протеста вышли из состава возглавляемой им Академии художеств. Владимир Александрович тоже подал в отставку[311].
Впрочем, ряд историков полагает, что причиной ухода с поста командующего Гвардией стал последовавший в октябре 1905 года скандальный брак его сына Кирилла с разведенной принцессой Гессенской. Версию можно признать возможной, хотя в период всеобщей Октябрьской стачки, думается, что Романовых больше интересовали не семейные, а политические проблемы. В общем, в самый тяжелый для династии момент Владимир Александрович сошел с политической арены и более на нее не возвращался. Последним значительным событием в его жизни стало освящение в 1907 году храма Воскресения Христова (Спаса на Крови), возведенного на месте убийства Александра II народовольцами. Владимир Александрович в 1883–1889 годах возглавлял комиссию по строительству, отстранен, как можно предположить, из-за подозрений в финансовых злоупотреблениях, но и в дальнейшем продолжал интересоваться ходом проекта.
Супруга великого князя – герцогиня Мария Александрина Элизабета Элеонора (1854–1920), принявшая имя Мария Павловна, старшая дочь великого герцога Мекленбург-Шверинского Фридриха Франца II (1823–1883; правнука Павла I по женской линии) и принцессы Августы Матильды Вильгельмины Рейсс-Шлейц-Кестрицкой (1822–1862). Интересно, что своему супругу она приходилась одновременно и троюродной племянницей по линии деда, и троюродной сестрой по линии бабки.
Браку, заключенному в 1874 году, предшествовали трехлетние переговоры, по итогам которых герцогиня настояла на том, чтобы ей разрешили сохранить лютеранство, а в православие она перешла через миропомазание только в 1908 году, незадолго до кончины супруга.
После смерти Владимира Александровича Мария Павловна заняла пост президента Академии художеств, на котором и находилась вплоть до самой Февральской революции 1917 года. Кроме того, даже во время Первой мировой войны она ухитрялась помогать созданному еще в 1890 году при участии ее супруга Берлинскому Свято-Князь-Владимирскому братству, которое можно считать самой влиятельной православной благотворительной организацией, действовавшей за пределами Российской империи. Вообще вплоть до революции 1917 года как своего рода штаб консервативного лагеря Двор Марии Александровны смог соперничать с Двором самого императора[312].
Великая княгиня Мария Павловна и Владимир Александрович
В годы Гражданской войны великая княгиня находилась в Кисловодске, а в 1920 году покинула Россию на итальянском судне. Последние месяцы жизни она провела во Франции и похоронена в храме-усыпальнице в честь равноапостольных Марии Магдалины и великого князя Владимира в Контрексевиле.