Частной, но в определенной степени характерной деталью можно считать то, что любовница Алексея Петровича, фактически ставшая после кончины принцессы его гражданской супругой, некая Ефросинья Федорова, упоминается в источниках как крещенная «чухонка», т. е. финка по национальности. Скорее всего, она происходила из угнанных в Россию в ходе боевых действий подданных Шведского королевства, и в этом ее судьба схожа с судьбой Екатерины Скавронской, которая тоже была шведской подданной, хотя и не ясно – эстонкой, латышкой, литовкой или полячкой по национальности.
Поневоле закрадывается подозрение, что царевич Алексей пытался подражать отцу и старался быть ему соратником. Вполне вероятно, что супружеская жизнь с немецкой принцессой не только придала бы ему степенности, но и упрочила положение при Дворе, поскольку в глазах окружающих он обладал тем главным и основным преимуществом, что являлся законным наследником царя-реформатора.
Однако неуравновешенность Петра и интриги мачехи Екатерины Алексеевны, мечтавшей избавиться от пасынка, чтобы протолкнуть на престол своего новорожденного сына Петра Петровича, нервировали царевича, и он стал допускать ошибки, которые постепенно расширяли пропасть между ним и родителем.
Слушая не только Екатерину, но и таких ориентировавшихся на нее придворных, как Меншиков, царь начинал видеть в Алексее не просто противника своих преобразований, но и лидера до поры до времени затаившейся консервативной оппозиции.
В день похорон Шарлотты царь публично вручил сыну письмо, в котором отчитал его за то, что он «не выказывает склонности государственным делам», убеждал исправиться и грозился в противном случае отстранить от наследования престола с перспективой пострижения в монахи[30].
Царевич вполне логично увидел в этом письме-ультиматуме свидетельство триумфа своих возглавляемых Екатериной противников и вместо дальнейшей борьбы предпочел бежать вместе с Ефросиньей в Австрию.
Габсбурги в этот период по ряду причин были заинтересованы в ослаблении России и вполне могли попытаться разыграть карту с беглым царевичем. Однако геополитическая ситуация менялась быстро, и первоначальный энтузиазм у австрийцев быстро угас. Алексея, впрочем, приняли с почетом, но до поры до времени сплавили в Неаполь.
Петр между тем забил тревогу, и вскоре в Австрии появились его эмиссары Петр Толстой и Александр Румянцев (отец будущего полководца). От греха подальше царевича перевели сначала в замок Эренберг в Тироле, а затем – в неаполитанский замок Сент-Эльмо, где его и настигли отцовские эмиссары.
Организовать похищение цесаревича по причине технических сложностей они не рискнули, зато применили психологический прессинг. Алексея убеждали, что Карл VI уже согласен выдать его России, что помощи он ни от кого не дождется. В отчаянии Алексей обратился к шведскому королю Карлу XII, который обещал ему военную помощь. Правда, сам Карл после Полтавы все еще укрывался в Турции и помочь мог только в весьма отдаленном будущем. Да и обнадеживающий ответ его уже не застал адресата.
К решению вернуться в Россию Алексея подтолкнула Ефросинья. Забеременев, она беспокоилась и за будущего ребенка, и за собственную судьбу, тем более что перспективы Толстой рисовал ей весьма мрачные. О выдаче в Россию он говорил как о деле решенном, настаивая, что лучше самим принести повинную голову, обещая прощение, спокойную и обеспеченную жизнь обоим влюбленным сразу, а уж Ефросинье гарантированно. В общем, не устояв перед ее слезами, Алексей решил ехать на родину.
Сначала казалось, что это решение правильное. Царь принял Алексея вполне милостиво, и хотя лишил прав на престол, но объявил прощение, правда, оговорив, что для начала следует признаться во всех ранее имевшихся злодейских замыслах[31].
Алексей рассказал, что действительно многие мечтали о его воцарении, и назвал несколько имен, что привело к открытию двух, говоря по-современному, уголовных дел. По ходу «Суздальского розыска» выяснилось, что об этом мечтала жившая в монахинях бывшая царица Евдокия (инокиня Елена), которая к тому же сожительствовала с приставленным охранять ее майором Глебовым. Майора жестко казнили, хотя собственно к государственной измене все это отношения не имело.
«Московский розыск» установил нечто более серьезное – роль влиятельного чиновника Александра Васильевича Кикина как своего рода вдохновителя кружка, мечтавшего (но далее разговоров не двигавшегося) свергнуть Петра и поскорее посадить на его место Алексея.
Но главный поворот произошел после того, как Ефросинья поведала о замыслах Алексея усесться на престол с помощью австрийцев. На очной ставке царевич, хотя и с оговорками, признал справедливость обвинений. При этом никаких документов о том, что до очной ставки их пытали, не существует. Известно лишь, что Ефросинью до этого допрашивал сам Петр, а царевич мог согласиться с ее показаниями, боясь за возлюбленную, которая к тому же находилась в положении.
В любом случае, самого Алексея после очной ставки решили бить кнутом, что, вероятно, и послужило причиной его смерти, последовавшей 26 июня 1718 года. При этом суд вынес Алексею смертный приговор, который Петр I мог как отменить, так и привести в исполнение[32].
Судьба Ефросиньи Федоровой неизвестна. По одной версии, ее постригли в монахини, по другой – выдали замуж за офицера драгуна. Неизвестна и судьба рожденного ею от Алексея ребенка.
Большая политика и династический тупик
Таким образом расчищался путь к престолу для детей Петра I и Екатерины Скавронской, которые, учитывая происхождение царицы, были русскими только наполовину.
Россия в этот период находилась на пике своего могущества. Весной 1714 года войска князя Михаила Михайловича Голицына (1675–1730) разбили шведов при Лапполе, что открыло дорогу к скорому завоеванию всей Финляндии. В августе еще более значимая победа одержана при Гангуте, где русский галерный флот под непосредственным командованием Петра I и Ф.М. Апраксина уничтожил эскадру шведского контр-адмирала Эреншельда у Гангута. Это сражение считается первой крупной победой в истории Русского флота.
В 1719 году отряд капитана Наума Акимовича Сенявина (?-1738) у острова Эзель выиграл бой против отряда капитан-командора Врангеля. В качестве трофея русским досталось три вражеских корабля.
И наконец, в августе 1720 года у острова Гренгам воевавший на море столь же успешно, как и на суше, М.М. Голицын добился еще одной крупной «виктории», разбив эскадру К.Г. Шеблада. Шведы потеряли 1 линейный корабль, 4 фрегата, 3 галеры и 6 небольших судов. Показательно, что битва происходила на виду у расположившейся неподалеку британской эскадры, которая своим присутствием должна была демонстрировать русским мощь британского флота и как бы «страховать» шведов. Однако присутствие англичан ничего не изменило.
Военное превосходство армии и флота Петра I над противником было очевидным, а если учесть еще и колоссальную разницу в экономическом и демографическом потенциалах, становится очевидным, что война для Швеции абсолютно бесперспективна.
В Стокгольме это понимали, и Карл XII пошел на мирные переговоры с Россией, рассчитывая ценой отказа от Прибалтики и Приневья заключить с Петром Великим союз, после чего получить территориальные компенсации за счет датчан, поляков и немцев.
Идея была весьма перспективной, но внезапная гибель шведского монарха при осаде норвежской крепости Фридрихсгамн спутала все карты.
Сменившая его на престоле сестра Ульрика Элеонора (1688–1741) и ее муж принц Фридрих Гессенский (16761751) пытались продолжить войну и признали свое поражение только после того, как на побережье Швеции начали высаживаться русские десанты.
30 августа (10 сентября) 1721 года подписан Ништадтский мир, по условиям которого Россия получала Восточную Карелию, Приневье, южный берег Финского залива, Эстляндию и Лифляндию. За потерю этих земель Швеции выплачивалась компенсация в 2 миллиона ефимков (1,3 млн руб.), а также предоставлялось право закупать в России беспошлинно на 50 тысяч рублей хлеба ежегодно.
Подчеркивая значение этой победы, 22 октября (2 ноября) 1721 года Петр I провозгласил Россию империей.
Задача получения выхода к Балтийскому морю успешно решена, и по логике императору следовало заняться решением черноморской проблемы. Однако воспоминания о неудачном прусском походе заставили его скептически отнестись к идее новой войны с Турцией. Поэтому вектор экспансии в южном направлении сместили в сторону Персии с перспективой выхода к Индии.
Еще в 1714 году организовали экспедицию князя Александра Бековича-Черкасского (16?? – 1717) против Хивинского ханства. Однако после первых военных успехов русский отряд был заманен в ловушку и предательски уничтожен.
В 1722 году Петр I организовал и лично возглавил Персидский поход, результатом которого явилось покорение зависимых от Персии ханств западного (территория Дагестана и современного Азербайджана) и южного побережья Каспийского моря. По условиям заключенного 12 (23) сентября 1723 года в Петербурге мирного договора в состав империи вошли города Дербент, Баку, Решт, а также провинции Ширван, Гилян, Мазендаран и Астрабад. Это последний крупный военный успех петровского царствования.
Между тем главной проблемой, терзавшей Петра в этот период, стала проблема престолонаследия. Судьба сыграла с ним и его супругой злую шутку. Их сын Петр Петрович, ради которого затевалась вся история с устранением царевича Алексея, умер в 4-летнем возрасте, спустя год после смерти своего сводного брата. Прожив менее суток, умер и еще один сын Павел (1717). Сошли в могилу в младенческом возрасте дочери Екатерина (1707–1708), Наталья (1713–1715), Маргарита (1714–1715) и еще одна Наталья (1718–1725). Ранней смерти избежали лишь две дочери – Анна (1798–1728) и Елизавета (1709–1762).