Принцесса Екатерина Иоанновна
Однако шансы обеспечить им корону выглядели минимальными, поскольку, учитывая и традиции, и масштаб стоявших перед страной задач, очевидно, что идея женского правления не будет с пониманием воспринята подданными. К тому же, если уж на престол стали бы претендовать женщины, гораздо больше прав было у трех дочерей покойного сводного брата и соправителя Петра I Ивана V – Екатерины (16911733), Анны (1693–1740) и Прасковьи (1694–1731), все-таки они старше дочерей Петра и, в отличие от Анны и Елизаветы, рождены в законном браке.
Не имея детей, которым он бы мог передать власть хоть с какой-нибудь легитимностью, и находясь в состоянии тяжелого душевного кризиса, Петр I в 1722 году, уже будучи императором, издал новый закон о престолонаследии, согласно которому царь сам мог подобрать себе преемника, причем не обязательно даже принадлежащего к династии Романовых.
Осознавая ограниченность отпущенного ему судьбой срока, царь-реформатор пытался понять, кто мог бы продолжить его дело, и, не обнаруживая подходящих кандидатур, все больше впадал в отчаяние.
Однако эта личная драма не мешала Петру I вполне рационально подходить к использованию имеющихся у него ресурсов в лице юных царевен, устраивая новые междинастические браки.
В Доме Романовых подобная практика ограничивалась случаем с царевичем Алексеем и принцессой Шарлоттой. Дом Рюриковичей давал в этом отношении больше примеров, последний из которых относился ко временам Ивана Грозного (1530–1584; правил с 1538 г.), когда двоюродная племянница царя княгиня Мария Владимировна Старицкая (1560–1597) в 1573 году вышла замуж за датского принца Магнуса (1540–1583). Этот брак позволил российскому монарху обзавестись союзником в Ливонской войне (1558–1583 гг.), которая, как и война Северная, велась именно за утверждение России на берегах Балтийского моря.
Однако теперь Петр I делал ставку не на Датский королевский дом, доставивший ему немало хлопот в качестве союзника, а на мелкие немецкие княжества.
Подобный подход имел ряд преимуществ, поскольку правители таких княжеств не отягощены чрезмерными амбициями и были покладисты в межконфессиональных вопросах, а родство с ними означало и родство с более влиятельными европейскими династиями.
Первой список вышедших за иностранцев невест открыла вторая по возрасту из русских царевен Анна Иоанновна. В 17 лет ее выдали замуж за герцога Курляндского Фридриха III Вильгельма (1692–1711). Он был старше ее всего на один год, и брак имел все основания стать счастливыми, если бы чрезмерные возлияния на состоявшейся в Санкт-Петербурге свадьбе не подорвали здоровье жениха и он не скончался, немного не доехав до своего дома.
Петр I не слишком переживал из-за случившегося, поскольку Анна Иоанновна стала номинальной правительницей Курляндского княжества, а реальная власть сосредоточилась в руках находившегося при ней в качестве резидента Петра Михайловича Бестужева-Рюмина (1664–1743)[33].
В 1716 году настал черед старшей из царевен Екатерины Иоанновны (1691–1733), супругом которой стал герцог Карл Леопольд Мекленбург-Шверинский (1678–1747). Для него это был уже третий брак, причем ранее молодожен служил Карлу XII, а теперь пытался переориентироваться на русского царя, чтобы усмирить собственное дворянство. Петр I получил то, что хотел, – договор, позволявший ему размещать войска в княжестве Мекленбург-Шверин. Убедившись в ненадежности своего родственника, российский монарх принял сторону местного дворянства и взявшего его под свое покровительство австрийского императора, который в 1719 году отстранил герцога от власти[34].
До 1727 года Мекленбург-Шверин с санкции императора управлялся королем Пруссии Фридрихом Вильгельмом I и ганноверским курфюрстом, королем Англии (с 1714 г.) Георгом I (1660–1727).
Петра I такое положение устраивало, поскольку отношения и с Австрией, и с Пруссией, и с Англией были в указанный период вполне благожелательными, а необходимость держать на севере Германии войска с окончанием Северной войны попросту отпала.
Екатерина, рассорившаяся со своим буйным супругом, в 1727 году вернулась в Россию, где и провела остаток жизни.
Особые планы Петр I связывал с браком своей дочери Анны и герцога Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского (1700–1739).
Вместе с Курляндией и Мекленбургом Голштинское герцогство создавало своеобразное (хотя и не сплошное) полукольцо, огибавшее Балтику на юго-востоке и одновременно нависавшее с севера над таким ненадежным союзником, как Речь Посполитая. Кроме того, Голштинское герцогство имело стратегическое значение, находясь между Германией и Данией. Дания же, в свою очередь, контролировала проливы из Северного моря в Балтийское, а также являлась противовесом и вечным соперником Швеции.
Кроме того, Карл Фридрих приходился племянником Карлу XII и его правившей с 1718 года в Швеции сестре Ульрике Элеоноре, что делало его вполне вероятным претендентом на шведскую корону.
Брак состоялся вскоре после окончания Северной войны (1721 г.) и отражал тенденцию к установлению добрососедских русско-шведских отношений. С другой стороны, такой зять стал для Петра I козырной картой, которой он мог крыть ходы своих противников и в Швеции, и в Дании, и в Германии[35].
Естественно, таким зятем царь дорожил, предпочитая игнорировать прохладные отношения между супругами и введя герцога в круг ближайших своих приближенных. В сущности, своими междинастическими браками Петр I обозначил контуры внешней политики, ориентированной на достижение Россией гегемонии в Балтийском регионе, однако последовавшая 28 января (8 февраля) 1725 года смерть царя-реформатора привела к тому, что воплощать эту политику в жизнь довелось уже его преемникам и преемницам.
Общие итоги: создатель империи
Петр I превратил Московское царство в Российскую империю. Изменилось не только название государства, изменились его внутренняя суть, идеология и содержание.
Территориально страна расширилась за счет земель Приневья и южного побережья Финского залива, Восточной Карелии и Карельского перешейка, Прибалтики (включая территории нынешней Эстонии и Латвии, без Курляндии), а также территории западного и южного побережья Каспия. Решающее значение имело закрепление на берегах Балтийского моря и, соответственно, обретение возможности развивать полноценные торговые связи с Европой. Закрепление на Каспии могло иметь значение только в перспективе, как возможность проложить своего рода транзитный путь из стран Среднего Востока в Европу. На фоне очевидных внешнеполитических успехов нерешенной оказалась проблема получения выхода к Черному морю, что сохраняло зависимость России от расположения Турции.
Управленческие, административные структуры переоформили в соответствии с принятыми на Западе образцами. Новая система административного деления страны на губернии копировала шведскую систему, включая названия административных единиц (губернии) и должности лиц, их возглавлявших (губернаторы). Система коллегий, пришедшая на смену устаревшей приказной системе, с большей четкостью распределяла полномочия между конкретными ведомствами и с большей эффективностью осваивала выделяемые ресурсы.
В стране благодаря увеличению государственных заказов началось бурное развитие промышленности. Появились новые города, хозяйственные центры. Петербург стал новой столицей империи вместо Москвы, что упростило Петру I задачу по отстранению старой боярской знати от рычагов власти.
Произошло своего рода «освежение» элиты благодаря притоку свежей крови из представителей самых различных слоев общества. Дворянство вотчинное и дворянство поместное, располагавшие, соответственно, наследственными и предоставляемыми за службу земельными владениями, слились в единое сословие, представители которого должны были в обязательном порядке нести военную и гражданскую службу.
«Табель о рангах» дал шанс выходцам из низов обрести личное и потомственное дворянство. Еще одним источником пополнение элиты стали приглашенные на русскую службу иностранные специалисты, а также немецкое (остзейское) дворянство из присоединенных к России Прибалтийских провинций.
Были кардинально реорганизованы вооруженные силы государства. Сухопутная армия стала профессиональной, поскольку личный состав в нее фактически набирался пожизненно, без возможности смены деятельности. В то же время создание такой армии можно считать одним из видов «социального лифта». Некоторые нижние чины выбивались в офицеры, т. е. пополняли собой ряды дворянства. Для «солдатских детей» шансы проделать аналогичный путь выглядели еще более высокими.
Аналогичный и даже с большим успехом путь можно было проделать на морской службе. Флот, созданный Петром I, кардинально изменил расклад сил как минимум на севере Европы. Соответственно, изменилась и роль России в геополитике. Начавшаяся еще при Иоанне Грозном борьба между Московским царством, Швецией и Речью Посполитой за гегемонию на Балтике завершилась однозначной победой России. Более того, Россия начала активно участвовать в немецких делах и, по сути, определять судьбу Европы наряду с такими «великими державами», как Австрия, Франция и Великобритания. Что касается Швеции и Речи Посполитой, то после Северной войны их правильнее бы называть «экс-великими державами», подобными Испании.
Огромные изменения произошли в повседневной, бытовой сфере, а также в сфере культуры. Не только дворянство, но и купечество, мещанство даже на внешнем уровне (одежда, дома, досуг) стали более европейскими. Основная масса населения страны – крестьянство – оказалась слабо затронута этими переменами, но хотя бы через помещиков и чиновников тоже почувствовалоа идущие из-за границы новые веяния.
В царствование Петра I основано около 100 городов и поселений, многие из которых стали важными военными базами, промышленными и экономическими центрами. В культурной и хозяйственной жизни стали играть роль архитекторы, инженеры, ученые.