— Ты его боишься, что ли? А Мохнатик так хотел с тобой познакомиться… — пробормотал принц растерянно, наглаживая своего питомца, отчего тот начал издавать какие-то фыркающие звуки.
Это вообще нормально?! Разве гусеницы не исключительно молчаливые существа? Или к вот таким вот переросткам это не относится?
Перевела взгляд на явно расстроенного мальчика и тяжело вздохнула. Где-то внутри противно заскреблась совесть. И это я еще Марка при первой встрече боялась? Да мой драконыш по сравнению с этим ужасом няш-милаш, и вообще…
— Ну, прости, но я в самом деле боюсь их жутко. Помню, в детстве с Пашкой как-то поссорились, он набрал дождевых червей и пулял в меня ими из рогатки… Бр-р-р… — я передернулась от воспоминаний.
Снова тяжело вздохнула и осторожно присела, стараясь не смотреть на Мохнатика, мерзко шевелящего усиками. Нет, если не думать, что это гусеница, смотрелось оно ничего так. Как большая темно-коричневая мохнатая подушка. За которую, кстати говоря, я в первый момент его и приняла, особо не рассмотрев.
— Понимаю, — грустно кивнул Мартин, низко опустив голову. — От него все шарахаются. Просто думал, что уж ты-то точно ничего не боишься…
Ну вот, из-за какой-то треклятой гусеницы еще и ребенка расстроила. Ну, ешки-матрешки!
— Ох, Мартин, чтоб я так верила в себя, как ты в меня… — пробормотала, устремив взгляд в потолок.
Подумав, даже спустила ноги со стола, краем глаза отмечая малейшее движение со стороны Мохнатика. Но тот только продолжал пофыркивать и шевелить своими усиками. Да периодически по его телу пробегала волна дрожи. Фэ!
Попыталась успокоить себя тем, что гусеницы, в принципе, травоядные ребята, на ядовитого он не смахивал, да и зачатками разума уж точно не может быть наделен. Насекомое — и насекомое, или к какому там классу относятся гусеницы? Но мантра помогала слабо, меня буквально передергивало от взгляда на него…
С негромким шлепком на пол со стола свалилась пачка каких-то листов бумаги, что я ненароком задела рукой. Тут же с шорохом разлетелась по ковру. Я виновато улыбнулась Мартину, вскинувшему голову в ответ на неожиданный шум.
— Прости. Я сейчас все соберу. Вот только слезу… — заверила его, с тоской покосившись на отныне не очень безопасный пол.
Не то чтобы я чувствовала себя в безопасности на столе, но хоть какая-то иллюзия защиты.
— Не надо, я сам. Попросить Мохнатика спрятаться, чтобы ты могла спуститься? — уточнил он безэмоциональным тоном, принявшись собирать рассыпавшиеся листы.
От этих слов гусеница как-то особенно печально загудела и мелко завибрировала. Вот просто нокаут для моей совести! На миг зажмурившись, коротко выдохнула и все же слезла со стола.
— Ладно. Давай попробуем еще раз. Но если он оттяпает мне руку или ногу — это будет на твоей совести, — проворчала слегка дрожащим голосом и сделала крошечный шажочек к Мохнатику…
И этот маленький шаг для меня стал огромным шагом для… Ну, в общем-то, тоже для меня. Но раз переборов себя, мне стало как-то проще воспринимать Мохнатика. Для себя я решила думать о нем исключительно как о необычной мягкой игрушке, которую Мартин оживил, вот как мои тапочки. И действительно стало легче.
Коснуться этой хрени Мартин меня так и не убедил, но, по крайней мере, мне уже не хотелось орать каждый раз, как Мохнатик менял свое положение. К счастью, он ползал себе в дальней части комнаты, играя с тапками, почуявшими в нем собрата и увлеченно фырчащими что-то, то принимаясь тереться об него, то наскакивая, как игривые щенки на взрослого сторожевого пса. Пару раз подползал к мальчику, напрашиваясь на ласку, один раз даже заинтересованно шевельнул усиками в мою сторону, но Мартин вовремя одернул питомца.
И я даже вполне комфортно провела следующие пару часов в комнате принца, болтая о чем угодно, рассказывая заодно и о Пашке, и о червях, которыми в меня пуляли, и с интересом слушая рассказы самого Мартина, окончательно расслабившегося в моей компании. Мальчик с упоением делился воспоминаниями о том, как он нарочно или не очень оживлял кого-то и как на это реагировали окружающие. В основном, конечно, негативно, но некоторые моменты и вправду были довольно забавными.
— А откуда у тебя вообще взялась эта гусеница? Они в самом деле такие огромные водятся? — все же спросила я, внутренне передернувшись, представив, что где-то ползают собратья Мохнатика.
— Да нет. Помнишь, я говорил, что моему наставнику по силам оживить что-то совсем мелкое, не больше гусеницы? Он на гусеницах и показывал, когда проводил практические занятия. Ну, когда мы только начали обучение. Но там потоки такие мелкие, энергетические петли почти не видно, я никак не мог понять, что к чему. Вот он и попросил придворного королевского мага увеличить обычную гусеницу в несколько раз и уже на ней начал показывать, что к чему. Но, естественно, гусеница не оживала, так как габариты были уже не те. И мне ее как-то вдруг так жалко стало, что спасение вот рядом, но к жизни ее не вернут… — Мартин горестно вздохнул, явно переживая вновь те эмоции.
— И ты влил свои силы, тем самым оживив Мохнатика? — предположила, усмехнувшись.
— Не совсем. Мне было проще подселить в него одну из неприкаянных душ, бродящих по замку. Оно получилось больше интуитивно… Как когда я оживлял Зубастика! — просиял принц, а у меня внутри все похолодело.
— Хочешь сказать, в этих оживших дохляках чьи-то души? — прохрипела я, забыв как дышать.
— Ну-у… Можно и так сказать.
— То есть, люди?! Кто-то, наделенный собственным сознанием, кто был мужчиной или девушкой при жизни, а сейчас заперт в теле гусеницы или, того хуже, тапка?!
От представленной картины мне стало и вовсе нехорошо и я едва не сползла с кровати, на которой сидела, на пол.
— Что? Нет, конечно! Это работает совсем не так. Душа — это остаточная энергия, слабый слепок того, кто жил здесь раньше. Грубо говоря, сгусток энергии, сохранивший какие-то самые примитивные понятия о жизни, вследствие чего, внедренный в тело неживого существа, может наделить его слабыми зачатками разума, — менторским тоном наставительно заявил Мартин.
А может, и вовсе процитировал какое-то правило из учебника.
Фух, ну, хоть это радует. А то фантазия уже успела нарисовать жуткие картины…
Еще немного поболтав с Мартином и даже пообедав вместе с ним, я все же попрощалась и поспешила в нашу с Арком комнату.
Внутри начало зреть смутное беспокойство и типично женские заморочки в стиле: а чего это он сбежал от меня после совместно проведенной ночи? Вроде все было хорошо… А если нет? Скорее всего, у него дела, но… Гад, короче!
Я честно пыталась не накручивать себя, но женская натура — она такая. Немного спасал ситуацию блокнот, реквизированный у Овсянки. Не терпелось уже почитать и убедиться: о том ли Марке идет речь, о котором я думаю, или нет? Недаром же Арк представился именно этим именем?
Так, пребывая в своих мыслях, дошла до своей комнаты и удивленно уставилась на тетку Риссуэллы, с недовольным видом вышагивавшую по коридору у моей двери туда-сюда.
Остановилась, удивленно уставившись на нее. Она же, наоборот, обрадовалась моему появлению. И не успела я что-то сказать, как подскочила ко мне и вцепилась в мою руку, больно сжав пальцами предплечье.
— Ну, наконец-то! Давай быстрее, у нас мало времени, он может вернуться в любой момент! Что за книги ты таскала сегодня? Впрочем, неважно. Ты сделала все, как я сказала? Девочка, это твой шанс… Наш шанс возвыситься, вернуть былое величие… — шипела она себе под нос, таща меня куда-то по коридору, не давая и слова вставить, но в какой-то момент осеклась и резко остановилась.
Развернула меня и прижала спиной к стене, больно стукнув об нее. Несколько мгновений пристально всматривалась в мое лицо, после чего на ее губах зазмеилась неприятная улыбка.
— И ты не Риссуэлла… Девчонка разочаровывает все больше, — пробормотала она с досадой. — Впрочем, это ничего не меняет.
А в следующий миг мне в глаза полетела какая-то пыль, я даже не успела заметить, откуда эта мымра ее достала, и мое сознание погрузилось в темноту…
* * * * *
Первое, что услышала — громкие возмущения. Совсем рядом кто-то спорил, отстаивая свою точку зрения, и судя по высокой тональности и пробивавшимся визгливым ноткам, этот кто-то находился на грани истерики.
— … не справилась! Вообще ничего не сделала, пришлось все самой! — разорялся все тот же смутно знакомый женский голос.
Мысли путались, в голове будто каша какая-то, меня слегка подташнивало и чувствовалась общая слабость в теле. Впрочем, неприятные ощущения с каждой минутой уменьшались, возвращая способность здраво рассуждать. А заодно память подбросила последнее воспоминание, как я докатилась до жизни такой.
Поморщившись от громкости говорившего, я наконец-то открыла глаза. И увиденное мне совсем не понравилось.
Как говорится, если Магомет не идет к горе, то гора идет к… Или наоборот? Магомету повезло просто. Я вот тоже к «горе», то бишь, пыточной, не шла, несмотря на все уговоры Мартина, что не помешало мне оказаться тут. И меня вовсе не вдохновляла та железная конструкция в виде кресла, на которой я сидела, крепко привязанная ремнями!
Сама комнатка, надо отдать должное, вполне себе чистенькая, за счет обилия магических светильников даже светлая. Да и черный мрамор под ногами поблескивал так стильненько… Как и различные пыточные инструменты на столе напротив меня!
Кажется, седея прямо на глазах, я все же нашла в себе силы детальнее осмотреть прочие конструкции, живописно расставленные тут и там, с некоторым облегчением все же отмечая, что подо мной таки обычное кресло, хоть и жесткое и с крепежами. Последние, кстати, больно впивались в запястья и щиколотки, лишая всякой надежды, что удастся как-то ослабить их. Тут хоть бы приток крови не перекрыли, а то рук-ног уже почти не чувствовала, право слово, вместо жгута можно использовать! Или это у меня от страха?
— А что ты сделала?! Думаешь, нашла тот ритуал призыва — и все, наши проблемы с императором решат одним махом?!