– Не переживай. Если он что-то мне скажет, я найду что ответить. И, кстати, меня тут несколько дней не будет в городе, но вдруг тебе понадобится помощь – напиши. В городе много знакомых, кто отреагирует. Только не проси никого быть твоим псевдопарнем, я буду ревновать, – смеюсь.
– Ладно, – она усмехается и качает головой, а потом словно вспоминает что-то. – Черт, толстовка! – она тянется свободной от цветов рукой к ней, чтобы снять, но я успеваю затормозить ее, схватив за запястье.
– Оставь себе. Носи по дому, как будто я тебя грею вечерами.
– Звучит двусмысленно, – посмеивается она.
– Так и было задумано. – Я еще раз целую ее в щеку и ухожу, улыбаясь как последний идиот.
Куда я влип?
Глава 12Диана
Папа сказал, что уже едет и скоро будет дома, поэтому остаюсь ждать его на лавке, все так же не желая подниматься в квартиру. Не представляю, что буду делать тут с мамой один на один все дни, что не будет папы, но почему-то кажется, что он как-то сможет решить эту ситуацию. По крайней мере, я на это очень надеюсь!
Жду его, вспоминая все произошедшее и сильнее кутаясь в толстовку Димы, чтобы не мерзнуть. Этот вечер стал сплошной неожиданностью, но, что греха таить, приятной! Хотя сам парень так себе… Ну. Он симпатичный! Тело красивое. Но дурак дураком ведь, ни капли серьезности. А за толстовку спасибо, приятненько.
Замечаю папину машину буквально через десять минут, интересно, а он-то где пропадал целый день? Тренировка закончилась давным-давно, насколько я знаю…
– Одна ночью сидишь, Мышка, серьезно? – рычит он сразу, подходя ко мне. Тоже в одной футболке. Мужики эти до ужаса странные! Холодно ведь… – И по темноте одна шла?
– Меня проводили, – пытаюсь его успокоить, но судя по тому, каким тоном он говорит дальше, не успокаивается. Жаль, что тут очень темно и я не вижу его лица, потому что он стоит спиной к фонарям, хотела бы я глянуть, как он выражает свое недовольство мимикой.
– Кто?
– Знакомый! – выпаливаю, потому что из всех возможных названий хоть какого-то мужчины рядом «знакомый» – самое безопасное.
– И толстовка его? – прищуривается. Ну да, да, я знаю, что я всегда папина маленькая девочка и он не представляет никаких мужчин рядом, я знаю, привыкла, смирилась, поэтому просто киваю.
– Да. Исключительно, чтобы я не мерзла.
– Ладно, – сдается, – пошли домой, все равно туда придется идти.
– А ты тоже гулял, только бы не возвращаться, да? – хихикаю, такие мы, конечно, бессовестные, ужас. Мне правда стыдно…
– Угу, – мычит он.
Мы заходим в лифт и… Вау! У папы на щеке отпечаток красной помады… Вот как он гулял. Интересно, кто она? Мне теперь вообще все интересно! А еще интересно, как отреагирует мама, поэтому папе о том, что у него на лице прямым текстом все написано, не говорю. Вот такая я засранка сегодня, да, вот такая. Плохой ребенок, который не надеется на воссоединение семьи, что уж поделать. Я не хочу снова наблюдать за тем, как они оба несчастны. Я хочу, чтобы они были счастливы!
Мы заходим в квартиру, тут внезапно вкусно пахнет… Переглядываемся с папой, оба не понимаем. Она правда готовила тут, пока нас не было? Это удивительно и очень неожиданно, совершенно не в духе мамы.
– Ма? – зову негромко ее, чтобы отметиться, что мы пришли. Слышу, что она идет навстречу, и по шагам понимаю, что недовольная.
– И где носило тебя до полуночи? Дочь… – она рычит, нервничает, складывает руки на груди. У меня флешбэк! Они, когда женаты были, все было ровно так же. Я и папа на одной стороне, мама – на другой. И мы оба молча слушаем и киваем на все претензии, только бы не раздувать скандал.
– Взрослая уже наша дочь, – вдруг перебивает ее папа, и весь флешбэк рассеивается. – И она со мной была.
– С удовольствием поверила бы, если бы на твоей щеке не красовались чьи-то поцелуи. Вряд ли ты гулял с какой-то бабой и дочерью, правда?
– Черт, – шепчет папа и поворачивается к зеркалу, стараясь стереть пальцами красный отпечаток. – И не называй ее бабой, – вдруг выдает он, и мне хочется отсюда сбежать. – А дочь была не одна. Со мной на связи, всё под контролем. У нас хороший район, в чем проблема?
– Хороший, – психует ма, – все хорошее у тебя! А если бы ее…
– Ничего не случилось бы! – папа срывается, и я, воспользовавшись этим, сбегаю в его спальню, потому что там закрывается дверь, в отличие от гостиной, где я обитаю. Но… подслушиваю, конечно. Мне до боли в сердце не нравится, когда родители ссорятся, и, наверное, это подслушивание просто для того, чтобы понять, что их ссоры в пределах допустимого. Они, конечно, эти пределы никогда и не переходили, но… Так просто спокойнее.
– Послушай, – слышу голос мамы, – я при таких раскладах тебе дочь не оставлю, ты меня понял? Она сама по себе по ночам, ты с кем-то шляешься!
– Знаешь, Ира, если бы это не ты от меня ушла, клянусь, решил бы, что ревнуешь, – удивительно спокойно говорит папа. – И прими тот факт, что она уже взрослая и решения все принимает сама. От твоей гиперопеки она и сбежала. Решаешь, что ей есть, как ей жить, где ей учиться. Мужа тоже сама ей подберешь?
– Если придется – подберу! Наученная опытом своего брака, на что стоит обращать внимание у мужчин, найду ей хорошего.
– И она, как в Средневековье, познакомится с ним на свадьбе, да, Ир? Послушай сама себя и прекрати орать. Лучше подумай, где будешь спать, потому что у нас с Мышкой только два спальных места. А еще рано утром у нас самолет, так что тебе стоит подыскать жилье, тут я тебя не оставлю, уж прости.
Эм… что? Какой это у нас еще самолет?
Я так сильно в шоке от этой информации, что даже не слушаю их дальнейший разговор. Но они не орут, это уже хороший знак.
Отхожу от двери, сажусь на кровать, ничего не понимаю… Какой еще, блин, самолет?! Куда? Мы куда-то летим? Он не сказал мне ни слова! Как это вообще возможно?
Еще минут десять я сижу в комнате в своих мыслях, пока в них не врывается папа.
– Предательница мелкая, – посмеивается он, – видела же помаду!
Он сразу же поднимает мне настроение. Коварно хихикаю и киваю. Видела, конечно! Что я, слепая, что ли…
– Кто она?
– Она? – кивает он на дверь. – Мать твоя, уезжает, кстати, иди поцелуй ее.
– Издеваешься? – прищуриваюсь.
– Нет, я серьезно, она сейчас уезжает, нашла квартиру посуточно в соседнем подъезде. Так что иди поцелуй ее, пока она совсем на тебя не обиделась.
Да что ж за человек-то такой!
Бегу в прихожую, мама и правда уже стоит на пороге и обувается. Она обижена. Очень. Мне становится стыдно. Но я решаю оставить разборки родителям и быть мудрым ребенком: не лезть туда.
Мама не говорит мне ни слова, но я все равно целую ее и шепчу о том, что люблю ее. Я же правда люблю… Что уж таить.
А потом бегу обратно к папе! Лежит на кровати, смотрит что-то в телефоне. Как зарядила бы подушкой!
– Ну? Кто она?
– Я же уже сказал… У тебя амнезия? Я отведу тебя к знакомому врачу, он пропишет хорошие таблетки для памяти.
– Папа, – рычу теперь я на него, и он смеется! Как будто весело, блин! Я тут сгораю от любопытства, а ему весело.
– Ну что значит «кто она»? Кто?
– Чей поцелуй на щеке, не издевайся! – Глаза закатываются автоматически, я уже и забыла, каким иногда невыносимым может быть этот человек.
– Я вчера забыл портмоне в ресторане, заехал забрать, Марина попросила прикинуться ее молодым или не очень человеком, чтобы позлить какого-то хахаля.
– Вот прям с порога попросила? – прищуриваюсь. Что-то я ему не верю…
– Да, прикинь? Я зашел за портмоне, а меня за шкирку и ка-а-а-ак давай в щеки целовать! Еле вырвался.
– Ты ужасен, – закатываю глаза и ухожу к себе, но когда отворачиваюсь, на губах расцветает улыбка. Я, конечно, папе не верю, и явно там было что-то большее, чем «за шкирку», но меня так это радует! Просто он такой одинокий… А Марина такая прелестная. Вот бы он влюбился… Было бы очень чудесно. Интересно, а у них бы мог родиться ребенок? Я была бы самой суперской старшей сестрой.
– Вещи собирай, – кричит он из соседней комнаты, а я только упала на диван! Не успеваю спросить зачем и только-только вспоминаю, что папа что-то говорил про самолет, как он тут же отвечает на все незаданные вопросы. – Летишь с нами на выездную серию, билет уже взял, это тебе пробный выезд, прежде чем ты начнешь ездить с нами так по работе. Спокойной ночи.
Офигеть «спокойной ночи»! А как спать? А как всё вообще…
Встаю с трудом, как будто мне самой уже за пятьдесят и это я папин родитель, а не наоборот. Иду к нему в комнату, он как раз закидывает вещи в сумку.
– Серьезно? – все, на что меня хватает.
– Да, – отвечает, даже не повернувшись ко мне лицом.
Просто супер…
– Нам нужна доза энергии. Чем так пахнет?
– Твоя матушка от скуки испекла пирог. Будем?
– Я в деле, – киваю ему и иду ставить чайник. Посплю в самолете, подумаешь…
О. Мой. Бог.
Сама идея поехать с папой и «Фениксом» суперкрутая, но ее реализация… До двух ночи мы с папой болтали на кухне и ели пирог. До четырех собирали вещи. Потом боролись за душ, и… время выезжать!
Я не то что чуть не уснула в такси, я чуть не умерла там! Во сне, потому что уснула, конечно. Как вообще эти спортсмены живут с таким графиком?
Хотя, наверное, они поступают чуть более адекватно и все-таки спят ночью перед вылетом, да?
Все с трудом у меня. Еду с трудом, иду с трудом, даже стою с трудом!
Мы выходим из такси и ждем всех «Фениксов». У них автобус от ледового дворца, а мы сегодня с папой бессовестные и едем без них, отдельно. Но там есть второй тренер, так что все под контролем, если верить папе. А я ему всегда верю.
Поэтому сажусь на лавку, ежусь от холода и стараюсь поспать хотя бы три секундочки, укутываясь в толстовку Димы, в которой ушла вчера домой. Ну она очень теплая! Я поняла, что в ней мне будет лучше всего, учитывая, что я брала с собой одежду по принципу «что выпало из шкафа», когда уезжала из Питера. Так случайно вышло, что там все больше летнее, чем весеннее.