В холле потихоньку все собираются, половина команды уже тут, остальные подходят. Диана явно не понимает, что происходит, смотрит на всех с подозрением, сильнее натягивая на пальцы рукава толстовки. Моей.
– Признайся честно, – наклоняюсь над ней и шепчу на ухо, – когда ты в этой толстовке, тебе кажется, что я тебя обнимаю, да? Поэтому не снимаешь?
– Она просто удобная, не льсти себе, – фыркает, но я успеваю увидеть, как немного краснеют ее щеки.
Команда относится к ней так, как будто она не дочь Палыча, а общая дочь. Мы вообще в шоке были, что у нашего тренера жизнь за пределами льда есть, а тут еще и новость о дочери! Но он наш батя, она – вроде как, считай, родня. Я после этой мысли еще сильнее прогоняю те картинки из моей головы по поводу того, чтобы затащить ее к себе в номер.
Усаживают ее на самое удобное кресло, кидают плед, спрашивают, как дела, окружают заботой. Никакого подтекста, у нас просто все до фига дружелюбные, ну… почти все. Есть один хоккеист в нашей команде, который смотрит на нее немного иначе.
И это я не о себе.
Два хоккеиста, получается.
Даня, недавно у нас играет, из молодежки забрали, перспективный игрок и все такое. Он на год младше меня, ему девятнадцать, и… вот он как-то очень уж странно смотрит на Диану. Не то чтобы мне было до этого дело, конечно…
Но дело почему-то есть.
Почему?
Он протягивает ей шоколадный батончик и что-то спрашивает, а сама Диана улыбается, забирает шоколадку и что-то говорит в ответ.
То есть со мной она общается так, как будто я ей миллион должен, а ему улыбается?! Неужели все дело в шоколадках? Не похоже на правду…
Минуты через три все наконец-то собираются, рассаживаемся кто на диванчики, кто на пол.
– У нас новенькие? – спрашивает Серый. – Добро пожаловать.
– А часто это такое? – спрашивает Диана.
– Каждый вечер на выезде лет так… уже восемь точно.
– Как здорово, – ее глаза горят, и она широко улыбается. Я неосознанно залипаю и машинально сам растягиваю губы в улыбке.
– Димон, ты чё, – пихает меня в плечо Саня, – тебе Палыч яйца открутит, не пались.
– В смысле, «не пались»? С чем?
– С тем, что ты на его дочь слюни пускаешь, – усмехается он. – Поаккуратнее глазей.
– Ты фигню-то не неси, – говорю ему и отворачиваюсь. – Ничего подобного.
Он хмыкает, а я не понимаю, какого хрена. Я не пускал на нее слюни! Просто глянул. Пару раз. Ну, может, раз пять, не больше! Просто она симпатичная, глупо скрывать. Не надо мне тут приписывать то, чего нет.
Пацаны начинают играть, поем тихонько. Это такая особая атмосфера, в ней всегда хорошо и спокойно, плюс настрой на игру классный. Смотрю опять на Дианку. Поспорил же с ней, блин… А чего она в меня не верит?! Сказал, что тащить буду шайбы, значит, буду.
Замечаю, как Даня поправляет ей плед на коленях, слышу откуда-то скрип зубов. Потом вижу, как Диана зарывается носом в ворот толстовки, и невольно ухмыляюсь. Шуточки, что одежда пахнет мной и она кайфует от запаха, еще не вышли из моды?
– «Я не пялюсь», – передразнивает меня Саня, и я закатываю глаза, глядя в другую сторону и подпевая песни.
– Давайте сыграем что-то для нашей гостьи? – предлагает Данил. Я его вырублю на хрен, честное слово, меня его активность чрезмерная раздражает.
Чё вот ему не живется спокойно? И чего он уселся вообще в ее ногах?
– Песню про Диану? – спрашивает Тимур и перебирает струны. – В голову только одна пришла.
Егор Крид – «Папина дочка»
– Она любит улыбаться,
а я люблю смотреть на ее улыбку…
И ей не надо притворяться,
я красивей ее никогда не видел.
Машинально бросаю взгляд на Диану. Она улыбается точно как в песне. И, блин, улыбка у нее и правда красивая. Очень. Я залипаю как дурак какой-то и уже не слушаю смешки Сани, просто подпеваю.
– Она папина дочка, точно!
В моем сердце прочно она!
Папина дочка, и я люблю ее… Точка!
– Точка, ага, приехали, – звучит голос Палыча сзади, и песня обрывается, а улыбка Дианы слетает с лица мгновенно. Надеюсь, он не будет на нее ворчать… Придется срочно объясняться, что это я ее сюда притащил. Все равно хуже, чем есть, он ко мне относиться не начнет. – Савин, кыш от дочери, – психует он, испепеляя того одним взглядом. Согласен, Виктор Палыч, борзеет!
Сама Дианка смотрит на него таким взглядом, словно боится, что он будет ругать ее при всех. Но он, по ходу, мировой батя. Не ругает, хотя вижу, что высказать что-то ей хочет.
– Дочь, на секунду, посоветоваться надо с тобой, – говорит он ей.
Она бежит к нему сразу же, он отводит на пару метров, ничего не слышно, но, судя по ее лицу, все-таки не ругает. И даже отпускает обратно к нам. По ходу, реально любимая дочь, все с рук сходит.
– Все ок? – спрашиваю, сам не понимая почему.
– Все хорошо, – кивает и говорит тихонько: – Будем еще петь?
– Пару песен, – кивает Серега. – Виктор Палыч, есть пожелания? Посидите с нами.
– Пожелания… Про команду нашу что-нибудь есть? – спрашивает он, усаживаясь на пол со всеми.
Начинается активный мозговой штурм, никто придумать особо ничего не может, но вдруг Диана встает и что-то с хитрой улыбкой шепчет на ухо Сереже и Тимуру, видимо придумывая песню. Те ржут, стараясь делать это несильно громко, и начинают перебирать струны, подыскивая мотив.
Anna Asti – «Феникс»
Они начинают петь, и примерно на второй части первого куплета до всех доходит, о чем речь и почему именно она выбрала эту песню. Мы ржем, Палыч закатывает глаза, но все равно поем, слова-то знаем, не жалко. Но шутка удалась, все оценили.
На припеве отдаемся все на максимум, видимо, это все-таки последняя песня на сегодня, лучше уже не будет.
В конце Палыч качает головой и выдает:
– Ой идиоты… Но песня-то со смыслом! Испепелите завтра «Титан», чтобы воскреснуть на первом месте в турнирной таблице. А сейчас бегом спать! Горин?
– Я!
– Дочь мою до комнаты доставь. Зайдешь внутрь снова – ноги оторву. Спокойной ночи.
Закрываю глаза и ржу. Это не знак доверия сейчас мне. Это намек на то, что он все знал о том, что я к ней ходил, как Диана и говорила. Жучки он в нас вживил, что ли?
– Веди меня, – говорит Диана и встает со своего кресла, а я машинально смотрю на Данила. Обломался. По лицу видно.
И какого, блин, черта меня это радует?!
Глава 17Виктор
Я не спал ни минуты. Вообще. Пришел вчера в номер после посиделок с пацанами в холле и не смог уснуть.
Во-первых, я так первый раз с ними сидел, хотя они собираются до хрена лет уже. Как-то мне все время казалось, что это будет лишним. Первое время проверял, чтобы без приключений, потом уже изредка заходил. Но никогда не оставался, потому что я все-таки тренер, а не друг, они дети мои. А тут вдруг понял, что дети выросли давно, не дети уже. Да и Мышка моя там с ними была, засранка такая… То, что она засранка, это во-вторых, к слову.
Потому что как-то резко выросла. Понимаю, что на полноценную претензию это не тянет, и высказывать я ровно поэтому ей ничего не собираюсь, но… Как будто только вчера училась ходить, а сегодня уже взрослая девушка и мне приходится мириться с тем, что вокруг нее вьются парни. Много парней! Горин сначала, Савин вот потом… Понимаю, что Мышка у меня девочка умная и проблем не создаст, но отцовское сердце скрипит и обливается кровью.
Когда увидел ее вчера там со всеми, не стал, конечно, при команде отчитывать и подрывать авторитет, я не идиот. Просто подошел и спросил, никто ли ее не смущает. Сказала, что Савин немного. Поэтому поручил Горину ее до номера проводить, ну и намекнул, что по башке может получить легко.
В-третьих, Марина снова писала. Просила отвезти ее до дома и очень извинялась, что наглеет, но тот «хвост» ее уже пугает, потому что он вдруг как с цепи сорвался. Юрский в помощи не отказал, никогда не откажет, у меня пацаны все хорошие, хоть и дураки порой. Ему доверяю как себе, как и каждому тут, но волнуюсь почему-то. Больше я Марину чужим человеком назвать не могу да и понимаю, что с катушек тот тип сорвался, когда я с Мариной гулять ходил, а он за нами следил. Я ни черта не знаю об их ситуации, но тут два плюс два сложить несложно.
В-четвертых, мне стала писать бывшая жена. Не понимаю, что вдруг случилось, что она активизировалась, но боюсь, все дело в том, что она хочет снова втереться в доверие и забрать у меня Дианку. А я ее не отдам. По той простейшей причине, что она и сама не хочет. Вот и все.
Ну и пятое, последнее, – это игра с «Титаном».
Моя боль уже охренительно долгие годы. Каждый раз, когда судьба с ним сводит, психую неистово. Потому что есть два человека в жизни, чьи нападки я не умею игнорировать: это Егор и Дианка. Мышку люблю потому что, а этого ровно наоборот – ненавижу. За все.
Брат, называется… Похерил это слово с самого детства. Вечно завидовал мне, хотя у нас всегда было все одинаковое, даже успехи в хоккее тоже, всегда на равных. Но ему хотелось на пьедестал, ему хотелось быть лучшим, на равных – слишком мало, недостойно. Егор, то есть тренер «Титана», херовый человек, и я вычеркнул его из своей жизни личной, но из спортивной, к сожалению, вычеркнуть не удается. Каждый раз мы боремся за место в турнирной таблице. Каждый чертов раз встречаемся на льду и играем самые жесткие игры сезона, потому что он настраивает своих быков против моих играть жестко, а моим ничего не остается, кроме как отбиваться.
До игры несколько часов, мне нервно, хожу по номеру туда-обратно, не иду на завтрак. Не могу просто отпустить, меня бесит, что родной человек может вот так себя вести. От нервов ноет колено, ставлю укол уже привычными движениями, морщась от боли. Его он мне и сломал на одной из тренировок, из-за этого мне пришлось закончить с карьерой игрока и свалить в тренеры. Поэтому я несильно старше своих пацанов: набрал их, когда еще сам зеленым совсем был.