юсь, обойдется без травм… От каждой стычки мне больно так, словно это я там, на льду, пытаюсь отбиться от огромных лосей. Но они очень жестко играют, поэтому и нашим приходится быть жестче, чем они бывают обычно.
От этого игра приобретает новые краски. «Феникс» на льду всегда словно танцует… Не знаю, как объяснить. Они виртуозы в своем деле, и обычно им не приходится пользоваться силой, профессионализма хватает. Но с этой командой иначе не выходит, и к профессионализму подключается еще и желание отстоять свою команду физически.
И смотреть на это правда очень больно! Но как же красиво…
Первый период заканчивается и без травм, и без шайб. В целом это тоже неплохой результат, хотя я вижу, что папа не особо доволен.
Именно поэтому второй начинается на космических скоростях. Сразу же! С первой секунды начинается какое-то сумасшествие. И я ловлю себя на том, что все чаще и чаще обращаю внимание на Горина. Интересно, подействует на него наш спор? Ловит он сегодня довольно неплохо, соперник у нас сильный и бьет по воротам до противного регулярно.
Наши атакуют, от нервов я даже сжимаю кулаки и не замечаю, как чуть ли не до крови впиваюсь ногтями в ладони. Захаров, Сабиров, Савельев… Гол!
Я, кажется, чуть ли не одна визжу на своей трибуне от радости, но пищу так громко, что у самой закладывает уши!
Мне гордо и радостно, от адреналина звенит в голове, а на лице – довольная улыбка. Знаю, что впереди еще очень много времени и все может сто раз поменяться, но начало-то отличное!
Дальше становится чуть сложнее. На льду драка, удаление игроков из нашей и их команд на две минуты, папа ругается, по губам читаю, что сильно, хорошо, что ничего не слышу.
Снова куча жестких моментов, потом борьба у самых ворот, какая-то каша из огромного количества людей, и… Один-один. Я не успеваю даже понять, как шайба залетела в наши ворота! Вижу, как психует Горин, знаю, что он меня не видит и не слышит, но почему-то шепчу ему, что все обязательно будет хорошо.
Второй период заканчивается еще одним сложным моментом на льду. Этот «Титан» как мамонты! Я вижу, как ухмыляется их тренер, когда они бьют наших ребят, и мне становится стыдно, что я его родственница, честное слово.
Ковалева нашего уводят со льда, у него что-то с рукой, и вряд ли это просто ушиб или растяжение. Мне хочется высказать этому Егору Николаевичу все, что я о нем думаю! Разве так можно?
Не представляю, что там творится в раздевалках перед третьим периодом, но думать могу только о том, чтобы они собрались и добили этот чертов «Титан»!
Третий период. Руки уже не просто дрожат… Меня колотит так, словно я вышла на лед босиком. Игра сложная, каждый период всё хуже и хуже. У Ковалева подозрение на перелом, я успела в перерыве написать папе сообщение и спросить. Это уже просто за гранью! Да, я понимаю, это спорт и тут все серьезно, но, черт возьми, разве так можно…
Голов нет, время идет, и до конца остается всего ничего. Уже, кажется, и надежды нет на то, чтобы сдвинуть счет в нашу сторону, и тут…
Черт!
До конца матча остается восемнадцать секунд, но на льду нарушение правил, и судья назначает буллит…
…в наши ворота.
Все трибуны, кажется, затихают. Никто даже не дышит. Болельщики «Титана» надеются на гол, а я и немногочисленные здесь фанаты «Феникса» молимся на Диму. Даже папа складывает руки вместе.
Мне страшно. Почему мои слова стали такими пророческими?
Если он пропустит сейчас – это будет почти стопроцентный проигрыш, потому что восемнадцать секунд – ничтожно мало.
Все молчат, тишина такая, что, наверное, было бы слышно даже муху.
И когда я вижу, что соперник начинает двигаться, сама себя не контролирую и в этой тишине громко кричу:
– Дима, не смей ее пропустить!
Зажмуриваюсь.
А потом открываю глаза и вижу, как наши радуются…
Он словил! Словил! Он смог, как обещал мне, смог!
Я верещу и хлопаю в ладоши как дурочка, а потом плачу от счастья, потому что наши парни на адреналине в последние секунды забивают решающий гол, и мы выходим из этого матча абсолютными победителями со счетом два: один!
Выкуси, Егор Николаевич. Это тебе не птички там какие-то. Это «Феникс», черт возьми.
Точно как и вчера, я стою у стены в коридоре и жду папу. Он поздравляет парней в раздевалке, слышу победные крики, и губы непроизвольно растягиваются в улыбке. Я правда очень-очень счастлива! И даже несмотря на то, что проиграла спор и теперь мне придется говорить папе, что я влюблена в Горина… Оно того стоило, честности ради. Если он так собрался из-за спора, то точно стоило!
Снова в коридоре куча людей, но в этот раз я почему-то не чувствую себя так спокойно, как вчера, в коридоре другого ледового дворца. Тут все настроены гораздо более враждебно, я прямо-таки ощущаю эти неприятные флюиды, что летают в воздухе, поэтому отхожу чуть подальше и почти забиваюсь в угол, чтобы привлекать поменьше внимания, утыкаюсь в телефон, переписываясь со своими девочками со студии. Мы обсуждаем будущие танцы для группы поддержки, когда около моей головы внезапно появляется какая-то рука, которая упирается в стену.
Поднимаю глаза и замечаю незнакомого парня, но на нем толстовка с эмблемой «Титана», и я сразу понимаю, что мне все это совершенно не нравится.
– Привет, – говорит он мне с улыбкой. Тут принцип «улыбается – значит, добрый» не работает, в его улыбке нет ни капли дружелюбия. Больше напоминает оскал.
– Привет, – отвечаю спокойно, решая не нарываться на конфликт сразу. А то еще заденет его, что я не реагирую.
– Стоишь тут, грустишь, – говорит он. Мне противно. – Я подумал, тебе срочно нужна компания.
– Нет, на самом деле не нужна, я жду папу, так что все хорошо, – стараюсь вложить в свой голос как можно больше спокойствия и дружелюбия. А еще даже умудряюсь натянуть улыбку.
– Как скучно, – он выпячивает нижнюю губу, позер. – Пойдем лучше со мной? Познакомимся поближе… – Он наклоняется ниже ко мне, демонстрируя слово «ближе». Слишком. Мне некомфортно. И как только я пытаюсь то ли оттолкнуть его, то ли сбежать, он перехватывает мое запястье, делая больно. – Я же сказал: пойдем со мной. Я хочу познакомиться с тобой поближе.
– А я не хочу, отпусти, – уже рычу, а еще стараюсь не заплакать от страха. Я слишком эмоциональная, у меня все через край.
– А что… что, если я тебя украду? – шепчет он мне чуть ли не в губы, я даже свои поджимаю от неприятного ощущения. – Закину на плечо и просто украду, м-м?
– Ну попробуй, – звучит грубый, злой и самый нужный сейчас голос в мире. – Рискни, если хочешь вылететь до конца сезона со сломанным носом.
– Воу, парень, а ты борзый? – усмехается этот идиот и, о чудо, таки отстает от меня и поворачивается к Горину.
– Справедливый, – говорит Дима. – На хер отсюда сбежал и не подходишь, ясно?
– Какие вы все рыцари в этом «Фениксе», – усмехается парень, но очень зло. – Валю, не психуй. Булгакову привет передай, – говорит он почему-то и на самом деле уходит.
А я только в эту секунду начинаю дышать. Господи!
– Испугалась? – спрашивает Дима и, когда киваю, обнимает меня и гладит по голове, как маленького ребенка.
Я не настолько испугалась, конечно, но в целом приятно, поэтому его не останавливаю. На самом деле было жутковато… Я понимала, что моя команда за стенкой, а значит, рано или поздно он отвалит, но всё же такие моменты бесследно не проходят, сердце стучит очень уж быстро.
– Спасибо, – шепчу ему в район груди.
– Это тебе спасибо. Словил я только благодаря тебе.
– Сработал спор, да? – улыбаюсь, отстраняясь от него.
– Да… спор. Почти. Спасибо в любом случае. Ты… громкая.
Он посмеивается, а я краснею, потому что и правда заорала тогда во все горло, когда была полная тишина. Ни о чем не жалею! Так, для справки. Интересный был опыт.
– Это адреналин.
– Идем, надо вещи забрать, у нас автобус через час, – зовет он меня на улицу, и я иду следом за ним, а потом…
На пороге ледового дворца стоит папа. А когда он вышел? Точно не перед Димой. Я его не видела, да и мимо он не прошел бы. А если бы увидел меня с тем козлом, от него мокрого места уже не осталось бы.
Тогда… Он вышел, когда меня Дима обнимал, что ли? Да ну. Наверное, мы просто разминулись. Потому что в этом случае мокрого места не осталось бы уже ни от Димы, ни от меня.
– О, кстати… – говорит он мне, когда стоим у входа и ждем всю остальную команду. Ходим же почти строем, как в детском саду. Хорошо хоть не за ручку. – По поводу нашего спора. Давай аннулируем? Что-то мне не хочется, чтобы Палыч тебя по стенке размазал, – улыбается он.
Это приятно. С одной стороны! С другой же, он честно выиграл, и по правилам я должна исполнить свою часть пари. Уговор вообще-то дороже денег. Потому что если бы я выиграла, я бы не просила его все отменить и смотрела бы, как он получает от папы.
– Ну нет, это нечестно, – говорю ему. – Я проиграла, я выполню.
– Не терпится сказать папе, что по уши в меня влюблена? – подкалывает меня Горин, и я закатываю глаза. В целом идея аннулировать не такая уж и плохая!
Через час мы уже сидим в автобусе. Едем домой, будем на месте где-то в полночь. В этот раз без перелета: до нашего города всего несколько часов. Отличная возможность поспать, но почему-то у меня совсем не получается.
Я, как и каждый раз, сижу рядом с папой, и от него веет такими эмоциями, что меня чуть не сносит ими. И это не радость победы, это определенно что-то другое. Понять бы только что…
– Па? – решаюсь я, иначе ехать так всю дорогу будет просто немыслимо. – Все хорошо?
– Ага, – говорит он, качая головой. – Просто не могу понять, как я профукал, что вы с Гориным стали так близки.
– Не понимаю, о чем ты.
– Вы обнимались, – выдает он сквозь зубы. Видел, значит! И ничего не сказал… Хм. Это неожиданно. – Вы встречаетесь?
– Ага, – говорю спокойно, но с тонной сарказма в словах. – Да я вообще в него без памяти влюблена, ты не знал? – и с тем же сарказмом выполняю свою часть спора. Какая я умница!