Не дышу. Закрываю глаза и совершенно точно забываю дышать. Это не звучит как предложение отношений, это… что-то большее. Он хочет быть рядом, как человек, а не как мой мужчина. Как тот, кому небезразлична моя судьба, а она уже очень давно безразлична всем, кроме моего племянника. Он сам не знает, во что вляпывается, предлагая такое…
– Вить, я как кукла сломанная, со мной очень сложно, – шепчу ему, ближе прижимаясь к его руке.
– Да я тоже не очень цельный, признаться честно. Многое просрал в жизни по своей же вине, многое упустил, за многим не угнался. Но мне приятно находиться рядом с тобой, и, если бы ты позволила, я бы делал это чуточку чаще. Без подтекста.
– Спасибо тебе, Громов, – говорю негромко и прикрываю глаза.
– Не за что пока еще.
– Есть за что. Ты рядом, а это стоит очень дорогого для меня.
– Ну не чужие ведь люди. Столько лет в одном дворе прожили, – улыбается он, вызывая на моих губах ответную улыбку, и обнимает меня, заставляя подняться со стула.
Это первый раз, когда я не впала в истерику, вспоминая все произошедшее. Не знаю… Этот большой и уверенный в себе мужчина действует на меня как успокоительное. Мне словно не требуется плакать при нем, чтобы он и так понял, насколько мне больно. И организму это не требуется. Я не рву душу еще больше громкими рыданиями, я просто… молчу? И мне достаточно именно этого. Тишины и человека рядом, который поддерживает меня во всем.
Это очень неожиданно. Мы ворвались в жизнь друг друга каким-то бешеным ураганом. Чужие люди совершенно, когда-то знакомые в далеком детстве. После многих лет разлуки он даже не узнал меня и имел на это полное право, а сейчас стоит на моей кухне, обнимает и просто дарит надежду на лучшее.
Я не знаю, что будет завтра, как в итоге обернется история с Пашей и во что выльется или не выльется общение с Громовым, я не знаю ничего. Но конкретно сейчас мне кажется, что за этой широкой спиной, которую я трогаю кончиками пальцев, я могу спрятаться от всего жуткого мира. И именно сейчас я совершенно ничего не боюсь.
Глава 21Виктор
Я не знаю, что это: желание защитить нуждающегося, симпатия к красивой девушке или попытка заполнить свои дыры в душе, но могу сказать точно, что я больше не готов оставлять Марину наедине с ее болью.
Вот так просто, резко и быстро. Случайно совершенно. Мы отвозили домой игрока после выездной серии и даже подумать не могли, чем закончится эта поездка, но в итоге все закрутилось в такую огромную спираль, что обратного пути уже просто нет.
Марина поделилась со мной своей болью, и я каждой клеточкой тела прочувствовал ужас, из-за которого дрожал ее голос во время рассказа. Я не могу даже примерно представить, что она пережила в те жуткие недели и как не тронулась умом. Это не поддается объяснению, это верх жестокости: обвинять девушку в том, в чем виноват только лишь ты. Это верх цинизма и бесчеловечности – оставить ее с разбитым сердцем после того, что ей пришлось пережить.
Как он по земле вообще ходит спокойно? Его совесть не жрет? И хватает же еще наглости таскаться за ней, не давая нормально жить и даже просто дышать без него.
Она извиняется, что прикрывалась мной, а я думаю о том, что это было отличное решение. Я готов быть рядом и разбираться с этим утырком столько, сколько потребуется.
Марина – вихрь, который ворвался в мою жизнь и разбередил кучу старых воспоминаний. А еще она тот самый человек, к которому лежит душа. Ну так бывает, это не зависит ни от чего, просто вам комфортно вместе. И хочется спасать, помогать, радовать и заставлять улыбаться. Вот с ней у меня ровно так. Неожиданно осознал это, когда понял, что больше не оставлю ее одну.
Я не могу сказать, что влюбился в нее по уши и завтра потащу в загс. Нет. Это что-то другое. Что-то гораздо большее, чем симпатия мужчины к женщине. Более глубокое и, наверное, даже философское. Я просто хочу быть рядом и знать, что она рядом тоже. И этого как будто бы будет достаточно.
Мы долго обнимаемся, и нам очень комфортно. Тихо и спокойно.
Марина не плакала, что показалось мне хорошим знаком, хотя я видел, как ей было тяжело.
Башка раскалывается… Надо ехать домой. И самим отдыхать, и Марину с Гориным оставить в покое и дать им отдохнуть.
Горин во всей этой ситуации открылся для меня совершенно с другой стороны. Дурной парнишка без цели в жизни и с шилом в одном месте оказался гораздо глубже, чем показывал себя.
Вообще радует меня. На игре показал себя отлично. Дочери моей помог. Шоколадками потом ее кормил, я видел. Точно он, сама она не купила бы, из сладостей она позволяет себе только какие-то там божественные круассаны. А еще она стояла в капюшоне, хотя ярая их противница. Тоже Горин? Ну прям поступок за поступком, как будто бы и не болезный.
Короче, пора домой и всем по койкам. День был тяжелым, ночь еще хуже. Надо переварить все это – и с новыми силами в бой.
Марина как раз, словно подтверждая мои мысли, зевает. Ее глаза наполнены усталостью, даже плечи опускаются.
– Пора ехать, – говорю ей. – Ты работаешь завтра?
– Нет, – качает она головой, – вечером позвонила Саша и почему-то вдруг дала мне отпуск на неделю. Не знаешь, в чем причина? – спрашивает, хитро глядя на меня. А я что? Никакой причины нет. Просто тонко намекнул Сабирову, что у них администратор зашивается.
– Понятия не имею, – пожимаю плечами. – Наверное, они ценят тебя как сотрудника и хотят, чтобы ты отдохнула.
– Наверное, – сонно хихикает она, явно не доверяя моим словам.
– Пойду заберу Дианку.
Надеюсь, у этих двоих хватило совести ничего не делать, когда мы были в соседней комнате. Честности ради, даже думать об этом не хочу, но дочь у меня уже взрослая, поэтому приходится. Хотя и с тяжелым сердцем.
На всякий случай стучу, но мне никто не отвечает, поэтому вхожу в комнату. Картина маслом. По телику идет какой-то мультик, на кровати, спасибо господи, одетые, спят два сурка. Полусидя Горин, и Дианка на его плече. Ну прямо голубки, мило настолько, что аж зубы скрипят.
– Мышка, – трогаю ее за плечо. Как бы ни хотелось на них двоих наорать, это неблагоразумно. Во-первых, Дианка испугается. Во-вторых, Марина не в том состоянии, чтобы рядом с ней кто-то орал. В-третьих, если я начну, уже не тормозну. Поэтому, все еще стиснув зубы, остаюсь спокойным. Делаю вид. – Мышка, домой поехали?
Она начинает просыпаться, Горин, судя по всему, во сне это чувствует и решает добить мои нервы, приобнимая мою дочь во сне за плечи. И самое в этой ситуации интересное с приставкой «не» – то, что моя дочь абсолютно расслабляется от этого и обратно засыпает.
Восхитительно! У кого-нибудь есть успокоительное и что-нибудь от сердца? Мне надо.
– Дочь! – ворчу чуть громче положенного, стараясь не сломать Горину все пальцы той руки, которыми он касается Дианки.
– Мм? – открывает один глаз и пытается понять, что происходит. Потом понимает, видимо, на пару секунд зависает, оценивая ситуацию, и резко вскакивает. – Па, это не то, что ты думаешь, мы не… ничего такого!
– Успокойся, – посмеиваюсь над ней и стараюсь дышать. Я запугал ребенка? – Поехали домой, нам завтра еще вещи перевозить.
– Ох… – стонет она недовольно и все так же сонно плетется за мной в прихожую. – Завтра обязательно?
– Обязательно, больше выходных у меня не будет. Конец сезона, некогда отдыхать.
Мышка недовольно пищит и все-таки находит в себе силы на то, чтобы обуться, а я оборачиваюсь и замечаю Марину. Уставшая, абсолютно разбитая, но, что скрывать, очень привлекательная. Она стоит, привалившись к стене, и находит в себе силы на то, чтобы улыбнуться. Нереально сильная, я в жизни таких не встречал.
– Спасибо, – говорит она негромко, и я делаю шаг к ней, приобнимаю и пару секунд держу крепко у своей груди. Так хочется. И, кажется, ей это тоже нужно.
Дианка тоже ее обнимает, и мы уезжаем. Сил на разговоры нет, да и Мышка сопит рядом со мной, поэтому мы поднимаемся к себе и оба засыпаем. Дочь в обнимку с Марфой, которую в мое отсутствие всегда кормит сосед, а я с ворохом мыслей, от которых всю ночь снятся какие-то жуткие сны.
– Народ, – зевая, записываю сообщение в общий чат «Феникса» в семь утра, – если у кого есть желание помочь нам с дочерью переехать, буду благодарен. Никого не заставляю. Вещей много, мебель привезут, грузчики слились полчаса назад. С меня тортик в честь новоселья. Адрес скину следом сообщением, мы там будем часов в двенадцать.
Отправляю голосовое и следом сообщение с адресом в чат. Мои не подведут, я знаю. Кто-то да точно откликнется, а вместе все-таки быстрее будет. Полчаса назад позвонили, сказали, что мебель будет, а грузчиков нет, что-то у них там случилось. А где я людей найду день в день, если не у своей семьи?
Закрываю мессенджеры, в семь утра точно не стоит ждать какой-то обратной связи, спят пацаны после выезда, восстанавливаются. До конца сезона осталось-то несколько игр, пара из которых снова не в нашем городе. Надо быть в форме.
Иду на кухню, и Марфа сбегает от спящей Мышки и летит за мной, чтобы я ее покормил. И сразу орет, что за женщина такая, а? И смотрит на меня так, как будто я ей денег должен. Предательница, не ценит даже то, что я ее себе оставил, а не бросил.
– Не ори, женщина, башка и так лопается, – говорю ей и достаю пакетик корма. Дианка запаслась надолго, кошке не приходится давиться сосисками. – На, ешь.
Разговариваю с кошкой. Даже не хочу анализировать, нормально это или нет.
Иду в душ, потом готовить завтрак. А то дочь опять бургеров закажет, а я вроде как отец ответственный, должен за питанием следить. Поэтому – омлет. Так себе из меня, конечно, ответственный по правильному питанию, но омлет все лучше.
К девяти часам начинаю будить Диану. Процесс долгий, не самый приятный, но после трех фырканий, двух побегов с головой под одеяло и одного долгого и очень пронзительного хныканья она наконец-то встает и, проклиная меня взглядом, ползет в душ. А вот после него снова становится моей милой дочерью, которая уплетает омлет с таким аппетитом, словно я реально умею готовить.