Мышка начинает плакать сильнее прежнего, и мои нервы не выдерживают этого бреда.
Лучшее утро в жизни превращается в какой-то кошмар, и я впервые в жизни не сдерживаюсь и проявляю грубую силу к женщине. Хватаю ее за руку и веду так в гостиную, усаживаю на диван и нависаю сверху. Слабость с моей стороны, знаю, но я тоже не робот.
– Диана дома, – говорю ей сразу, – и она никуда не поедет с тобой, ты меня поняла? Особенно после того, что ты тут устроила.
– Я устроила? – она реально не догоняет. – Я пришла выпить с дочерью кофе, а тут такое! Она в одной пижаме, этот непонятный в одних штанах, заспанные! Неясно, чем тут занимались всю ночь, тебя нет, присмотра никакого! Она и так себе всю жизнь решила испортить, так еще и залететь в восемнадцать захотела? Чтобы страдать потом до конца жизни?
– В штанах – не без, – стараюсь успокоиться и сразу защищаю Горина. – Чем занимались – нас с тобой не касается, их личное дело. И дочь наша ничего себе не портила. Она выбрала то, что ей по душе, это называется осознанный выбор. И что ты имеешь против беременности в восемнадцать? Напомню, что именно в таком возрасте у нас появилась Дианка.
– Поэтому я и против, – выдает она, и сердце в моей груди падает в пятки, – потому что знаю, что будет жалеть всю жизнь и страдать! Ничего не добьется в жизни, не реа…
– Вон пошла отсюда, – рычу, психую, зубы скрипят, нервы натянуты как канаты и трещат, грозясь порваться.
– Что?! – задыхается от возмущения.
– Я сказал, пошла вон из нашего дома. И если ты не исправишься, если ты не поймешь, как ведешь себя по отношению к нашей дочери, и если не прекратишь нести это дерьмо, я клянусь, что сделаю все, чтобы ты знать не знала, где нас искать. И увидитесь вы только при условии, что она сама этого захочет. Но что-то мне подсказывает, что желания у нее особо не будет. Вон! Отсюда!
В ее глазах блестят слезы, но слабость она никогда не показывает. Гордо вздергивает подбородок и уходит, громко хлопая дверью.
Пиздец…
Если бы курил, сейчас улетела бы целая пачка. Меня трясет от нервов. И от осознания того, что моя дочь все это слышала.
Какого черта вообще… Как так можно?!
Дышу. Стараюсь дышать. Мои нервы сейчас не вовремя, потом попсихую.
Возвращаюсь на кухню. Горин обнимает Дианку за плечи, в футболке, к слову сказать, а Марина колдует над чаем у шкафчиков. Мышка вся в слезах и громко всхлипывает, довели…
– Горин… – обращаюсь к нему, но меня вдруг перебивает Диана.
– Па, у нас не было ничего, честное слово, не ругай его только, я не знаю, что там мама себе придумала!
– Да сиди ты, господи, – закатываю глаза. – Защитница, вся в отца. Спасибо, Горин, что заступился за дочь.
– Никак иначе, Виктор Палыч.
Вот, с одной стороны, треснуть бы его, что с дочерью моей в одних только штанах спал, а с другой – руку пожать надо бы. Ограничиваюсь кивком и словами благодарности. Хватит с него.
– Все, ситуацию забыли и отпустили. Ничего не было, усекли? Приснилось всем. Завтракать и собираться на работу, всё.
Все кивают. Никто не хочет обсуждать, потому что лишнее внимание сделает больно моей дочери. А за ее боль я готов убивать.
Поэтому мы тихо завтракаем, обсуждая предстоящую тренировку, завтрашнюю игру и первый день дочери у нас в «Фениксе».
Странная компания у нас, конечно, учитывая все родственные и уже не только родственные связи. Но жизнь в целом странная штука. Поэтому… прорвемся. Главное – вместе.
Глава 27Диана
Дима… Ворвался Горин в мою жизнь с ноги и остался в ней, хотя я вообще такого не планировала. И выгонять его теперь не хочется совсем, а только кошкой ласковой на его груди греться.
Что-то между нами происходит, но я совсем не понимаю что. Качели какие-то… То смешно с ним до коликов в животе, то творит что-то такое, что меня обижает. Потом извиняется, слова всякие красивые говорит.
Вот вчера. Полез целоваться, обнимал, я в ужасе была, потому что думала, что он такой же как все и ничего другого, кроме как залезть под юбку, ему не нужно. Обжигалась я уже о такое, еле ноги тогда унесла. А он… понял, что накосячил, с извинениями пришел, обнимал меня и успокаивал.
И какого-то черта вообще крышу снесло, не могу найти объяснения своим действиям. Просто по щелчку словно внутри что-то сломалось. Такой момент был… он рядом, слова его, поддержка. И я ведь даже поворчать на него не могла, потому что сама поцеловала! Наоборот, благодарна ему за то, что он ничего мне не сказал и сделал вид, что ничего и не было вовсе.
А я даже не знаю, как оправдать свой поступок и стоит ли его вообще оправдывать. Потому что, ну… Хорошо же было. И точно не мне одной.
Просто до этого я ворчала на Диму, что он чмокнул меня и обнимал, а в итоге сама с такими поцелуями полезла, что слов не найти даже. Но Дима на меня не обиделся, ладно. Убежала потом на балкон, как ребенок маленький, а Дима ушел…
Я вернулась в комнату, чтобы поговорить с ним, а его нет. И нигде в квартире нет… У меня такой ужас в мыслях творился, если честно, по полкам не разобрать это все, чтобы нормальными словами передать. Я и расстроилась и обрадовалась, с другой стороны. Не знаю, сумбур жуткий. Мне казалось, что я сама все испортила или что Дима убежал, чтобы избежать каких-то разговоров. Не знаю! Я почти успела заплакать снова…
А потом услышала, как щелкает замок входной двери.
Побежала, думала, папа пришел, а там Горин… А в руках огромная мягкая игрушка мышонка с куском сыра в лапках. Буквально в половину моего роста! Где он вообще его ночью нашел?
С ума сойти. Мышонка… Точно как меня папа всю жизнь называет. Дима, кстати, и сказал, что выбор пал на эту игрушку ровно из-за этого прозвища.
А еще он притащил мне то, отчего я громко-громко расхохоталась. Кактус! В горшке! Маленький кактус с острыми иголочками, потому что, цитирую: «Ты сказала, что мертвые цветы не любишь, а из живых сейчас я нашел только это».
Он запомнил…
Оказалось, что у нас все хорошо и я зря выдумала новые проблемы, но я в целом очень люблю выдумывать, поэтому да.
Горин ничего не говорил о нашем поцелуе, выполняя мою просьбу, а я вопреки всему каждый раз пялилась на его губы, а потом мысленно давала себе подзатыльники за это.
Не понимаю, что вообще между нами происходит. Пару недель назад он был незнакомым мне молодым человеком, который просто пошутил смешно, сидя рядом в кофейне. Он сидел там с другой девушкой! А сегодня я сама его целую и, признаться честно, отдаю себе отчет в том, что с удовольствием поцеловала бы его еще раз.
Мы дружим? Какого черта тогда я его целовала? Или он мне нравится? А почему я тогда сказала, что меня обижает его поведение?
Что? Происходит?
Очень сложно копаться в своей голове, когда там не просто творческий беспорядок, а самый настоящий бардак. Клининговая компания не поможет, проще все выкинуть и наполнить чем-то новым, адекватным.
Потом мы с Гориным почти до самого утра смотрели мультики… Он обнимал меня каждый раз, когда я ревела, а мы выбрали такие, где ревела я много! И… просто уснули вот так на кровати. Среди ночи он, наверное, снял с себя футболку, потому что я точно помню, что все время он был в ней, а когда мы проснулись от громкого звонка домофона – уже без нее.
Я сонная пошла открывать двери, надеясь, что это наконец-то явился папа, но… Уже через минуту на пороге стояла мама, которая вместо объятий и приветствий начала на нас кричать. Точнее, она сначала просто начала высказывать мне, что мы даже не дали ей новый адрес, а потом вышел Горин спросить, что происходит, и маму понесло…
Я не понимаю, что с ней происходит, но сказать, что мне больно от ее слов, – не сказать ничего. Она наговорила столько гадостей… Да, мы никогда не были с ней лучшими подружками, она часто осуждала меня и не принимала тот или иной выбор, но я привыкла к этому и просто жила. Папа часто сглаживал всякие ситуации или просто утаскивал меня гулять, но, когда они развелись, начался ужас. Мама стала злее, словно отыгрывалась на мне за то, что у них с отцом разрушилась семейная жизнь, а когда я решила уехать, она подумала, что я ее предала, и стало совсем невыносимо.
Я готова была услышать и пережить многое, правда, я девочка сильная и со всем справилась бы, но те слова… Не о том, что я занимаюсь с парнями непонятно чем, даже не то, что я, как обычно, сделала неправильный выбор. Она кричала на меня, пока Горин обнимал и отражал все удары, говорила, что я чуть ли не девушка легкого поведения, раз позволяю себе подобное. Что подобное-то?.. Дружить с парнем?
А потом приехал папа. И, к сожалению, все слова, которые она говорила ему, я тоже слышала. Честно признаться, Дима закрывал мне уши как маленькой, но я все равно узнала все, что мне было нужно. Ну, или, наоборот, совсем не нужно…
Я не думаю, что она жалела о том, что я у нее родилась, по крайней мере я никогда не чувствовала себя лишней, ненужной или недолюбленной. В ней говорила злость, обида и ревность, но я искренне считаю, что даже все эти эмоции не давали ей права говорить обо мне так.
Папа сказал забыть все, что происходило, и я кивнула, потому что обсуждать это не было смысла. Он поблагодарил Диму за то, что тот меня отстаивал, и я услышала фразу «никак иначе».
Никак иначе…
А почему? Почему иначе никак? Он и правда не рассматривал другого поведения, кроме как защищать меня и, блин, пытаться сделать так, чтобы я не услышала ужасных слов в свой адрес. Почему?! Он вполне мог закрыться в комнате и подождать, пока мы с мамой поссоримся и помиримся, честности ради, я бы сделала ровно так на его месте. Но он все равно пытался отстоять мою честь и…
И закрывал мне уши.
Блин. Почему-то именно этот факт для меня стал той самой точкой, встав на которую я посмотрела на Диму с другой стороны. Он дурак конечно, прикрывается шутками, творит какую-то чушь постоянно, ведет себя так, словно у него на голове корона, цепляющая потолок.