– Неудобно, это когда мы все свалим, а ты тут одна останешься. А остальное очень удобно. Сейчас, короче, дозакажу билет. – Не слушаю ее сомнения и все равно собираюсь увезти с нами. Это будет лучшим решением, как мне кажется. Точно лучше, чем оставить ее тут одну, когда где-то рядом ошивается этот мудак. Пока не разберусь с ним, одну Марину не оставлю уж точно.
Эти сутки нас очень сблизили. Я, конечно, не уехал от Марины, хотя в какой-то момент она даже почти настаивала, что в порядке и я могу ехать. Не хотела, чтобы я ссорился с Димой, если они с Дианой все-таки станут кем-то больше чем друзьями, а учитывая их частые ночевки…
Но дочери я все-таки доверяю, она неглупая у меня, сама знает, что делает. Надеюсь!
Остался с Мариной, конечно бросать ее одну в таком состоянии не собирался. Надо быть моральным уродом, чтобы сделать так, а я вроде как еще не совсем…
Мы готовили вместе ужин. Как в настоящих романтических фильмах, серьезно. Я даже сказал об этом Марине, и мы вместе посмеялись над этим, а потом включили музыку из одного такого фильма и просто танцевали, улыбаясь друг другу.
Скажи мне кто пару лет назад, что я буду танцевать на кухне с женщиной во время готовки ужина, я бы покрутил пальцем у виска, серьезно. А тут как-то… хорошо было. Давно я не испытывал таких эмоций, честно признаюсь, вдруг почувствовал себя так свободно и легко, как никогда раньше.
Марина – удивительная женщина. Правда. Несмотря на то как ей тяжело, несмотря на то сколько у меня проблем в жизни, нам вместе легко, и я чувствую, что она тоже ощущает это облегчение. Не знаю, как описать. Как будто когда мы вместе, все проблемы не ощущаются такими сложными. Черт… говорю как сопливый подросток. Просто так все странно, башка кипит.
Потом мы поужинали, Марина предложила посмотреть фильм, но уже на пятой минуте засопела у меня на плече. В конечном итоге мы оба уснули и спали в обнимку, чего я тоже не испытывал очень много лет.
Мыслей в голове по поводу происходящего очень много, все они очень разные. Путаются, переплетаются, башка раскалывается, но я вообще не могу сосредоточиться на чем-то одном.
С одной стороны, у меня пацаны, работа и конец сезона, который надо выигрывать. Вполне возможно, что в финале мы столкнемся с «Титаном», чтоб его… И это накидывает на мою шею еще пару миллионов проблем.
С другой стороны, у меня вдруг ожившая и очень насыщенная личная жизнь, которая появилась так внезапно, что я, кажется, абсолютно не был к этому готов. С бывшей женой какой-то ужас, она совершенно перестала слышать и меня, и дочь. Утопает в своей ревности и своих нервах, не понимая, что тем самым делает больно дочери. Меня тоже это очень волнует, потому что я не хочу, чтобы Дианка думала, что ее мать не любит ее. Это чушь. Просто Ира… она всегда сначала говорила и делала на эмоциях, а потом думала. Видимо, в этот раз эмоций было слишком много. Но те слова я просто так ей простить не смогу, да и дочь, думаю, тоже. Но я не хотел бы, чтобы они поссорились и перестали общаться.
И Марина… Что между нами? Хрен поймешь! Ни черта не ясно абсолютно! Мы старые знакомые, которые встретились в настоящем и внезапно друг к другу прилипли. Мне хочется защищать ее и спасать от всяких уродов, вытаскивать из плохих состояний, готовить с ней ужин и, сам себе не верю, танцевать посреди комнаты и смотреть слезливые фильмы, которые я никогда в жизни не смотрел.
Все это надо каким-то чудом распутать, но мне определенно нужно время и немного сил. Впереди выездная серия и финал, рядом будут и Диана и Марина, и это лучшее, что может быть. Они обе будут под моим присмотром, и мне не придется лишний раз переживать за кого-то из них. А дальше разрулим…
Собираемся на игру мы тоже вместе. Точнее… Собирается Марина, а я просто жду, расписывая план. В ледовом дворце есть запасной костюм, так что домой заезжать не придется, и…
И мне очень приятно, что Марина разделяет мою любовь к хоккею. Понятно, что у нее там племянник и она идет смотреть на его игру, но она так много расспрашивает у меня про работу в целом за эти сутки и слушает так увлеченно, что у меня сердце обливается медом от этого.
Невольно, но мозг сам сравнивает Марину и Иру в каких-то моментах, это происходит не специально, у меня нет задачи сравнить и выписать на бумажку плюсы и минусы. Просто сейчас Марина дает мне все то, чего как раз очень не хватало все годы супружества. И, когда я получаю все это, мне автоматически хочется сворачивать горы для женщины.
А возможно, мы с Ирой просто переросли ту подростковую любовь, которая у нас была, поэтому не смогли сохранить отношения в уже взрослом возрасте. Не знаю. Не собираюсь снимать с себя ответственность, но тот факт, что отношения с Мариной – это что-то совершенно иное, неоспорим.
И… отношения? С Мариной.
Мы не обсуждали, в каком мы статусе, но мозг сам выдал именно такую информацию. Отношения. Звучит интересно, конечно, и в целом все происходящее между нами вполне можно этим словом и назвать. Потому что а что это, если не отношения? Полноценные даже!
Мы просто как дети малые бегаем от ответственности и серьезности, потому что не один раз уже о такую серьезность разбивали коленки. А еще душу и сердце, если заглядывать поглубже.
Ловлю себя на мысли, что словосочетание «отношения с Мариной» не дает мне покоя и вызывает улыбку на лице. Улыбку! Это с ума сойти можно. Одна только мысль. Я, кажется, окончательно поехал крышей.
Ну… или я влюбился. Одно из двух.
– Вить, а в ледовом холодно? Я сто лет не была, если честно, – говорит она мне, заходя в комнату.
Я сижу на ее кровати и рисую в заметках в телефоне план игры, поднимаю взгляд и млею. Мать моя… Эта женщина восхитительна. Она на хоккейный матч собралась так, словно он будет проходить в филармонии, не меньше.
– Ну… – прокашливаюсь. Я ослеп и, кажется, даже забыл все комплименты. На ней платье на тонких бретелях, а сверху пиджак. Все в черном цвете, но выглядит гораздо лучше чем потрясающе. Клянусь, у меня практически в прямом смысле текут слюни. – Прохладно, конечно, – киваю, наконец-то собравшись с мыслями. – Но я дам тебе шарф «Феникса», чтобы ты не мерзла.
– Отлично, – улыбается она и наклоняется, надевая на ноги черные туфли на каблуках. – Тогда я готова!
– На хоккей как на свидание? – встаю и улыбаюсь ей. Хочется прижать к себе, и я не решаюсь отказываться от этого желания. Подхожу ближе, на каблуках разница в росте значительно уменьшается, и, когда я обхватываю ее за талию и прижимаю к себе, она упирается кончиком носа точно в мой подбородок.
– Ну я же с тобой туда иду, – прикусывает она губу.
– Красивая, – говорю негромко. – Очень.
Она кивает и улыбается, ничего не отвечает, но блеска в глазах более чем достаточно.
Мы выходим, едем в лифте, идем к машине, и я понимаю, что хочу этот блеск видеть каждый день. Каждый чертов день! Я, конечно, готов пытаться вывести ее из любых состояний, но я искренне желаю, чтобы она никогда больше не чувствовала того ужаса. Пусть улыбается. Она заслужила. И это ей чертовски идет.
Во дворце я передаю Марину в руки Дианки, выдаю им по шарфу, отдаю билеты и отправляю погулять в парк около ледового, пока мы будем готовиться к игре. До матча еще прилично времени, но пролетает оно как один миг.
Сегодняшний соперник для нас не слишком сложный, мы играли с ним уже много раз, знаем слабые и сильные стороны и умеем его обыгрывать. Мои парни делают это профессионально, я практически не нервничаю за всю игру ни разу. Пятерки сработаны отлично, броски ровные, все идет как по маслу, и даже когда случается нарушение правил и в наши ворота ставят буллит – Горин радует меня как никогда раньше, забирая шайбу просто идеально.
Мы красиво обыгрываем соперника три: ноль и всей командой с довольными улыбками на лицах собираемся в холле, где всех моих птенчиков уже ждут их возлюбленные как по традиции.
Марина с Дианкой тоже на месте, и внутри меня снова просыпается отцовская ревность, что поздравлять она может не только меня, но… Как только она прыгает мне на шею, все сомнения и глупости тают.
– Поздравляю! – верещит, а потом повторяет все то же самое всей команде.
Марина обнимает Диму, а потом отрывается от него, и на шею болезного прыгает моя Мышка, и тут же все мое спокойствие улетучивается. Они не целуются, спасибо им за это большое, но мне не все равно, что такого у них случилось, что вдруг так сблизились.
– Поздравляю, Виктор Павлович. – Марина отвлекает меня от испепеления детворы взглядом и поворачивает голову к себе. – Вы – вау! Я испытала тысячу эмоций.
– А что на финале будет… – говорю ей и принимаю объятия и поздравления, прижимая ее ближе к себе. Мы смотрим друг другу в глаза, и вдруг нас ослепляет вспышка. Поворачиваю голову и замечаю Дианку, которая прижимает телефон к себе и прикусывает губу.
– Упс, – говорит, – вспышку не выключила.
Вот же засранка, а! Я вижу, как Марина краснеет, а потом понимаю почему. На нас глазеет вся команда. Причем с такими лицами, как будто только узнали, что у их тренера бывают объятия с женщинами. С другой стороны… Они реально только узнали. Никто не был в курсе того, что я женат был полжизни и воспитывал дочь. По сути, они о жене узнали, когда я сообщил им, что развелся. А тут так откровенно и напоказ отношения с Мариной.
И, кажется, я снова назвал это отношениями. Ладно.
– Хватит девушку смущать, – рявкаю на них, – давайте по домам. Завтра утром тут, в шесть, чтобы как штыки, поняли все?
Мы всей дружной компанией выходим из ледового дворца. Я, так и не отпустив Марину, прижимаю ее за талию к своему боку, а Дианка идет рядом с Димой. Вся толпа весело болтает о прошедшей игре, но я чувствую, как Марина сбивается с шага, и прослеживаю за ее взглядом, тоже останавливаясь.
Да твою ж… Он бессмертный, что ли?
– Марин? – зову ее, хотя даже не знаю, что спросить. Мудак стоит у входа, опираясь на свою машину. У него в руках две розы, перевязанные черной лентой, и я не уверен, что хочу знать, на кой черт он сделал это.