На приветствие сие отвечал я следующее: «Мы бедные странники; вчерашнего дня поглощены с нашим кораблем и видно, что сам Бог принес нас в сие место, дабы мы могли подать друг другу помощь и утешение. Теперь видим своими глазами, что не одни страдаем в бедствиях и напастях; но есть и другие подобные нам несчастные. Расскажи нам твои приключения; а потом перескажем мы тебе и наши».
«Нет, — отвечал он, — наперед хочу я еще поесть». Сказавши сие, взял нас за руки и повел в свою пещеру, в которой употчивал прямо по-барски. Наевшися и напившися досыта, должны мы были рассказать ему наши похождения, которым он не мог довольно надивиться.
Он же сказал о себе, что родился на острове Кипре, поехал с сыном своим для торговли в Италию; дошел благополучно до Сицилии; но вдруг восставший ветр бросил их в Океан, где поглощены они были большою рыбою. Все их спутники померли, а остался один только он со своим сыном. Проживши несколько времени в рыбьей внутренности, построили они небольшой храм, около которого развели маленький садик, от коего и получают свою пищу. Неподалеку оттуда есть соленое озеро, в котором они купаются и ловят для себя рыбу. В сей рыбе живут они уже более двадцати семи лет; и жили бы очень благополучно, если бы не беспокоили их другие живущие близ их соседи.
«Как? — сказал я, — разве есть еще здесь и другие обитающие с вами люди?» — «Да, так, — отвечал он; — и совсем странного и особливого рода. В дальнем конце острова к западу живут Тариканы, у которых головы рачьи, а нижняя часть тела похожа на угря; впрочем же, сей народ весьма храбр, суров, груб и бесчеловечен. На другой стороне по правую руку живут Тритономендеты, которые до пояса похожи на нас, а далее пояса подобны кошкам. Сии не столько свирепы, как первые. На левой стороне обитают Карцинокиры и Киноцефалы. В средине живут Пагуроды и Пситоподы, кои суть храбрейшие и мужественнейшие народы во всем свете. Восточная страна нашей рыбьей внутренности почти необитаема для того, что всегда бывает покрыта водою. Прежде хотел было я там основать мое жилище; но должен был платить Пситоподам по пятисот устриц».
«Сколько здесь всех жителей?» — спросил я у старика. «Более тысячи, — отвечал он; — но у них нет никакого другого оружия, кроме рыбьих ребер». — «Если они так безоружны, то мы победим их, без всякого сомнения; а победя их, овладеем и всею землею, и можем жить здесь без всякой опасности».
Решася вступить в сражение, пошли мы на наш корабль и выбрали из него все для нас нужное. Войну объявили мы тем, что не согласилися платить подати. Тогда наступили на нас Пситоподы и Пагуроды с великим шумом и устремлением; но мы к принятию их приуготовились, и ожидали их на себя с твердою неустрашимостью. Сражение было жестоко и кровопролитно, и наконец победа перешла на нашу сторону, и мы убили более двухсот неприятелей. Однако ж при сем случае потеряли двух своих сопутников, из числа коих был наш кормчий, который изранен весь насквозь рыбьими костями. Неприятелей гнали мы до самых их ущелин, и, возвращался назад, воздвигли из Дельфиновых ребер трофеи.
Слух о сем поражении принудил всех прочих обитателей принять оружие. На другой день появилися они противу нас во всем полном вооружении. На правом крыле были Тариканы, на левом Киноцефалы, средину же армии составляли Карцинокиры. Одни только Тритономендеты осталися дома и сохраняли самый важный и непосредственный неутралитет. Мы ударили на них неподалеку от Нептунова храма и, устремяся, произвели столь великий крик, что раздался он в рыбьем чреве великими и многоразличными отголосками. Победить их могли мы очень легко, свободно и удобно, потому что были они наги и безоружны. Гнали их до самого леса. Тритономендеты, услыша о сем поражении, старалися спасаться сквозь рыбьи уши в открытое море.
Одержа полную и совершенную победу, соделалися мы там настоящими господами и повелителями и ходили куда хотели на охоту, завели виноградные сады и начали обрабатывать пожранную рыбою землю. Но со всем тем, наша жизнь подобна была жизни несчастных пленных и заключенных, которые стараются сыскать себе какое-нибудь утешение и препровождение времени.
Рыба, в которой мы обитали, зевала по одному разу в час, по чему и могли мы исчислять и располагать наше время. В пятый день девятого месяца при зеве ее услышали мы великий шум от галерных гребцов и весел. Подбежавши к отверстию ее пасти, увидели странное и невероятное чудо. Чрезвычайной величины Колоссы плыли на островах точно так, как мы ездим на шлюпках. Острова те имели в окружности около пятнадцати верст. На каждом из них сидело по тридцати человек, которые гребли в тех островских судах вместо весел китовыми усами. На носу острова стояло около сорока вооруженных по-нашему ратоборцев. Растущие на островах деревья служили вместо парусов.
Сначала увидели мы из тех островов не более трех или четырех, которые устремлялися с великим свирепством друг на друга. При первом ударе были некоторые острова опрокинуты, иные затоплены, а некоторые осталися победителями. Победители вскочили на острова побежденных, дабы не допустить их спасаться бегством, и рубили все, что им ни попадалось, не бравши в полон ни одного человека. Один из предводителей морского того ополчения назывался Эолокентавр, а другой Талассопот. Первый упрекал другому в том, что отнял он у него многие отряды Дельфинов. Но со всем тем остался победителем и пробуравил более ста пятидесяти неприятельских судов со всем, что в них ни находилось. По одержании победы поставил он великолепный трофей на голове самого большого кита, и в честь Нептуну повесил один из величайших островов на воздух. Флот его бросил на кожу нашей рыбы якорь, и на другой день, похорони своих мертвых, пошел в обратный свой путь с триумфом.
Наконец, наскучивши жить в рыбе, вздумали мы сделать у нее на правом боку небольшое отверстие для своего освобождения. Рылися и копалися более пятисот сажен, но конца никак не находили; итак, положили за лучшее зажечь лес, дабы тем уморить заключающую нас в себе рыбу. Лес горел более недели, после чего рыба начала зевать гораздо реже, из чего заключили мы, что начала она томиться. В одиннадцатый день приметили, что рыба наша умерла, потому что начала уже вонять. В пасть ее поставили мы тотчас большие бревна, дабы не могла она ее зажать; запаслися провиантом и всеми в дорогу потребностями, и на третий день протащили сквозь зубов ее наше судно и спустили в море. Вырвавшись на свободу, сошли на спину той рыбы, и, принесши Нептуну благодарственную жертву, направили паруса и поплыли далее искать новых приключений.
Прежде всего увидели в море великое множество мертвых тел, оставшихся от последнего сражения. Корабль наш толкался о них подобно как о камни, и мы необъятной их величине не могли довольно надивиться. Сначала погода была благополучная; но вдруг подул северный ветр, и сделался такой жестокий холод, что море замерзло толщиною более четырехсот сажен. Мы должны были с корабля сойти долой; и как ветр и стужа усиливалися от часу более, то, по совету нашего кормщика, прорубили во льду яму, в которой прожили почти целый месяц; разводили там огонь, ловили под собою рыбу и тем питались. Наконец начал появляться у нас недостаток в съестных припасах; мы кое-как вытащили свой корабль, распустили паруса по ветру и побежали по льду, как будто по гладкому стеклу. В пятые сутки лед растаял, и мы, спустяся на воду, поплыли по оной и доехали до одного небольшого и пустого острова, куда сошедши, запаслися свежею водою.
Здесь убили двух диких быков, у коих рога были под глазами, как того желал насмешливый бог Момус. Далее нашли Молочное озеро, посредине коего был Сырный остров. Мы, пробывши там несколько времени, поели от островской земли и попили озерной воды. Остров сей подарил Нептун Салмонеевой дочери Принцессе Тире в награждение за ее непорочность и целомудрие. Был там также и храм, посвященной Галатее, как то мы могли приметить из вырезанной на нем надписи.
Пробывши на сем острове пятеро суток, на шестой день при благополучном ветре отправилися далее; и, плывши два дня по Молочному морю, въехали в другое, по которому прохаживалися подобные нам люди, с тою только разностью, что ноги у них были из пробочного дерева, почему и могли они на воде держаться. Они подошли к нашему кораблю, поздоровалися с нами на нашем языке и сказали нам, что идут в отечество свое, Пробочную рощу. Поговоря с нами несколько часов, пожелали нам счастливого пути и пошли своею дорогою.
Проплывши несколько времени, увидели мы на правой стороне пять больших и высоких островов, на которых светилися многие огни. Впереди же лежал небольшой низменный остров, от которого исходил приятный запах, подобно как по рассказам Геродота из благополучной Аравии. Подплывши ближе, увидели большую, просторную и очень спокойную гавань и реки с чистою серебряного цвета водою, текущие в море весьма тихою струею. Берета покрыты были благоуханными лесами, в которых раздавался наиприятнейший концерт, ибо листья, колебаясь от ветра, издавали от себя тон, подобный флейте. И самые деревья пели и плясали по звуку флейты или стихотворческой лиры. Удивлялся такому чуду, въехали мы на всех парусах в гавань.
Стоявшие в гавани на карауле часовые связали нам руки сплетенными из роз венками и повели к своему владетелю, который уверял нас, что мы здесь ничего не должны опасаться; что остров сей служит обиталищем людей благополучных, и управляет им Радамант. Во время нашего к ним приезда рассматривали у них три весьма важные спорные дела:
1. Принять ли Аякса Теламонова сына в число героев, потому что он, сошедши с ума, умертвил себя сам?
2. Происходил любовный спор у Тезея с Менелаем за Елену.
3. Не решено еще было местничество у Александра с Ганнибалом.
По многих спорах, шумах и криках Аякс принят был в число героев; но прежде того дал ему Иппократ хорошую напойку чихотки, чтобы он гораздо попрочхался. Елену отдали Менелаю, потому что он за нее довольно помыкал горя; а у Тезея и без того были другие жены, как напр. Амазонка и Ариадна. Ганнибалу предпочтен был Александр, которого и посадили подле старшего Кира.