– У нее своя правда, – возразила Лиза, – но она тебя обожает. Покричит, поорет и успокоится, Полечка добрая. И внучка своего будет обожать не меньше, чем тебя. Ну или внучку.
– Лизка права, – кивнул Дымчик. – Полечка хорошая. И тебя, дуру, простит. Повыступает и простит. Я о другом – о твоем Жеке. Я вот думаю, как с ним разобраться.
– Забудь про него, – сказала Лиза, – и не марай руки. Ну что ты ему сделаешь, дашь в морду? Не смеши, Дим. Да и вряд ли это поможет. Бог ему судья, еще пожалеет. Еще приползет и будет умолять дать на ребеночка глянуть!
– Дура ты, Лизка, – усмехнулась Ритка. – Бог судья, ага! И приползет он, как же! Никуда он не приползет. Потому что сволочь. Димка прав. И что я сама виновата, прав. Связалась с тупым качком и бегала за ним как умалишенная. И никакого бога, Лизочка, нет. Ладно, ребята. Все ясно. Спасибо за поддержку. Я знаю, что делать.
Ритка встала, отерла слезы и ушла к себе в комнату.
Растерянные Лиза и Дымчик смотрели ей вслед. Лиза бросилась за Риткой, но дверь была закрыта на замок. Перепуганная Лиза барабанила в дверь, умоляя Ритку открыть. Дымчик растерянно вздыхал.
Через пару минут дверь отворилась.
Ритка стояла бледная, спокойная, с отсутствующим неживым взглядом.
– Что ты придумала? – закричала Лиза, тряся ее за плечи. – Что ты такое придумала?
– Ничего, пойду и утоплюсь. Хотя нет, не получится: зима, лед, а в проруби застрять можно. – Она хмыкнула и скривилась. – Значит, повешусь, всего и делов. Повешусь или спрыгну с высотки. Заберусь на крышу и… Тю-тю. Короче, подумаю.
Дымчик заорал, что она идиотка и дура, и даже еще дурее, чем он предполагал, и что Полечка никогда от нее не откажется, и есть они, ее самые близкие друзья, Лиза и он…
– А до этой твари я все равно доберусь! Хотите вы этого или нет, но возмездие настанет, не сомневайтесь!
Лиза то успокаивала бушующего Дымчика, то укладывала в кровать бледную, по-прежнему как неживую подругу, бегала за водой и сердечными каплями, еще мам-Ниниными, в старом, почти засохшем пузырьке.
И вдруг Ритка села на кровати, немигающим мертвым взглядом посмотрела поочередно на обоих и спокойно сказала:
– А ты женись на мне, Димка. Спаси меня от позора. Женись, и все. Тогда Полечка все примет. Поживем пару лет расписанные и разведемся. Зато спасем мою честь.
И громко, истерически захохотав, Ритка упала ничком на кровать и через минуту добавила спокойным и нормальным, обычным голосом:
– А здорово я придумала, да?
Обалдевшие Лиза и Дымчик смотрели на вполне спокойную Ритку.
– Шутишь? – спросил растерянный Дымчик. – Прикалываешься?
Ритка покачала головой.
– Нет. А что, слабо? А говоришь, что поможешь, что друзья и все такое. Брешешь, короче. Все ясно, тогда пойдем по первому варианту.
Лиза молчала. То, что она услышала, сразило ее наповал.
Ошарашенный Дымчик сел на диван и молча переводил взгляд с Ритки на Лизу, не зная, что сказать.
Лизе хотелось крикнуть: «Не слушай ее! Ничего она не повесится, врет! Она с самого детства Полю пугала, что уйдет из дома и потеряется! Простит ее Полечка, я же знаю! Всегда прощает! Все у нее будет нормально, тоже – как всегда! А мы с тобой, Дим? Как же мы теперь?»
– Хорошо, – вдруг сказал Дымчик, – я женюсь на тебе. Но через год мы разведемся.
Ритка молча кивнула.
– Максимум через год, – крикнул он. – Нет! Через два месяца! Ты меня поняла?
– Да поняла, поняла, чего орешь? Разведемся, и мерси вам ужасно за все, – сказала она с нескрываемой издевкой.
А потом всхлипнула и вытерла несуществующие слезы.
Лиза чувствовала, что ее накрывает волна отчаяния и злости. Стало трудно дышать, сердце билось где-то в желудке.
– Задницу свою хочешь прикрыть за чужой счет, Рит, – ровным голосом произнесла она. – Ты прекрасно знаешь, что мать тебя простит. Наорет, а потом пожалеет. Жеке отомстить хочешь? Ты свалил, так у меня другой есть, так? А ты, Дим? Благородным выглядеть хочешь? И тоже за чужой счет.
Ритка удивленно посмотрела на Лизу – не ожидала такого от нее, от этой мямли и тихони, почти никогда ей не перечившей.
– Ну ты даешь, Лиз. За чей это – чужой? За твой, что ли? Переспали разок, и все, Димка твоя собственность? А ты его спросила? Он мужчина, между прочим, а мужчина сам решает, как ему поступить. Вот он и поступил. Благородно поступил! И спасибо ему!
И жалобно добавила:
– Мы же не по-настоящему, Лиз… По-настоящему у нас ничего не будет.
Про себя усмехнулась: «Удобную подружку терять нельзя, надо подмаслить».
– Да, Лиз, – подал голос и Дымчик. – Что-то ты не то говоришь…
Лиза дернулась как от пощечины.
– Да идите вы оба…
Не включая света, она сидела в своей комнате и смотрела в окно. За окном поднялась метель. Под молочным фонарем, напоминая летних назойливых мошек, кружил рой снежинок.
«Сумасшедший танец, – подумала Лиза. – Кружатся как безумные».
Ей стало не по себе, и она плотно задернула шторы.
В комнате стало совсем темно.
«Вот и хорошо», – решила она.
За стеной, у соседей, было тихо. Успокоенная Ритка спала, а Дымчик ушел. Ушел, не зайдя к ней, не попрощавшись.
«Ну и черт с вами, – думала Лиза. – А хорошо бы квартирку нашу безумную разменять. Наверняка найдутся желающие: еще бы, самый центр, метро рядом, магазинов полно. Внизу знаменитая кулинария, прекрасный зеленый двор, да и сама квартира вполне – большие комнаты, кладовка, все удобства. Кухня маловата, но тоже сойдет. Главное – место, район. В двух минутах от Главпочтамта, в четырех от Чистых прудов, в пятнадцати от Сорокового гастронома и Дома фарфора, в двадцати от центрального „Детского мира“… Короче, сказка. Мечта».
Лиза привыкла жить в самом центре столицы, за пятнадцать минут добегала до ГУМА и Красной площади, до Исторического музея и улицы Горького. Все самое главное рядом! Кривоколенный, Архангельский, Потаповский. Меншикова башня, палаты Ладо, бывший дом Карамзина, Веневитинова. Дом, где часто гостил Пушкин… Это не просто родной район, это Родина. И как уехать с любимой Родины?
Но жить с Риткой и ее ребенком, видеть Дымчика в роли мужа и отца семейства… Нет, это было выше ее сил. Пусть даже это обман и постановка, все не взаправду, как говорили в Лизином детстве. Да и чем, зная Ритку, это все кончится? Ритке, самой близкой подруге, практически сестре, доверия нет.
А может… может, сказать Полечке? И тут же испугалась своих мыслей – нет, никогда. Она не стукачка.
Ритка не мучилась ни минуты – сделала так, как ей было удобно. А ведь догадывалась, что Лиза влюблена в Дымчика. Лиза ей не говорила, но Ритка не дура, видела. Но даже не вспомнила. Решение она нашла, стерва… Всегда была о себе – и только о себе. Сколько раз Лизе было и невыносимо стыдно за нее, и часто так обидно! Ведь правильным было обсудить это сначала с ней, с Лизой, а уж потом…
Нет, ничего она не скажет, исключено. И Димкиным родителям не скажет, они и так будут не в восторге. Может, Димкина мать расстроит свадьбу? Говорят, она та еще штучка. Впрочем, Димкины родители не вылезают из-за границы, и их вряд ли так сильно волнует скороспелая женитьбы сына, его невеста и их ребенок. Они и Димку не растили: сначала пятидневка в саду, потом интернат. Что им внучок или внучка – у них другие интересы. Понятно, что невесту хотелось бы побогаче и познатнее, но Ритка хорошенькая, веселая, легкая в общении, умеет найти подход и подластиться, умеет восхищаться и делать комплименты, так что вполне вероятно, что свекровь она обаяет. А там и ребеночка в руки – смотрите, какой хорошенький! Вылитый вы!
Это Лиза будет молчать как истукан. А у Ритки не задержится. Как говорила мам-Нина: «Ритка без мыла в зад влезет».
И Полечка обрадуется. Не в подоле принесла неизвестно от кого, а от родного и любимого Димки, практически брата и члена семьи.
Полечка все понимала про Димку и относилась к нему с долей скепсиса, небольшими оговорками, но и с симпатией. Ну да, не орел,– но все-таки свой, знакомый и понятный. И про Ритку, кровиночку и безусловную любовь, все понимала. И цену своей, по ее же словам, профурсетке знала. Знала и всегда ждала от нее какой-нибудь неприятности.
– Вся в отца, – вздыхала Полечка. – Хитрая, наглая, жадная и коварная. Копия! Тьфу, рыжее отродье!
Но неожиданно картина меняется: нерадивая дочь выходит замуж, рожает ребеночка – и превращается в приличную женщину. Ритка успокоится, и Полечка выдохнет.
«Хотя нет, – размышляла Лиза, – вряд ли. Вряд ли когда-нибудь будет покой. Ритку надо в ежовых, а Димка хиляк. Полечка с характером, а не смогла. Что ждать от Димки?
Стерва Ритка, но не дура! И хитрая, зараза: все чин чином – семья, ребенок, муж приличный. Родня дипломаты, и сам Димка будущий дипломат. Уедут в загранку и заживут как люди».
Лиза понимала, как отнесется Полечка к этой свадьбе. Обрадуется, что дочь пристроена, а там дальше видно будет, что загадывать-то? Не получилось бы ничего, даже если бы она, Лиза, и решилась на подлость.
Конечно, не в Полечкиных интересах мешать этой истории. Димка свой, родители богатые, квартира набита добром. Пусть живут! А она, Полечка, поможет. Конечно, поможет, куда денется? Свое, родное, роднее некуда.
Так позже Полечка и думала.
Хотя сердце у нее тоже за всех болело. Понимала она: «Ритке нужен мужик-кремень, милиционер или военный, вроде моего Васильича. Вряд ли уживутся…»
Но она, Полечка, поможет, как не помочь! Дочь родная, внук или внучка, кровиночка. И развода не допустит – пусть ее дура и не надеется!
«Пусть попробует рыпнуться! Во всем в папашу пошла, ничего от матери не взяла – ни ума, ни хозяйственности, ни практичности. „Дай“ да „дай“, вот и весь девиз, все ей должны».
Гены – но, если по правде… и она, Полечка, тоже виновата…
«Все своими руками сделала: то в рот, то в попу совала, лишь бы деточка радовалась, лишь бы была довольна, – запоздало каялась Полечка. – Вот и вырастила ленивую и наглую девку. Ладно… Димка не самое худшее, могло быть куда хуже. Даже думать об этом не хочется».