Статная, высокая, с еще очень приличной фигурой – не расплывшейся талией, большой грудью, женственными бедрами. Обветренное и неухоженное лицо было бескровно-бледным, немного надменным, аристократичным. Высокий, белый, без морщин, лоб. Прямой нос, большие темно-карие, под широкими веками, глаза. Узкий и сухой бледный рот, слегка вздернутый подбородок. Волосы – когда-то темные, а теперь больше седые – были расчесаны на прямой пробор и уложены в растрепавшийся узел.
На длинной и гладкой шее Марии висел серебряный крестик на простом потертом шнурке.
Она все еще была красива и величественна, эта женщина, которую не сломила тяжелая, выбранная ею жизнь.
Выдавали и возраст, и тяготы только руки. Безукоризненной когда-то формы кисти были покрыты кровавыми незаживающими трещинами, длинные пальцы со стертыми ногтями и разбухшими как бочонки фалангами… Потрясенная Лиза не могла отвести глаз от этих искалеченных рук.
– Садитесь, – перехватив Лизин взгляд, смутилась Мария, – сейчас будет чай.
И ушла в закуток, отгороженный ситцевой занавеской.
Лиза и Дымчик сидели в полной растерянности.
– В гостиницу, – шепнул Дымчик, – чаю попьем и… свалим!
Приложив палец к губам, Лиза умоляюще посмотрела на него и прошептала:
– Свалим, только сейчас потерпи!
Дымчик со вздохом развел руками – куда уж деваться…
Тем временем Мария накрывала на стол. Кирпич темного хлеба, масло на блюдце, нарезанный плавленый сырок, несколько кружков полукопченой колбасы, варенье, печенье, конфеты.
– Скромно, – смутилась Мария, – вы уж простите. Гостей не ждала, муж в больнице, я то на работе, то у него. Неделю не готовила и продуктов не покупала, не обессудьте.
Мария разлила чай и села напротив.
Лиза не знала, как начать разговор. Похоже, Мария тоже не знала.
А Дымчику было по барабану. Дымчик пил чай, ел конфеты, намазывал на хлеб варенье – оно оказалось клюквенным и вкуснейшим, по его утверждению, – и попросил вторую чашку. Мария с готовностью налила.
Остывший чай по глотку пила и Лиза, только ни колбаса, ни плавленый сырок, ни даже вкуснейшее варенье в горло не лезли.
Молчание прервала Мария.
– Что ж не предупредила? – севшим голосом спросила она. – Внезапно как-то… Телеграмму могла бы… Чтобы я подготовилась. Муж у меня тяжело болеет, третью неделю в больнице. Если бы ты предупредила, я бы сказала приехать попозже, когда Леня поправится.
От обиды у Лизы подступили слезы.
– А я думала, – голос ее срывался, – я думала, ты обрадуешься! Дочь приехала. А ты… Какая телеграмма, я даже адрес твой точно не знала, вдруг ты переехала! Наобум поехали, на вокзале у буфетчицы спросили.
Лиза резко встала со стула.
– Я поняла – не ко времени мы. Извини. Не волнуйся, сейчас уйдем. Переночуем в гостинице, а завтра уедем. Прости, не ожидала такого теплого приема. Рассчитывала на другой. Дура, извини! Молодая и глупая.
Замерший Дымчик растерянно хлопал глазами.
Лиза бросилась в прихожую.
Дымчик выскочил вслед.
– Лиз, подожди! – бормотал он. – Да подожди ты! Она ведь не про это, она про другое! Ситуация у нее тяжелая. А ты сразу «простите, не ко времени»! Она ж не об этом, Лизка!
Уткнувшись лицом в пальто, Лиза ревела.
В комнате, обхватив голову руками, плакала Мария.
– Да скажите вы ей! – вбежав в комнату, закричал Дымчик. – Что вы сидите как истукан! Идите к ней, обнимите ее! Вы же мать, ну ей-богу! Она к вам ехала! Что вы обе, честное слово! Одна свое талдычит, другая свое!
Мария поднялась и вышла в прихожую.
– Лиза, – сказала Мария, – я не о том! Я растерялась… Ты слышишь? Совсем растерялась! Дочь приехала, а у меня и еды-то нет… И Леня в больнице! Я весь день у него! Кормлю его с ложки, пою. Тяжелый он, понимаешь? Я и сплю там, в больнице. В коридоре у его палаты. Сегодня вот в первый раз решила дома переночевать. Лиза, прошу тебя! Растерялась я, Лиза, вот и говорю не то.
– Я к тебе приехала, – глухо ответила Лиза. – Познакомиться. Думаешь, мне это было просто? Подумала – если гора не идет к Магомету… Первую сессию сдала – ни одной тройки! Какие тройки – мне стипендия как воздух… И собралась! Познакомиться с тобой приехала, поговорить. Но я вижу, что ты мне не рада.
– Ничего ты не видишь! – выкрикнула Мария. – И видеть не можешь! А уж понять – тем более! Ты ведь правды не знаешь. Нинка всю жизнь тебе врала! Мне и тебе. От вранья и померла: не выдержала. Знала, что натворила, знала! Мне жизнь сломала, тебе. Знаешь почему? А свою хотела исправить! А она за чужой счет не исправляется…
Мария разрыдалась.
Испуганная Лиза растерянно посмотрела на Дымчика. Дымчик пожал плечом.
Лиза ввела Марию в комнату, усадила на стул и села напротив.
– Так объясните, – тихо сказала Лиза. – Я же не попрекать тебя приехала и не претензии предъявлять. Я просто приехала, чтобы услышать правду. От тебя услышать, теткину правду я слышала.
Лиза путалась, обращаясь к матери то на «ты», то на «вы». И то, и другое было сложно.
Мария посмотрела Лизе в глаза.
– Я все объяснила, Лиза. Я не знаю, что еще сказать.
Лиза дотронулась до ее волос, но тут же отдернула руку. Посмотрела на Дымчика, но тот развел руками и пожал плечом – дескать, откуда я знаю, жалеть, не жалеть! Решай сама.
Мария всхлипнула, отерла лицо ладонью, подняла на Лизу глаза и попыталась улыбнуться.
– Ну все, все, хватит! Глупо как получилось: ты на нервах, я… Прости, ради бога, прости! Я три ночи не спала. Совсем не спала, ни минуты. Врач меня выгнал, видел, что с ног валюсь и ничего не соображаю. Еле доковыляла, а тут вы! Ну и сорвалась. Прости, Лиза! И ты, парень, прости! Я в магазин побегу, возьму что будет. Мясо у меня в заморозке, растает – пельменей налеплю. Я быстро, за час налеплю! Поедите как люди. И я с вами, я тоже не ела, так, чай с хлебом в больнице. Вы отдыхайте пока, а я в магазин! Я быстро, только мясо достану, разморозить.
Из прихожей крикнула:
– Водку брать не буду! У нас все есть, Леня такие настойки делает! На травах, лечебные! Он специалист у меня по этому делу. Только бы поправился побыстрее…
Хлопнула входная дверь.
Лиза громко вздохнула.
Дымчик широко и сладко зевнул.
– Дура я, да? – спросила Лиза. – Чего приперлась… Сама притащилась и тебя притащила… Дим, ты меня извини…
Он беспечно махнул рукой.
– Ладно тебе. А пельмени это хорошо! Если честно, жрать очень хочется! А она ничего, твоя маман. Красивая. Ты, Лизка, в нее, – засмеялся он.
– Мы с ней похожи? – удивилась Лиза.
Дымчик снова зевнул.
– А черт его знает. Есть что-то общее.
– Дым, – спросила Лиза – а гостиница? В смысле, гостевой дом? Сейчас неудобно уйти, она ведь пельмени затеяла. Как думаешь?
Тем временем он уютно устроился на диване, отвернулся к стене и пробурчал:
– Накрой меня чем-нибудь, а? Спать… умираю. Я посплю чуток, не возражаешь?
– Ну и спи, черт с тобой. – Вздохнув, Лиза укрыла его одеялом. – Все равно помощи от тебя не дождешься.
Через минуту он уже спал. Буйные кудри разметались по подушке. На лице блуждала безмятежная улыбка. Дымчику было хорошо.
Потом лепили пельмени.
Больные Мариины руки ловко и быстро месили тесто, распластывали его на столе, раскатывали деревянной скалкой до тонкости, почти прозрачности, резали рюмкой кружки и клали туда ровные комочки фарша.
Закрывала она их ловко, моментально, защипывала края и складывала готовые «ушки» на большой овальный поднос.
Когда поднос был заполнен, засунула его в большую накрахмаленную наволочку, застегнула ее на пуговицы и выставила за окно, где была прибита деревянная полка, размером точно под поднос.
– Часто делаете? – спросила Лиза, отмывая от фарша руки.
Мария мотнула головой:
– Нет. Сделаем двести штук, за окном заморозим, а потом в мешки и в морозилку, она маленькая, много не влезает. На пару дней хватает. А когда захочется – новые налепим. Ты же видишь, как быстро! А когда Леня помогает… еще быстрее.
Глаза ее наполнились слезами, но она тут же взяла себя в руки.
– Вернется из больницы, и все будет хорошо.
Лиза кивнула – мол, конечно.
– Он мой отец? – неожиданно спросила она.
Мария ничего не ответила.
– Иди поспи, – встав из-за стола, сказала Мария, – дружок твой третий час давит.
Мария вымыла руки, тщательно вытерла их полотенцем и обернулась на Лизу.
– Отоспитесь, тогда и поговорим. А я к Лене, в больницу. Пельменей сварю, укутаю хорошенько, и побегу. – Она посмотрела в окно. – Метель вроде угомонилась.
Дождетесь меня? – спросила она, надевая пальто. – С голоду не помрете?
– Больница рядом? – в ответ тоже спросила Лиза. – Здесь, в поселке?
Мария махнула рукой.
– Да здесь! Не больница – больничка. Четыре койки, одна сестра и одна акушерка. И врач один – молоденький и неопытный, совсем пацаненок. Раньше Кругоборов был, Иван Иванович. Хороший был врач. Два года как помер… А без него беда… Он все умел: и аппендицит, и роды, и зубы рвал. И ноги поломанные лечил, и язвы. Здесь у многих раны гниют, общая беда… А этот молоденький, что о нем говорить… Всего боится, только и мечтает – удрать отсюда побыстрее. По-хорошему, Леню бы в город перевезти. Машину нанять, договориться. Да непросто это.
– Мы можем помочь, – осторожно сказала Лиза, – и с машиной, и с врачами. Мы умеем, не сомневайтесь. Москвичи – народ нахальный.
Мария вздохнула и ничего не ответила.
Лиза домыла посуду, вытерла стол, подмела пол и пошла в комнату.
Дымчик по-прежнему спал. Лиза взяла с полки книгу, любимого Конан Дойля, и осторожно легла с краю.
Но через несколько минут книга упала на пол. Лиза крепко спала.
8
Проснулись они одновременно, вздрогнув от стука входной двери.
Вернулась Мария.
Лиза встала с дивана и легонько пнула Дымчика.
– Вставай.
Пока умывались, Мария накрывала на стол. Из кухни запахло лавровым листом: варились пельмени.