– «Понятнее» означает «разжевывать элементарные вещи», – покачала головой блондинка. – То есть очень сильно все затягивать. Во время операции это исключено. А между ними ты сама видишь, сколько у меня времени. Что успеваю – объясняю. Старайся улавливать суть, записывай, что вообще непонятно, по возможности постараюсь объяснить. Сейчас закончим с ужином и пойдем заниматься пациентами. Я буду проговаривать свои действия вслух, ты повторяешь про себя, а потом сдаешь мне зачет. То, что освоишь без ошибок, попробуешь на практике под моим надзором. Пока в совершенстве не отточишь все стандартные процедуры биорегенератора, заложенные в ИИ приказом Минздрава, будешь повторять все снова и снова. Сейчас тебя можно допускать к сложным операциям только в одном случае!
– В каком? – Яковлева обратилась в слух.
– Если Брилёв прикажет нам искусственно сократить население Центра.
– Не смешно! – Светлана обиженно надулась. – Общение с Варягом на тебя плохо влияет! Ты становишься такой, как он!
– Я всегда была такой, как он, – блондинка подарила подруге ироничную улыбку. – Мы одинаковые, разве не видишь? – Ингеборга продемонстрировала Яковлевой светло-соломенную косу. – Жаль, что я поняла это слишком поздно.
– Что? – не поняла Светлана. – Ты о чем? Про натуральных блондинов, что ли?
– Не забивай себе голову. – Ингеборга вернулась к грибному салату. – Тебе это не столь важно. Сосредоточься на медицине, ты должна стать вторым врачом. Может, даже первым, мало ли что.
– Тебе точно нужно чаще отдыхать, – убежденно повторила Яковлева, бросая на Ингеборгу встревоженный взгляд. – Беспокоюсь за тебя, ты меня пугаешь!
– Больше можешь не беспокоиться, – совершенно спокойно произнесла блондинка. – Теперь со мной все хорошо. – Она сделала несколько глотков из бокала с водой и вышла из-за стола: – Пора за работу.
Следующие трое суток Ингеборга провела за лечением скопившихся в стационаре пациентов. Кристина оказалась права, две трети доставленных Службой Безопасности со второго уровня больных в действительности не находились ни в критическом, ни хотя бы в тяжелом состоянии, и внешний стационар быстро опустел. Обманщиков вроде бы как-то наказали, но вникать в эти мелочи не было ни времени, ни желания. Внешний стационар демонтировали, очередь из дожидающихся приема пациентов вернулась, и работы как всегда было больше, чем времени на нее. Поэтому Ингеборга заранее внесла в свой график окна, предназначавшиеся для сна и собственного лечения, включая коллариум. Россыпь пятен на коже, оставшихся от шрамов, наконец-то начала пропадать, с проплешинами на голове дела обстояли не так радужно, но восстановленные волосяные луковицы дали первые волоски, и повод для оптимизма был.
Потом из Росрезерва вернулась экспедиция, и она одновременно радовалась и изо всех сил запрещала себе рыдать. Все выжили, никто не погиб – это уже само по себе веское основание для радости. Состояние Порфирьева ухудшилось, и она обреченно смотрела в глаза правде: капитана ей не спасти. Он еще силен и бодр, невозмутимо переносит приступы боли, возникающие все чаще, и никто из непосвященных даже не подозревает, что жить ему осталось не более двух десятков месяцев. Обратный отсчет запущен, все, что она может сделать, это хоть как-то его замедлить. Но даже эти ее попытки не дадут максимального эффекта, потому что Порфирьев все равно продолжит выходить на поверхность, сводя к минимуму и ее и без того не самые могучие усилия.
Выяснилось это практически сразу. Едва экспедиция вернулась, Ингеборга обратилась к Брилёву с просьбой отстранить капитана Порфирьева от дальнейших выходов на поверхность и направить на углубленное лечение. Брилёв обещание сдержал, и Варяга официально госпитализировали в медицинский стационар сроком на тридцать суток. Первые два дня она выпускала его из биорегенератора только поесть, потом на очередном сеансе лечения Брилёв попросил ее разрешить капитану посещать офис Экспедиционного Корпуса хотя бы на пару часов в смену.
– Экспедиция привезла из Росрезерва сорок тонн продовольствия, – Брилёв лично изложил ей суть проблемы, едва покинул биорегенератор. – Это огромная победа, но она лишь отсрочила гибель биоферм. Для того чтобы все спасти, нам требуется вывезти из Росрезерва все продукты, и сделать это необходимо в кратчайшие сроки. Я не требую личного участия Варяга в экспедициях, но настоятельно прошу вас, док, предоставить ему возможность консультировать людей, которые отправятся в Росрезерв в ближайшее время.
– Если остальные члены экспедиции не прекратят выходить на поверхность, в скором времени они получат такой же диагноз, я вас об этом уже предупреждала! – возразила Ингеборга. – Ресурсы их организмов не вечны!
– Именно потому мы готовим еще два состава им на смену, – подхватил Брилёв. – Только так мы сможем вывезти продовольствие быстро! Но я не могу отправить в экспедицию одних лишь людей без опыта. Поэтому нынешний состав экспедиции будет разбит на руководящие команды, которые возглавят новичков. Варяг сейчас очень нужен для решения всех вопросов, возникающих в процессе обучения.
Возражать она не стала, в конце концов, на четыре часа в сутки Порфирьева можно и отпустить. Но в первый же раз капитан опоздал с возвращением ровно вдвое. Спустя два часа по истечении всех сроков Ингеборга в третий раз связалась с Брилёвым и заявила, что останавливает работу медотсека и идет искать Варяга. Полковник заверил ее, что сейчас же лично приведет капитана на лечение, но в итоге Порфирьев появился еще через полчаса. И с порога недовольным жестом отмел ее упреки.
– Мне не до твоей возни сейчас! – зло заявил здоровяк. – Завтра в Росрезерв должен выдвинуться второй состав. Ровно через двенадцать часов после его возвращения, как только будет закончено обслуживание техники, должен выдвинуться третий. Потом первый и так далее, пока Росрезерв полностью не опустеет. Иначе все, ради чего мы жрали горстями антирад, окажется зря. Ты этого хочешь?
– Нет… – Ингеборга невольно съежилась под колючим недобрым взглядом. – Но ведь кроме вас в ЭК есть еще специалисты…
– У нас восемьдесят процентов новичков, которые в лучшем случае выходили на поверхность в составе рабочих команд, – оборвал ее Порфирьев. – И каждого необходимо подготовить за несколько дней, а кого-то за несколько часов. Специалистов на всех не хватает. И в качестве инструкторов, и в качестве участников экспедиций! Когда Овечкин и Пиджак вернутся в строй?
– Инженер Овечкин будет готов к работе через четыре дня, – обиженно насупилась блондинка. – Инженер Шарафутдинов должен провести в стационаре еще хотя бы неделю! Он сильно пострадал от длительного приема антирада! Ему очень повезло, что вы взяли его в плен, и он получил медицинскую помощь! Его коллеги попали ко мне в виде ходячих трупов, из всех спасенных, кроме Шарафутдинова, на данный момент жив лишь один его сослуживец! Он борется за жизнь, но я не питаю иллюзий!
– Значит, третий состав и первый соответственно, – задумчиво произнес Порфирьев, игнорируя ее объяснения. – Второй состав остается без технических специалистов. Хреново. Придется отправить с ними Теха. Тогда третий состав поведет Саныч, а первый – Хам. Но у Хама нет опыта вождения, он у нас за рулем не сидел… придется самому.
– Но инженерная команда разработала автопилот… – не отступала Ингеборга. – Разве он не упростит людям передвижение по поверхности?
– Недопилот? – Здоровяк странно прищурился, словно вспоминая какое-то совсем непростое событие. – Упростит. Если ни во что не впечатается… Мозг клянется, что этого не произойдет… Надеюсь, что он не ошибается. Только этот недопилот будет вести машины по прямой. Въезжать-выезжать, становиться под погрузку и так далее все равно нужно вручную. Придется ехать самому. Так что учитывай это в лечении. Пока не натаскается кто-то еще, каждую третью экспедицию придется вести мне.
– Но полковник Брилёв обещал… – начала было девушка.
– Мало ли что он обещал! – капитан отмахнулся от нее, словно от надоедливой мухи. – Видишь же, что ехать некому! Если недопилот сломается на полпути и неопытные люди не справятся с управлением, никто назад не вернется. Погубим людей и технику. Людей тут полно, а вот без техники умрут все. Потому что вывозить продукты станет не на чем. Глупые вопросы есть?
– Два, – Ингеборга мысленно запретила себе плакать. Сколько можно реветь, пора уже привыкнуть. – Как долго вы пробудете на поверхности и как часто это будет происходить? Прошу вас пройти в биорегенератор!
– Крайний раз я вел туда колонну сам. – Порфирьев зашел за ширму и принялся раздеваться. – Опасался держать высокую скорость, стоило проверить маршрут на предмет появившихся препятствий. Все прошло нормально. Может, Мозг действительно прав… – капитан на мгновение умолк. – Из-за этого добирались долго, еще с буранами не повезло, приходили каждые полчаса… Обратно колонну вел недопилот, почти весь маршрут. Нормально справлялся, пока буран не начинался. Под ветром его глючило, видимо, экранирование пробивает. Инженеры обещали все доделать.
Облаченный в больничные шорты Варяг протопал к свободному биорегенератору и принялся устраиваться на ложе, едва вмещавшем его мускулистое тело.
– Если справятся, то туда точно будем за один цикл антирада доходить. Сутки стоянка, потом погрузка. Тележки мы туда завезли, питание там есть, грузчиков хватает. Крайний раз оба грузовика мы загрузили за шесть часов, еще час укупоривали груз противорадиационными чехлами, ради которых тогда две базы угробили. Потом была вторая стоянка, это еще сутки. Обратно шли в полном грузу, на большой скорости движки ревели так, словно сейчас полопаются, и я не рискнул сильно ускоряться, поэтому за один цикл вернуться не удалось. Но Мозг клянется, что машины выдержат. Если так, то вся экспедиция будет занимать три цикла антирада и двое суток пережиданий. Потом двенадцать часов на обслуживание техники, и отправляется второй состав, после третий, и все заново. За раз вывозим по сорок тонн, бывшие сотрудники Росрезерва утверждают, что на складах уцелело двести тонн продовольствия, итого за пять ходок должны все вывезти.