Однако на следующий день Антону оказалось не до медотсека. Накануне, после ужина, Дилара уложила Давида спать и сразу же ушла куда-то, заявив, что идет заключать сделки с клиентами. Это ей явно удалось, потому что с утра и до самого вечера к ним в каморку приходили разные женщины с детьми, и Антон то включал-выключал подачу воды в душе, то выходил в сеть под личным идентификатором с коммуникатора очередного ребенка и терпеливо ждал, когда у нее истечет обговоренный с Диларой срок использования. При этом если не каждая вторая, то уж точно каждая третья женщина, стоило Диларе отвернуться, бросала на него заинтересованные взгляды и как бы невзначай, случайно между делом, принимала такую позу, чтобы сразу в глаза бросалось, что выглядит она гораздо лучше тучной Дилары. Овечкин, помня о болезненной реакции жены на все подряд, старательно делал вид, что ничего не замечает и вообще не интересуется ничем, кроме бизнеса супруги, но это, похоже, только подогревало к нему интерес матерей-одиночек. К концу дня он психологически вымотался настолько, что испытывал желание попасть на работу как можно быстрее.
Первый рабочий день после болезни начался с неприятных открытий. Нет, он, конечно, слышал, пока лежал в стационаре, что на время его отсутствия инженерной поддержкой строительства ангара занимается кто-то из людей Миронова. Но он не ожидал, что они смогут добиться таких результатов. После того как из Центра были вынесены все трупы, для которых наскоро вырыли ров в сотне метров от въезда во входной каньон, Брилёв наладил разгрузку каравана. Проведшие несколько суток посреди смертельной радиации продукты отправили на третий уровень, ими потом занималась Снегирёва, а вот привезенными стройматериалами сразу озадачились люди Миронова. Сам Антон долго пробыл в тяжелом состоянии, а вот Порфирьев, который встал на ноги на третий день, сразу же предложил Брилёву действовать. Полковник, кто бы сомневался, не раздумывал ни секунды, потому что действовать придется не собственными руками. Порфирьеву предстояло долгое лечение, но амбал заявил, что в состоянии руководить той частью работ, которая не требует личного присутствия на поверхности, и вообще, время не ждет, каждые лишние сутки Центр рискует потерей какой-то части продовольствия из Росрезерва. Брилёв безропотно выдал ему Миронова со всей командой, и Порфирьев наставил им задач.
Тут-то и произошло самое неприятное. Чертовы мегамозги пересчитали и проверили все привезенные из Росрезерва кровельные материалы и заявили, что этого хватит для кровли половины площади ангара. Они взяли за основу предложенный Овечкиным метод сооружения двускатной самоочищающейся крыши, перерассчитали конструкцию и предложили более оптимальный и более прочный вариант. Брилёв с Порфирьевым его конечно же приняли и тут же запустили строительство. При этом все прочие сотрудники Центра были уверены, что крыша Миронова и крыша Овечкина – это две разные крыши, и крыша Миронова лучше, поэтому строят именно ее. Никто даже не потрудился объяснить людям, чья это заслуга на самом деле! От обиды, честное слово, хотелось плакать, потому что это уже верх несправедливости. У него самым наглым образом украли разработку и присвоили себе! Овечкин даже предъявил претензии Порфирьеву, но амбалу-мизантропу было конечно же наплевать.
– Разве ты изобрел двускатную крышу? – лениво прорычал Варяг, не отрываясь от каких-то армейских файлов. В ожидании очередной медицинской процедуры капитан возился с переданной Мироновым документацией, сидя прямо на медицинском столе возле занятого пациентом биорегенератора. Если бы кто-то другой, разве что кроме Брилёва, посмел усесться вот так вот посреди операционной, да еще чуть ли не на сенсорные панели медицинского компьютера, Снегирёва сожрала бы его живьем или потребовала от Брилёва немедленной казни для святотатца. Но порфирьевских выходок блондинка не просто не замечала, а даже старалась не мешать амбалу, из-за чего ей приходилось очень неудобно протискиваться сбоку от его могучей туши, чтобы добраться до управления биорегенератором. Овечкин искренне надеялся, что из-за этого она не допустит какой-нибудь врачебной ошибки.
– Двускатная крыша была изобретена много веков назад! – Антон позволил себе легкое возмущение. – При чем здесь это, Олег?! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду!
– Не понимаю. – Порфирьев даже не оторвал глаз от планшета Миронова. – Я тупой. Объясни.
– Они украли мою разработку! – не выдержал Овечкин. – Присвоили ее себе!
– А еще они убили Кенни. – Взгляд Варяга не изменил направления. – Ты о ком сейчас говоришь? Кто это – «они»? Сформулируй свою мысль конкретнее.
– Миронов и его команда! – выпалил Антон, уже понимая, что поддержки ему не найти. – Это была моя идея! Почему все говорят, что строят крышу Миронова?!
– Тебе не наплевать? – Порфирьев все-таки перевел на него взгляд. – Лишь бы была! Миронов, кстати, тоже не сам ее рассчитывал, они все вместе проект продумывали, времени у нас мало, поэтому Брилёв бросил на это дело всех. Крышу просто так назвали, для удобства, чтобы понимать, что это конечный, полностью проработанный проект. Ты ведь предложил только идею.
– Конечно, идею! – обиженно воскликнул Овечкин. – Я же один, а их пятеро! Впятером просчитать столько параметров легче, чем одному!
– Вот они и просчитали. – Варяг вернулся к документам. – Кстати, тебе это даже в плюс – если она рухнет, не с тебя спрос. Хотя вроде не должна упасть. Рабочие говорят, крыша очень прочная получилась, как только ее грунтом занесло, даже вибрировать во время ураганов перестала. Только когда землю трясет, снежная труха из щелей сыплется. Но если тебе так важно, чтобы что-нибудь носило твое имя, то продумай, как от этого осыпания избавиться. По возможности нам нужен чистый ангар, чтобы там можно было без антирада работать. Придумаешь – я назову его «Ангар Овечкина» и впишу во все документы. А теперь займись делом, изобретай!
– У меня уже есть оригинальная идея! – немедленно заявил Антон. – Но если ее у меня тоже украдут – это не тот результат, который я хотел бы получить!
– Если оригинальная, то выкладывай. – Порфирьев вновь снизошел до взгляда на Овечкина. – А то я хотел с завтрашнего дня заставить людей поливать ее сверху водой, чтобы покрылась ледяной коркой и не пропускала снег. Только вот она потечет нам на головы, когда потеплеет.
– Поливать надо грамотно, – Овечкин попытался скрыть разочарование, – чтобы не потяжелела слишком сильно, не то тяжесть может превысить расчетные характеристики. И таять она начнет не скоро. Насколько я помню, наука считала, что миллионы лет назад на планете уже была ядерная зима. Ее вызвали супервулканы, и длилась она лет восемьдесят. Судя по тому, что творится на поверхности, если так везде, то мой прогноз – лет десять!
– Миронов говорит то же самое. – Взгляд Порфирьева на миг погрустнел. – Что ж, раз вы оба сходитесь в прогнозах, иди рассчитывай свою ледяную крышу. И учти, нам нужен теплый ангар без дыр и радиации.
– Но это же невозможно! – опешил Антон. – Ты же понимаешь, что без бетона этого не сделать!
– Найдем бетон – сделаем, – пожал плечами амбал. – А пока требования простые: в ангаре не должна замерзать вода, люди должны иметь возможность безопасно работать там без антирада, и в процессе этого им на голову не должна сыпаться радиоактивная дрянь. Вопросы есть?
– Я сделаю это! – пообещал Овечкин. – Но для этого мне нужно время! А ты требуешь от меня участия в ремонте аэросаней!
– Люди Миронова сейчас переделывают их в грузовик на воздушной подушке. – Порфирьев вперил в него недовольный взгляд. – Ты должен понимать, как они устроены, чтобы иметь возможность отремонтировать, если сломаются посреди пустоши. А они наверняка сломаются. Саныч и Тех заучивают их конструкцию наизусть. Тебя я этому не заставляю, потому что надеюсь, что ты, как Инженер, в состоянии разобраться в их устройстве сам. Перед следующим выездом люди Миронова примут у вас троих экзамен. Имей в виду. Не сможешь устранить поломку посреди пустоши – я тебя прямо там и оставлю. А теперь – иди и сделай мне теплый ангар Овечкина. Все, умчался, пока я добрый!
При этих словах молчаливо работающая с биорегенераторами Снегирёва бросила на Антона полный понимания взгляд и произнесла:
– Антон, у тебя есть полминуты? Можешь рассказать, как себя чувствует Давид? У него не было неожиданных кровотечений из носа? Головокружения?
– Такого не видел, но он стал очень быстро утомляться! – Овечкин немедленно вспомнил свои опасения по поводу сына. – Позавчера он с мальчишками играл в футбол всего час, но после этого утомился настолько, что вчера играть не пошел, сказал, не хочет. Но я вижу, что ему трудно! Ты не могла бы его осмотреть вне очереди? К тебе сейчас не пробиться, а другим Дилара не доверяет!
– Вне очереди не смогу, – не задумываясь произнесла она. – Наплыв пациентов очень большой, на поверхности работает много людей. Я впишу его на осмотр в ближайшее окно. Завтра эта информация будет в сети, пусть Дилара посмотрит.
Снегирёва отвечала не то чтобы равнодушно, но после мятежа участия в ее голосе стало ощутимо меньше. Постепенно сходящие с ее лица шрамы придавали блондинке угрюмое выражение, что еще больше усиливало ощущение исходящей от нее холодности. Сейчас она выглядит еще ничего, когда Овечкин увидел ее, в первый раз очнувшись после отказа легких, он реально испугался. Потому что не сразу узнал в покрытом толстыми красными воспаленными шрамами лице облик Снегирёвой. Сам Антон не видел, как она лечила сама себя, потому что долгое время не мог вставать с постели, а позже ему был назначен постельный режим, который он предпочел не нарушать ради собственного блага. Но другие больные, а их со дня подавления мятежа всегда было много, рассказывали, что блондинка фактически спасала других и себя одновременно.
После того как Порфирьев положил ее в биорегенератор, ее подруги-студентки сумели запустить какую-то программу лечения, которая привела Снегирёву в сознание. Говорят, первое, что она сделала, когда ей помогли встать с операционного ложа, это попросила довести себя до панели управления биорегенератором, в котором лежал Порфирьев. Блондинка выставила ему какую-то мегасложную лечебную процедуру, п