Входной люк в медотсек был заперт, но вопреки ожиданию вся охрана стояла возле него, очень тихо переговариваясь друг с другом. Обычно в таких случаях у закрытого входа дежурила пара «снежинок», остальные дремали на стульях для посетителей, и Ингеборга мгновенно напряглась.
– Что случилось? – Она невольно потянулась за пистолетом, но заставила себя опустить руку обратно. – На нашем уровне опять беспорядки?
– Нет, док, у нас все о’кей! – поспешила заверить ее старшая смены. – В Центре сейчас спокойно как никогда! Мы избавились от террористов и второго раза не допустим! Мы ждем вас. А люк закрыли, потому что Кристина Владленовна объявила, что ближайший час будет заниматься биорегенераторами и приема не будет. Вы готовы? Открывать?
– Да, пожалуйста, – подтвердила Ингеборга, успокаиваясь. – Там, снаружи, большая очередь?
– Как всегда, – пожала плечами охранница. – Не волнуйтесь, док, мы порешаем!
Охранницы активировали открытие люка, и едва его усиленная свежим слоем металла створа распахнулась наполовину, выскочили наружу вчетвером, выдергивая из поясных креплений совмещенные с дубинками электрошокеры. Оставшаяся пара охранниц немедленно заняла места по обе стороны от Ингеборги и извлекла шокеры дистанционного действия. Все это показалось ей немного «слишком», но в следующую секунду входной люк распахнулся полностью, и от обилия темноволосых и темноглазых стало немного не по себе. Это не плохие люди, мысленно сказала сама себе Ингеборга. Их не надо бояться. Но на всякий случай вмешиваться в действия охраны тоже не надо. Им лучше знать, как делать свою работу. Особенно после того, что случилось в медотсеке по воле террористов.
Несмотря на угрожающее начало, ничего страшного или выдающегося не произошло. Облепившая вход в медотсек очередь, едва увидев «снежинок», отхлынула назад, и охранницам не пришлось никого оттеснять или применять силу. Старшая смены коротко попросила людей освободить дорогу и объявила, что медицинский работник Соколянская продолжит прием населения через пятьдесят пять минут, а график приема доктора Снегирёвой станет известен с началом новой смены. О чем в сети будет выложена соответствующая информация. Сейчас доктор направляется на осмотр отдельных сотрудников Центра, охрана убедительно просит население не препятствовать ее работе и не ходить по пятам.
Очередь послушно расступилась, и охрана разрешила Ингеборге покинуть медотсек. Одна охранница заперлась внутри, остальные окружили девушку, как телохранители окружают Брилёва, и старшая смены негромко доложила о готовности начать движение. Дорога к президентскому люксу заняла пять минут, и Ингеборга подумала, что так быстро дотуда она еще никогда не добиралась. В центральном коридоре второго уровня, как обычно, было много народа, сплошь девушки и молодые женщины. Все бросали на нее любопытные взгляды, но явной неприязни никто не демонстрировал, и Ингеборге стало немного спокойнее. Конечно же кто-то пытался подойти к ней с вопросами, но преодолеть охрану оказалось невозможно. «Снежинки» шли напролом с шокерами в руках, не сбавляли хода и требовали дорогу короткими приказными фразами. Проигнорировать их требования никто из женщин не захотел, и, пожалуй, только сейчас полное отсутствие мужчин бросилось в глаза. Раньше в этом крыле второго уровня они всегда появлялись, потому что по этой части центрального коридора вынуждены идти все, кто направляется в медотсек. Иными словами, здесь можно встретить сотрудников Центра, прибывших с других уровней, и узнать у них свежие новости.
Зато молодых девушек в этом крыле заметно прибавилось, и было несложно заметить, что большинство из них постарались придать своему внешнему виду максимум привлекательности, которого возможно добиться в текущих реалиях. Особенно хорошо это стало заметно на контрасте с боковым проходом, в который Ингеборга свернула с центрального коридора на перекрестке. Тут нарядных девушек уже не было, хотя люди попадались навстречу часто. Но выглядели они вполне обычно. Хотя понятие «обычно» здесь, в подземном бункере, уцелевшем в термоядерной мясорубке, мало походило на понятие «обычно», бывшее привычным в мире, в этой мясорубке погибшем. Вещей очень не хватало, особенно одежды, косметика почти закончилась, а то, что осталось, берегли для особых случаев или на продажу. Предметы женской гигиены вообще стали чем-то сакрально бесценным, все больше самодельным и многоразовым. Половина женских шевелюр чернела сильно отросшими корнями, а на такую глупость, как сочетание цветов или элементов одежды внимания уже никто не обращал. Наряжались только для выхода в центральный коридор, да и то лишь те, у кого имелось, во что наряжаться. Во всех остальных жилых площадях люди ходили одетыми по принципу, все более напоминавшему определение «кто в чем». Так что она в медицинском халате поверх спортивного костюма выглядит очень даже по-деловому.
У дверей в президентский люкс «снежинки» остановились, и несколько секунд Ингеборга хмуро созерцала отпечатки женских губ, оставленные на дверях. Кто-то не пожалел дефицитной помады, и судя по оттенкам и размерам отпечатков, соискательниц было как минимум трое. И никто из прохожих явно не собирался стирать отпечатки назло тем, кто их оставил. Выходит, жестокость и кровожадность Порфирьева не так-то сильно пугают население второго уровня.
– Не переживайте, док, – мягко произнесла старшая смены «снежинок», поймав ее погрустневший взгляд. – Это ничего не значит. Он ни с кем не встречается, это все знают. Он всегда злой и грубый, к нему лучше не подходить, если не по работе, потому что запросто можно получить пинка. Не очень больно, но очень оскорбительно. Одно время даже ходили слухи, что он стал импотентом из-за облучения, поэтому и не интересуется отношениями.
– Похоже, в эти слухи поверили не все, – Ингеборга осторожно коснулась отпечатка поцелуя и посмотрела на кончик пальца. Отпечаток был свежим.
– Кто-то слил в сеть ваш отчет о состоянии здоровья вернувшихся из экспедиции мужчин, – «снежинка» неопределенно шевельнула бровями. – Там среди кучи прочего указано, что половая функция у всех в норме. И у Варяга в том числе. Думаем, это администрация специально подстроила, чтобы повысить популярность вакансий ЭК. Мы же готовим новую экспедицию, с расширенным составом. Варяг берет туда только мужчин, но им тоже страшно. Они же живые люди.
– Это верно, – печально ответила Ингеборга, вспоминая рябящие красными отметками столбцы данных по состоянию биохимии крови Порфирьева. – Они живые… а их эксплуатируют, как роботов. И никого не интересует, что будет, если роботы закончатся…
Она положила ладошку на биометрический замок и приготовилась ждать подвоха. Но замок сообщил о совпадении данных визитера с одноразовым гостевым профилем, и дверь открылась.
– Нам подождать здесь? – поинтересовалась старшая смены «снежинок».
– Я поставлю ему капельницу. – Ингеборга достала из пакетика блок капельницы. – Он спит, но, надеюсь, на этот раз пинка мне не достанется.
– Уже доставалось? – «Снежинки» участливо нахмурились.
– Когда мы встретились в самый первый раз, – Ингеборга вспомнила, как проводила противорадиационную обработку Порфирьеву, лежавшему без сознания в тамбуре ее крохотного бункера. – Он не то чтобы специально, просто в тот момент так получилось. Глупо обижаться, он ведь нас всех спас. Без него я бы умерла от удушья или радиации в своем семейном бункере.
– Мы в курсе, – кивнула охранница. – Ваши спутники много рассказывали на эту тему. – Она невольно поежилась: – Жуткие истории! Я попала сюда во время эвакуации, случайно, ехали к подруге на дачу и в тот момент проезжали мимо поворота на «Подземстрой-1». Подруга словно задницей почувствовала, что всему конец. Развернулась, и мы приехали сюда. Я была против, отговаривала ее, убеждала ехать на дачу. Нас даже не пустили внутрь сначала, я ее тяну обратно к машине, но она уперлась и ни в какую! Потом люди начали прибывать отовсюду, с «Подземстроем» связались из администрации, ворота открыли, и мы попали сюда в числе первых. Меня тогда вся эта нервотрепка очень разозлила, думала, типа, как же не повезло, взбрело же ей в голову затащить меня сюда из-за какой-то фигни, теперь выходной безнадежно испорчен!
Она на мгновение закрыла глаза и покачала головой:
– Даже поругалась с ней… А потом началось все это… Было очень страшно, но мы не видели того, что происходит на поверхности. Все осознали это лишь тогда, когда в Центре появился полковник Брилёв со своей командой. Потом вы… Вот тогда стало страшно по-настоящему. После того как выяснилось, что кроме нас не выжил никто. Может быть, даже во всем мире. А если и выжил, то очень ненадолго, потому что не всем повезло оказаться в нужное время возле «Подземстроя» и не все способны добраться до него самостоятельно… живыми. Мы вас понимаем, док. По крайней мере, очень стараемся, это точно. Мы подождем, сколько нужно.
– Ждать здесь необязательно. – Ингеборга на всякий случай остановилась в дверях, чтобы они случайно не захлопнулись. Не приходилось сомневаться, что второй раз замок ее не впустит. – Под капельницей Варяг будет лежать семьдесят минут. Я пока похожу на беговой дорожке. Если за это время он не проснется и не выгонит меня оттуда, то посижу немного в асанах…
– О’кей, док, мы вернемся через семьдесят минут! – отрапортовала старшая смены «снежинок», и охранницы направились в сторону медотсека, бросая на любопытных прохожих суровые взгляды.
Ингеборга захлопнула дверь и по привычке попыталась запереться изнутри. Но президентский люкс был оборудован высокотехнологичным программируемым биометрическим замком с широким спектром возможностей, и сразу стало ясно, что Порфирьев на эти самые возможности внимание обратил. Дверь заперлась сама, да еще так, что без хозяина из номера не выйдешь. Впрочем, выходить отсюда добровольно она уж точно не планирует, поэтому данная деталь ее не смутила. Блондинка поправила на себе халат, чтобы не выглядеть как-нибудь неаккуратно, и направилась вглубь люкса.