Антон пытался объяснять это жене, но та даже слушать не хочет. У нее на все один ответ: вокруг тебя там, на первом, всякие шлюхи пачками крутятся, а ты и рад! Лучше бы о ребенке думал! Поймаю – глаза выцарапаю! У него на запястьях раны от ее ногтей уже не заживают, на медосмотре перед экспедицией Снегирёва даже задала вопрос, где он травмировался. Пришлось что-то соврать, не говорить же, что это собственная супруга проткнула ему кожу ногтями со злости! А ведь он договорился о приеме Давида вне очереди! Пускай не в тот же день и не сию минуту, но без очереди! Это вообще-то практически невозможно, но Снегирёва пошла ему навстречу. И весь теневой бизнес Дилары основан на его двойных нормах! Но это для нее не аргумент, типа, так и должно быть! Может, и должно, только что тогда аргумент?! То, что он всеми силами и под любыми предлогами старается провести на работе как можно больше времени, потому что возвращаться домой все равно что узнику концентрационного лагеря в крематорий?!
– Так везде?.. – тихий шепот сидящего рядом грузчика вывел Антона из тягостных размышлений.
Мужчина, на вид ровесник Овечкина, говорил напрямую, не включая рации и не отрывая взгляда от иллюминатора. В его глазах без труда читалось потрясение.
– Мы едем больше часа… – Он невольно поежился. – Вокруг нет даже руин… только бесконечная равнина из обломков, покрытых черным снегом… У меня была дача где-то в этих местах… Тут росли леса, все застроено населенными пунктами… коттеджи, высотные дома, где это все…
– Мы шли в «Подземстрой-1» из Москвы, – негромко произнес Овечкин. – Со станции метро «Смоленская». До Росрезерва пешком, потом на этом вездеходе. Так везде. Разница только в высоте слоя обломков. В черте городов она достигает пяти метров. Местами я видел и выше. Тут нечему удивляться. В эпицентре термоядерного взрыва большой мощности давление и температура превышают отметку в миллион атмосфер и градусов соответственно. А враждующие стороны засыпали друг друга ядерными зарядами в несколько слоев.
– Знаю, читал сводку инженерной команды… – нервно закивал мужчина. – Но не думал, что все это выглядит вот так! Мороз в минус пятьдесят, черный снег, смертельная радиация, океан пыли и темнота… это еще можно представить, я иногда любил побаловаться компьютерными играми на тему апокалипсиса… Но чтобы мертвая пустота абсолютно везде… Нет даже развалин зданий… нет обломанных деревьев… Нет вообще ничего… только бесконечная пустошь из радиоактивного крошева… Нечего обыскать в поисках еды, оружия или снаряжения… Негде укрыться… Не из чего развести костер, а если есть, то как зажечь огонь? Куда идти… и как? – Он потрясенно посмотрел на Антона: – Как вы сумели добраться до нас из Москвы?! В смысле, я знаю, что вас довел Порфирьев, это общеизвестно, но как он сделал это?! Как он вообще понимает, где мы и что надо делать?!
– У него имеется соответствующее снаряжение и подготовка. – Овечкин скрыл недовольство и перевел взгляд в иллюминатор. Читать Порфирьеву дифирамбы не хотелось, но люди часто обращаются к Инженеру с вопросами, и отказывать им в общении не в его интересах. – Мы использовали спецпалатку. Она весит двести килограмм и разворачивается силами хотя бы пятерых подготовленных человек за двадцать минут, вам это известно. Мы все тащили на себе. В одиночку никто не смог бы сделать это.
– Скажите, господин Инженер, – грузчик болезненно закрыл глаза. – У нас есть шансы выжить? Не прожить год до истощения биоферм, а действительно выжить? На сайте инженерной команды написано, что ядерная зима может продлиться до десяти лет, а радиация на поверхности будет опасной для жизни десятки лет. У нас есть шансы пережить все это время? Или наша экспедиция лишь отсрочка неизбежного?
– Отнюдь! – Антон заметил, что к их разговору прислушиваются другие грузчики, и придал своему голосу авторитетные интонации. – Наши шансы на выживание зависят непосредственно от успеха наших экспедиций! После расширения биоферм их потенциала станет достаточно, чтобы прокормить население Центра без проблем. Нам лишь нужно дать биофермам время расплодиться. Для этого мы используем продукты из Росрезерва. Кроме того, мы будем проводить раскопки и постепенно обеспечим себя всем, в чем нуждаемся. Вы видели внешний ангар! Я планирую расширить его вдвое! А впоследствии втрое! Там будет храниться и обслуживаться техника для проведения раскопок, лишнюю площадь мы сможем использовать под склады! Мы переместим туда часть складов третьего уровня, и размеры биоферм увеличатся еще! Мы не просто выживем, мы обеспечим будущее наших детей, которые потом выйдут на поверхность и возродят цивилизацию!
– Все это подробно расписано в указе Брилёва, – нейтральным тоном произнес другой грузчик, сидящий неподалеку. – Но это теория. Хотел бы понимать, насколько она реальна. Я пошел в ЭК, чтобы не голодать. Но когда стало ясно, что мы на грани гибели, вызвался добровольцем в экспедицию в Росрезерв, потому что считаю, что могу сделать это! Спасти себя и остальных! Но многие сомневаются. Например, что продукты из Росрезерва можно будет употреблять в пищу после того, как они несколько суток ехали через всю эту радиацию! И внутри Росрезерва тоже опасно! У меня приятель работает на биофермах, говорит, что всю партию продуктов, которую вы привезли в прошлый раз, отправили на корм свиньям.
– Правильно! – еще более авторитетно подтвердил Овечкин. – Из-за множества неполадок мы провели на поверхности слишком много времени, зачем рисковать здоровьем людей? Продукты прошли противорадиационную обработку и их пустили на развитие биоферм! Свиньи получили дополнительное и усиленное питание, их приплод увеличился! Ваш приятель должен знать это!
– Все так, – согласился грузчик. – Но как тогда мы сможем оставить биофермы в покое на полгода, если продукты из Росрезерва опасно употреблять в пищу?
– Не все, – возразил Антон, вспоминая инструктаж Миронова, полученный на одном из брифингов для руководящего состава. – Свиньи получат только то, что не пройдет проверку согласно нормам радиационной безопасности. Мы разработали систему подвесных колес, которая позволит грузовикам заехать внутрь Росрезерва. Там нет радиоактивных снегопадов и буранов! Мы загрузим продовольствие и тщательно укроем его освинцованным материалом спецпалаток! Ради этого мы разобрали шатер, внутри которого проводилась сборка воздушных подушек! Это позволит нам резко снизить воздействие радиации на продукты! Кроме того, теперь наши грузовики обладают высокой скоростью! Это сейчас мы проходим шестьдесят километров за час! Раньше, если удавалось развить скорость свыше тридцати, это было счастьем! Теперь мы проведем на поверхности вдвое меньше времени, то есть выиграем несколько суток, в течение которых смертельная радиация пронизывает не только продукты, но и наши организмы! Мне можете поверить, я очень хорошо понимаю, что это означает!
– После того как администрация сообщила, что Дно умер, пусть Аллах будет к нему милостив, я думал, вам тоже конец, – признался первый грузчик. – Без квалифицированной медицинской помощи выйти из комы живым невозможно, я как-то читал об этом статью в интернете, поэтому знаю точно. Надеяться на Яковлеву с Соколянской было бесполезно, они студентки и мало что умеют. Но Снегирёва выжила сама и спасла вас. Все это очень большая удача, потому что без врача мы уязвимы. Любая мелкая инфекция может превратиться в смертельную эпидемию, которая выкосит бункер без всякого голода. А без технических специалистов системы жизнеобеспечения рано или поздно выйдут из строя, и мы умрем в мучениях от удушья, жажды или еще чего-нибудь. Фактически жизнь четырех тысяч человек зависит от одного врача и двух десятков инженерно-технических специалистов. – Грузчик с нескрываемой злостью скривился: – Долбаная глобализация с долбаной роботизацией! Я тоже хотел пойти на инженерный, пока учился в колледже! Но в нашем пригороде все производство автоматизированное, работу искать бесполезно, восемьдесят процентов жителей сидело на пособии! Мы с родителями хотели взять кредит на образование, но было ясно, что его не отдать, потому что работы не будет!
Он умолк с угрюмым выражением лица, и второй грузчик без всяких эмоций изрек:
– Надо было брать. И не платить. Сейчас бы пригодилось…
– Реально да! – хмуро согласился первый. – Надо было. Но кто же знал…
В кузове вездехода вновь повисла тишина, заполненная глухим воем двигателей, глухо пробивающимся через обшивку кузова. Антон скосил глаза на показания счетчика Гейгера. Шестьсот рентген в час, внутри вездехода. Надежда только на старый скафандр и медленно разрушающий организм антирад. Ядерная война давно закончилась, но фон продолжает расти с каждой неделей, потому что хаотично направленные ураганы разносят миллионы тонн радиоактивной пыли от мест, подвергшихся массированной бомбардировке, по остальной поверхности планеты. Покойный генерал говорил, что по Африке и Австралии не стреляли. Они испытали на себе удар ядерной зимы, и ураганы вскоре принесут им смертельную радиацию… Скорее всего, уже принесли, но там хотя бы нет разрушений… Добраться туда невозможно, но это сейчас. Через десять лет пыль осядет, и ядерная зима закончится. Они могут прислать сюда самолет и забрать всех к себе. Мы сможем подготовить взлетно-посадочную полосу, если сбережем технику. Порфирьев прав, ангар нужен. И эта чертова соляра нужна. И раскопки. Все нужно. Но не ценой жизни Инженера! Даже простые грузчики понимают ценность Овечкина! Но военной хунте на простых людей плевать. Ну почему он не пошел на военную кафедру, когда предлагали выбор?! Был бы сейчас каким-нибудь младшим лейтенантом, пофиг, что младшим, зато своим среди этой банды отморозков в форме! Тогда бы они дорожили им, как положено! Антон в который раз тягостно вздохнул и уставился невидящим взглядом в мутный от радиоактивной пыли иллюминатор.
Оставшиеся шесть часов пути прошли долго и утомительно. Снова, как раньше, затекла спина, от многочасовой одной и той же сидячей позы ломило поясницу, ныли колени, и все это давило на психику. Но в этой чертовой давке не было возможности ни вытянуть ноги, ни даже позу толком смени