Встречали их тетя Шура и ее дочери, старшеклассницы. Алексей Федорович был на работе, а маленький сын гонял с ребятами мяч на соседней лужайке. Варина тетка Артёму понравилась. Встретила она их очень тепло, и по всему чувствовалось, что это искренняя и сердечная женщина. Одета она была просто, и речь вела с характерным местным выговором.
— Ты сказала, что тетя Шура — домохозяйка. Это понятно — трое детей. А что она делала раньше? Работала в колхозе? — спросил Артём, когда они с Варей устраивались в отведенной им комнате.
— Тетя Шура никогда не работала в колхозе. Она учительница, — обиделась за тетку Варя. — А тетя Маня, и правда, работает дояркой в колхозе. Хотя, в свое время, выучилась на зоотехника. Но так уж вышло...
«Да уж, мало похожа тетя Шура на учительницу», — подумал Артём, а вслух сказал:
— Какую печать накладывает деревенская жизнь! Она и выглядит, и говорит, как простая колхозница.
Вскоре пришел с работы и глава семейства. Дядя Леша, как его звала Варя, был невысок, худощав и немногословен. Его простое мужицкое лицо оживляли большие добрые глаза. Придя уже к накрытому столу, он крепко пожал руку будущему родственнику, сказав с чувством всего несколько слов:
— Рад, что Варя сделала достойный выбор. Это — сокровище. Береги ее!
По торжественному случаю Алексей Федорович, умывшись и причесавшись, надел парадный офицерский мундир с капитанскими погонами, и таким иконостасом правительственных наград, что в деревенской горнице, казалось, стало светлее от сияния орденов и медалей.
— Я ведь, считай, всю Отечественную прошел. Исключая лишь то время, когда в госпиталях валялся после ранений, — охотно рассказывал он Артёму, когда приняв грамм по триста под соленые рыжики и квашеную капу-стку, они сидели в ожидании домашнего жаркого из крольчатины. — Довелось и отступать, и гнать фашиста с нашей земли, и пол-Европы прошагать, освобождая поляков, чехов и братьев-болгар. Вон как, — ткнул себя в грудь, — меня разукрасили.
— А что толку от твоих наград? — сердито осадила его Шура. — Лучше бы денег больше платили. На еду хватает лишь потому, что живем в деревне. А одеться не на что. Дети ходят разутые и раздетые.
— Ну вот, опять заладила. Гостя бы постеснялась, — добродушно пожурил ее Алексей Федорович. — Страна еще переживает послевоенную разруху. Это временные трудности.
— Этих временных трудностей нам хватит до конца дней, — проворчала Шура. — Хорошо бы хоть дети дождались лучшей жизни.
— Так ведь Хрущев обещал, что уже в 80-м у нас будет коммунизм, — шутливо успокоил ее муж. — Так что, напрасно беспокоишься. Ждать-то осталось всего чуток.
— Я этими обещаниями сыта по горло. Наш отец, — сказала она, обращаясь к Артёму, — организовал колхоз в родной деревне и тоже всем обещал, что скоро построят коммунизм. Он умер в нищете, и все по-прежнему бедствуют. А вы как думаете, Артём? По-моему, дурят нам головы...
— Мне кажется, лучше жить с верой. И, главное, хорошо делать свое дело, — уклонился от прямого ответа Артём. — Тогда и жизнь наладится. Давайте за это выпьем!
Не успели они выйти из-за стола, как пришла тетя Маня с дочкой-школьницей и маленьким сыном. На столе вновь появилась выпивка, деревенские закуски, и праздник в честь Вариного приезда продолжался. Простые и душевные люди, они очень ее любили. Эти несколько дней пролетели быстро. Они с Варей и ее сестрами много гуляли, любовались сельскими окрестностями, дышали чистым лесным воздухом. Правда, и пили слишком много, но несмотря на это, им удалось хорошо отдохнуть.
Оставалась всего неделя до регистрации брака, когда снова возникли осложнения. Стараясь избежать противодействия, Артём не оповещал об этом своих родных, решив поставить перед фактом. Но ничего не вышло. Началось с того, что его пригласила к себе Лёля.
— Братик, для тебя есть очень важная новость, — сказала она, позвонив утром ему на работу. — Ты можешь заехать ко мне по дороге домой?
— Сразу не смогу. У меня встреча с академиком, согласившимся войти в наш ученый совет, — ответил Артём. Ты лучше сообщи мне эту новость по телефону.
— Это не телефонный разговор. Это касается твоей дальнейшей судьбы.
— Тогда, если можно, я заеду к восьми, — предложил Артём. — Тебя устроит?
«Наверное, затеяла очередное сватовство. Надо было сказать, что женюсь на Варе», — подумал он, поднимаясь в лифте на пятый этаж дома, в котором жила сестра. Но то, что он услышал от Лёли, повергло его в изумление.
— Вчера здесь была Надя и просила передать, что горько обо всем сожалеет, — сообщила она таким тоном, словно собиралась осчастливить брата, — Предлагает восстановить вашу семью, если ты на это согласен.
— С чего это вдруг? У нее же был архитектор, — удивился Артём. — Значит, и с ним ничего, не вышло... Но зачем ей я? Она же высоко метит!
— Надя говорит, что готова порвать с этим... Сергеем. Ее прельщало стать супругой видного московского чиновника, но она не испытывает к нему того, что к тебе, отцу ее ребенка, — объяснила Лёля.— С тобой рассталась лишь потому, что не хотела, чтобы Анечка испытывала лишения.
— А сейчас у нее обо мне уже другое мнение? Потому, что стал кандидатом наук? — недоверчиво усмехнулся Артём. — Для Надежды — это не тот масштаб. Тут что-то не так.
— Надя говорит, что была у тебя на работе, и на нее произвело впечатление, какой у тебя там авторитет. Она и не думала, — Лёля одобрительно посмотрела на брата, — .что ты так быстро войдешь в руководство института.
— А что она там делала? — возмутился Артём.
— Была в бухгалтерии, узнавала, сколько ты сейчас получаешь, — ответила Лёля. — Ей порекомендовали подать на алименты.
Артём нахмурился. Эта новость его покоробила.
— Зачем? Я всегда даю ей на Анечку больше, чем положено. Неужели не понимает, что сотрудники теперь плохо обо мне подумают?
— Вот Надя и говорит, что можно обойтись без этого. Если вновь сойдетесь. Ради вашего общего блага и счастья дочери, — явно сочувствуя этой идее, сказала Лёля. — Соглашайся, Тёма! С такой женой поднимешься еще выше. Ты любишь Анечку, а она мечтает, чтобы вы снова были вместе.
— Да, я очень люблю дочь, но не Надю. И она любит не меня, а того цыгана, который ее бросил. Ты, что же, — упрекнул он сестру, — хочешь, чтобы мы с ней заключили фальшивый компромисс? Считаешь, это сделает нас счастливыми?
— Вся наша жизнь состоит из компромиссов, — убежденно ответила Лёля. — Только они создают прочный фундамент и сохраняют брак. Любовные страсти проходят, но остаются взаимное уважение и общее стремление достичь успеха в жизни. Не упускай шанс восстановить свою семью!
Возникла напряженная пауза. Артём пытался справиться с бурей, бушевавшей в его душе. Слова сестры заставили его вновь испытать всю горечь крушения первого брака и разлуки с дочкой.
— Не желаю даже говорить на эту тему. Никогда не прощу ей предательства! — решительно заявил он сестре. — Подумай, на что ты меня толкаешь? Чтобы снова лег с ней в постель после всего, что она вытворяла, чтобы вновь сошелся с женщиной, которая меня не любит!
— Да любит она тебя! Неужто ты сам этого не видишь? — возразила Лёля. — Стала бы она приглашать тебя с Варей и по полчаса болтать с тобой по телефону, если бы любила этого цыгана? — Артём промолчал, и она поддала жару. — Да ты ей на дух был бы не нужен! Поэтому верю, что у вас все получится. А матери своего ребенка стоит простить ошибки, в которых она раскаивается. Ради детей всем жертвуют, а не только оскорбленным самолюбием! — аргументы были столь вескими, что Артём растерялся и не сразу нашел контрдоводы. Понимая это, Лёля усилила нажим: — Сейчас, когда тебе светит научная карьера, особенно важна помощь умной жены, умеющей в качестве хозяйки принять нужных людей и добиться их расположения, — продолжала она. — А Надя это умеет.
— И все же, — наконец, вышел из шока Артём, — я не смогу снова жить с Надей. Умерло у меня к ней здесь, — он ткнул себя в грудь, — чувство. А может быть, оно и не было таким сильным, как... к Варе.
— Причем тут Варя, когда речь идет о счастье твоей дочери? — раздраженно перебила Лёля. — Люди жизнь готовы за это отдать!
Но Артёма уже нельзя было сбить с толку.
— И я всем бы пожертвовал, если бы речь шла о здоровье Анечки, — возразил он. — А Варя очень даже причем, так как на следующей неделе мы с ней расписываемся. Вот и передай Наде, что поезд ушел!
Этого Лёля никак не ожидала. Поначалу она будто потеряла дар речи, а потом взорвалась.
— И ты от меня это скрыл? Не прислушался к совету единственной родной сестры, — гневно набросилась она на Артёма. — Ну, кто у тебя еще есть ближе меня?
— Не сообщал, чтобы ты не испортила нам настроения, — честно признался он. - А женюсь я на Варе потому, что очень люблю, и только с ней буду счастлив. '
Однако Лёля не отступила:
— Разве ее можно равнять с Надей? Вот кто — достойная супруга ученого, способная помочь подняться еще выше. А Варя — простушка. Она мало образована, чтобы тебе соответствовать. Опомнись, пока не поздно!
— Ошибаешься! — счел нужным защитить Варю Артём. — Она именно та подруга жизни, которая нужна мне для счастья. Ей не достает образования, но это поправимо. Варя хочет быть и станет — врачом. А главное — всем она по душе, в том числе и моим коллегам.
Но Лёля ничего не желала слушать. Ее досада перешла в гнев. Она встала, положив конец их разговору. Поднялся и Артём.
— Я вижу, что ты просто невменяем. Сам себя губишь, — махнула она рукой. — Соверши тогда хоть один разумный поступок.
— Какой поступок? — насторожился Артём. — Говори яснее.
— Не озлобляй Надю! — настойчиво потребовала сестра. — Встреться с ней и поговори по-хорошему. Скажи, что женишься, но как-нибудь помягче.
— Но зачем это надо? — не понял Артём. — И чего ты с ней так носишься?
— Только ради тебя и твоей малышки, — раздосадованно бросила Лёля. — Неужели не понимаешь, что иначе ты больше не увидишь дочь?