А потом папа Влада «знакомит» с Сашей меня… А я столбом стою и не могу пошевелиться! Вообще!
– И, я пока сам не знаком, но, подруга моего сына, Лена, – представляет он меня Саше, и я клянусь, что на слове «подруга» у него дергается веко на правом глазу.
Подруга моего сына…
Смотрю Саше в глаза, все еще не могу двинуться даже на миллиметр. Он злой до чертиков, мне даже страшно! Его голубые глаза становятся темно-синими, я не шучу, и мне сбежать отсюда еще больше хочется. Плевать уже, как буду выглядеть, точно лучше, чем сейчас!
Меня вдруг осеняет, почему Яна так смотрела на меня… Она мама Саши! И она, видимо, в курсе истории и даже знает, как я выгляжу!
То есть серьезно? Я притащилась в ее дом с другим парнем… Господи. Господибожемой!
Саша подходит ближе. Слишком близко. Лед в моей душе тут же тает от жара его тела. Всегда теплый и внутри, и снаружи, всегда…
Он не отрывает взгляда от моих глаз, берет мои пальчики в руку, оставляет на них поцелуй…
Мамочки-и-и-и, забери меня отсюда!
Какой там номер реанимации? Вызывайте, мне нужна констатация смерти. Запомните эту дату. Шестое декабря, восемнадцать сорок, Коровина Елена Валерьевна. Помним, любим, скорбим.
– Приятно познакомиться, – добивает меня Саша, и я наконец-то отрываю себя от пола и сажусь за стол. Рядом с Владом, но… Ровно напротив Саши.
Ладно. Я, кажется, все еще жива, но кислородная маска мне определенно нужна. И срочно!
Как это вообще, как?!
Почему он вообще здесь, если должен был только с выезда вернуться сегодня вечером? Я же знала, во сколько и когда они прилетают, неужели я перепутала?..
Это все какой-то просто абсурд, правда. Я шла сюда просто познакомиться с кинопродюсером, чтобы просто иметь такие связи, а на деле влипла в какую-то жуткую катастрофу! Мне уже плевать на знакомство, на то, что это могло бы помочь мне в будущем, вообще все равно… Я не понимаю, как я могу думать о работе, когда происходит вот такое.
То есть… Ситуация – врагу не пожелаешь! Саша думал, что я влюблена во Влада, потому что когда-то я сама ляпнула подобную глупость, а потом подтвердила, что это было о нем. Потом он явно ревновал меня к Владу. Потом увидел фото, где мы целуемся, и я не стала отрицать, что фото настоящее… Потом он понятия не имел, что было между нами, потому что мы не общались, и первое, что он видит, когда возвращается, это то, что я прихожу с Владом на чертов семейный ужин, словно я чертова часть этой чертовой семьи!
Боже… Все совсем не так, все абсолютно не так, но как только объяснить все это и вылезти из этой ситуации?
Это все так глупо, так плохо, так странно и так некрасиво…
Больше всего после того, как мы наконец-то встретились бы с Сашей, мне хотелось его обнять и все ему объяснить, а не сидеть напротив него на каком-то семейном ужине, придя сюда с другим мужчиной.
Боже… Когда у меня все будет нормально, а не через одно место? Будет ли когда-то?
Это… да я даже не знаю, как обозвать это! Они все что-то говорят, видимо, знакомятся поближе, а я просто не могу отключить мысли в своей голове и услышать хоть что-то, кроме них. Мне плохо и больно за ситуацию, в которую я поставила Сашу, мне страшно за то, как некрасиво я выгляжу перед его мамой, и, честности ради, плевать на семью Юрских почему-то. Всю, вместе взятую.
Поэтому я сижу тише воды, ниже травы, смотрю в свою тарелку, естественно, ничего не ем, потому что кусок в горло не лезет, и не поднимаю глаза, потому что чувствую на себе два прожигающих взгляда. Саши и… его мамы.
Просто никто в мире так не может, а я могу. С первого взгляда стать плохой в глазах мамы человека, в которого влюблена, это надо еще постараться. А я даже не старалась! Вот бы мне где-то в другом месте такие умения…
Сижу словно на иголках, кожу тянет, голова болит, даже, кажется, в глазах щиплет. Конечно, самое время! Разреветься только осталось, и все будет вообще супер. Это чтобы окончательно опозориться.
Я даже теряю счет времени, не понимаю, сколько я так сижу, когда меня окликают и мне приходится поднять голову. И судя по всему, зовут меня даже не первый раз. Позорище…
– Простите, – прокашливаюсь, поднимая глаза. – Задумалась.
– Папа спросил про работу, – помогает мне Влад, накрывая руку своей в знак поддержки, но, готова поклясться, делает только хуже. Потому что ровно в этот момент я слышу, как скрипят чьи-то зубы. Интересно, чьи…
– Работу? – переспрашиваю растерянно. Нет, я не переживу этот вечер, это просто ужасно.
– Да, – кивает ректор, – почему именно такой выбор профессии? Что вас сподвигло?
Что вас сподвигло спросить именно об этом, хочется мне узнать у Александра Петровича, но я предусмотрительно молчу, чтобы не сделать ситуацию еще хуже. Хотя не то чтобы возможно сделать хуже то, что и так на самом дне.
Прокашливаюсь, надо все-таки ответить… Люди ждут.
О том, чтобы поведать всю правду, конечно, и речи не идет, но совсем врать мне не хочется. Как выяснилось, это ни к чему хорошему не приводит.
– Я не поступила в театральный, завалила вступительные экзамены. Решила поступать в следующем году, искала работу. А тут такой бесценный актерский опыт подвернулся. Лучшего мне было не найти в своей профессии без образования, вот я и пошла работать в хоккейную команду.
– О, я совсем не помню вас на вступительных, – говорит Александр Петрович. – Обычно я хорошо запоминаю всех.
А можно как-то поменьше внимания моей персоне, а? Давайте дружно сделаем вид, что я упала в обморок. Умерла. Ушла, испарилась, что угодно!
– В мою смену было, па, – говорит Виталик, и я понимаю, что он меня узнал. О-ой, спасите! – Я и не пропустил, да? – спрашивает у меня, усмехаясь.
А не надо усмехаться… Не надо!
– Да, – киваю, стараясь натянуть на лицо улыбку. – Но ничего, значит, не была достойна. Поступлю в следующем году.
– Похвальное рвение, – кивает отец Влада, и я в ту же секунду готова сгореть от взгляда Сашиной мамы. Потому я вижу там все! Она прекрасно понимает, какого черта я поперлась в хоккей, и скорее всего, дорисовывает картинку так, что я променяла ее сына на сына ректора, чтобы иметь связи в будущем.
Это просто ужасно… Я готова прямо сейчас провалиться под землю к самому центру Земли и сгореть там заживо, только бы не сидеть на этом ужасном ужине.
– Лена, почему вы не угощаетесь? – спрашивает мама Саши. – Это очень вкусная доставка, мы с Сашей выбирали вместе.
С Сашей вместе. Здорово. Восхитительные намеки, спасибо большое. Но… заслужила, что уж.
– Да, как-то не хочется, спасибо. Неважно себя чувствую. Не подскажете, где у вас…
– Из комнаты направо, там лестница, до конца, в коридоре налево, и… Да что я издеваюсь над вами? – внезапно улыбается она. – Саша, проводи Лену, пожалуйста, я дольше буду объяснять.
Мне недавно попался ролик в интернете, где кто-то обнаружил гнездо мышек и они в панике бегали по углам, не зная, куда им деваться. Вот сейчас в голове с тараканами моими один в один ситуация. Они бегают в панике, и я паникую вместе с ними.
«Саша, проводи…» Это специально? Диверсия против меня?
Она прекрасно понимает, что я не устрою сейчас истерику или что-то похожее, поэтому точно делает это специально.
– С удовольствием, – говорит Саша, вставая из-за стола.
Ой и ой… Я не готова. Не готова, и все!
Хотела поговорить с ним при встрече, но совсем не в такой обстановке!
Если я где-то по пути выпрыгну в окно, смогу убежать? Очень сомневаюсь, но вдруг стоит попробовать? Я в таком отчаянии, что готова даже на побег, правда.
Но, все еще стараясь держать лицо, встаю, противно скрипнув стулом по полу и не глядя ни на кого, иду к выходу из комнаты, куда и указала мама Саши.
А он следом… В затылок мне дышит, убивает, заставляет сердце биться как сумасшедшее и дышать, словно у меня в легких кислорода осталось на пару глотков.
И лестница у них такая дурацкая, что голова кружится, боюсь встать мимо ступеньки и полететь кубарем вниз.
Кое-как дохожу до второго этажа, все еще чувствуя присутствие Саши рядом. Слишком. Близко. Чересчур!
– Направо, – говорит он тихо и грубовато, и я подчиняюсь, иду рядом с ним, уже представляя, как я зайду в ванную и утоплюсь там сразу же. – Сюда. – Он берется за ручку двери, открывает, заталкивает меня внутрь, и…
И входит следом.
И я готова поклясться, что это не ванная комната, потому что в ней обычно не стоят кровать, шкаф, комод и письменный стол.
– Какого черта? – спрашиваю негромко.
Я стою у двери, прижимаясь спиной к деревянному полотну. Саша – передо мной. Близко, но не катастрофически. Дышит надрывно, смотрит поверх моей головы, словно собирается с мыслями, чтобы хоть что-то мне сказать.
А мне так хочется плакать! Меня всегда хвалили за то, что я могу идеально сыграть плач, выдавить из себя слезы по щелчку пальцев, а сейчас не могу! Все атрофируется у меня рядом с ним, ничего не получается скрыть, все наяву, я как оголенный провод!
Щелчок оглушает и приводит в чувство. Он повернул замок на двери… Его рука остается там на ручке, и кажется, словно он держит меня за талию.
Поднимаю глаза. Красивый… И такой нужный! Но злой до чертиков…
И как быть? Что делать? Разве сейчас лучшее время для разговоров?
Плюю на все, просто… Мне становится так грустно и пусто, что и правда по фиг на все. Я просто отбрасываю все мысли, все правила и устои, вообще все, что было в моей жизни до этой секунды, и обнимаю Сашу. Прижимаюсь к нему, прячу нос в горячей шее, закрываю глаза и стою вот так. Жду, пока обнимет в ответ, слышу, как быстро колотится сердце, и чувствую горячее и глубокое дыхание на макушке.
Обними, ну… Мне это так сильно нужно. Я знаю, что ты видишь все в другом свете, мы натворили многое, но просто обними. Этим можно решить все проблемы в мире, клянусь!
И он как будто бы слышит! Потому что в следующую секунду его руки гладят меня по спине и затылку, и становится так хорошо… Ладно. Не так уж и страшно было. Мы преодолеем все, я чувствую. Просто нужно время, а еще немного доверия друг другу. Но справимся же, да? Мне бы очень хотелось верить.