— Пожалуйста, отпусти его, — взмолилась я. — Саша, это неправильно. Сема здесь ни при чем.
— Не при чем? — яростно перебил Рыбин. — Он сделал эти долбанные фото. Кто его просил об этом? Заметь, это вы начали, — парень говорил так, будто он не портил мою жизнь на протяжении всего времени. — Мы никого не трогали, но вас это не устроило. Вы словно нарочно сунули руку в пламя. Что ж, время получать ожоги.
— Он не виноват, — сделав шаг вперед, я осознанно подписывала себе приговор. — Это я его попросила. Я хотела отнести эти снимки твоему отцу. Это был мой план. Сема не виноват. Он только хотел помочь, но он не виноват. Если кто и обжегся, то только я.
Саша с Рыбиным переглянулись, а вот Сема выдавил:
— Ложь. Она все врет.
— Я говорю правду! — не унималась я. Мне хотелось найти в Сашиных глазах крошку понимания. — Пожалуйста, отпусти его. Я клянусь, что это было так. Сема здесь из-за меня. Он твой брат, Саша. Он не заслужил этого. Ты только посмотри, что вы наделали, — воздуха не хватало.
Семен задергался, попытавшись возразить, но сгустки крови во рту помешали ему что-либо сказать.
— Прощу тебя, — умоляла я, не теряя веру. — Он твой брат. Твой брат, Саша. Ему нужно в больницу.
Будто одумавшись, Саша отпустил Семена, а тот упав на землю, застонал.
— Зачем ты ее слушаешь?! — разгневался Рыбин. — Он хотел нас подставить нас! И эта сопля хотела! Ты помнишь правило: наступил в огонь — сгори! Как же все наши клятвы?!
— Хватит с него, — ответил Саша, вытирая окровавленные руки о штанины. — Я помню правило, но он уже ответил за свой поступок. Достаточно.
Рыбин заметно помрачнел. Все снова шло не по его. Но, я знала, что его нездоровая злоба предвещает пущий гнев. Его коварная душа никогда не пойдет на уступки или на помилование. Он всегда вывернет все в свою пользу.
— Что ж, ты прав, — его согласие стало очередным поводом напрячься. — Но, ведь, наказаны не все. Заразная сама призналась в своей ошибке, а значит, должна получить по заслугам. Об этом гласит правило, так?
Саша тяжело вздохнул и потер переносицу.
— Ты же не собираешься ее бить? — мне даже показалось, что Соколов усмехнулся.
— Нет. Я не бью девчонок. Есть кое-что получше.
— Не гони коней, Рыба. На сегодня хватит.
— Я все сказал! — прогремел он. — Или валит он, или она! Кто-то все-равно останется! А если ты решил их пожалеть, то вспомни, о чем мы разговаривали! Это все маски овечек! Они лишь прикидываются подбитыми!
Было трудно распознать их шифр, но Саша прочитал его и, кажется, изменил свое мнение. Он посмотрел на меня, и в его глазах не было ни капли сострадания, а вот ненависти — целый вагон.
— Такие уж правила, — ехидно хохотнул он, разведя руками.
Неужели, это забавляет его?
— Хорошо, — голос стал хриплым. — Я согласна.
— Нет! — Сема и Нина сказали это одновременно. — Злата, ты с ума сошла? Я не оставлю тебя здесь с ними! Почему они вообще приказывают нам? Кто им позволил? Да гадить я хотела на их слова! Мы собираемся и уходим домой! Все вместе, ясно?!
Нинке было шестнадцать, но она не понимала, что это так не работает. Братство никогда не пойдет на сделку, если только оно не останется в выигрыше. А вот про свои права и желания стоит позабыть.
Положив руки на плечи, я попыталась успокоить подругу.
— Послушай, ты должна отвести Сему в деревню. Ему нужна помощь. Опасно оставлять его здесь в таком состоянии. Мне ничего не будет. Что они могут сделать? Попугают и только. Пожалуйста, поверь мне. Так нужно.
— Но, Злата…
— Подумай о Семе, Нина. Это не шутки.
Едва справляясь с ужасом, подруга неохотно кивнула.
— А вот фиг тебе, — прохрипел Сема, и я подошла к нему.
Сев на колени, я аккуратно взяла его за лицо. Мне пришлось впервые видеть его таким беспомощным, пусть даже он старался это скрыть.
— Все будет хорошо, — тихо уверила я.
— Не будет…
— Доверься мне. Хотя бы раз.
Окровавленный уголок его рта приподнялся.
— Ты сумасшедшая.
У тебя научилась, — улыбнулась я в ответ, пытаясь выглядеть убедительно. — Верь мне. Я не пропаду.
Своими переговорами мы разозлили братство.
— Еще одно слово и я передумаю! — Рыбин не блефовал.
Движением головы, я приказала Нине брать парня и уходить прочь. Я гордилась ей. Она сделала это со слезами на глазах, ведь это было не простым решением. Я понимала это. А еще я понимала, что другого выхода нет.
На удивление, я не чувствовала страха. Наоборот, я испытала невероятное облегчение, зная, что мои друзья в безопасности.
Проводив ребят глазами, я неохотно обернулась к братству.
Десяток глаз сверлили меня глазами. О чем они думали? Не знаю. Мечтали о расправе? Скорее всего. Могла ли я рассчитывать на снисхождение? Нет. Был Саша на моей стороне? Определенно, нет.
— Вы же понимаете, что это конец? — выдавила я, заглядывая каждому в лицо. — Они обратятся к врачу, а потом будут последствия. Не усугубляйте и без того шаткое положение. Очнитесь же вы. Пора остановиться.
Взяв палку в руки, Рыбин начал рисовать круги на земле.
— Вот видишь, Сокол, как оно выходит. Мы пошли им на уступки, а одна из их выскочек грозиться жалобой. О чем я и говорил, — он замер и поднял глаза. — Но, меня никто никогда не слушает.
— Ты ведь и сам это понимал, — сказала я. — Семену потребуется помощь, а соответственно, люди зададутся вопросами.
Огонь отражался на его бездушном лице.
— Значит, мне нечего терять, — улыбнулся он, и меня пронзило дрожью. Впрочем, я знала на что шла.
Опустив глаза, я принялась разглядывать свои ботинки, тем самым показывая свою слабость. Свою никчемность. Мне казалось, что в такой стойке, я повышу шансы на лояльное наказание. Хотя, о какой лояльности я говорю? Ночь, лес, братство, моя беспомощность — просто идеальная комбинация, чтобы попрощаться с жизнью.
— Как же ты лихо манипулируешь парнями, Цветкова. Нехорошо.
— Что? — опешив, я подняла голову, но Рыбин продолжал: — Ты так долго не могла определиться, что переругала Соколовых напрочь. А ведь Семен мог быть вместе с нами. Он мог быть сейчас целым.
— Значит, я виновата в его избиении? Ты в своем уме?
Как хищная акула, Рыбин вилял рядом с Сашей, словно начитывал мантру. Завораживал его. Провоцировал. Наставлял.
— Полагаю, конфликт между вами был спровоцирован на почве ревности, так? — ледяным тоном говорил Рыбин.
— Нет! — возразила я, но едва ли была услышана.
— Она ведь нравилась тебе, Сокол. Я прав?
Проработав шею, Саша нахмурился.
— Нет, — ответил он, борясь с пренебрежением.
— Ох, не нужно, Сокол, — лениво отмахнулся Рыбин. — Я прекрасно тебя понимаю. Сам был в твоей шкуре. Признаюсь, положение отвратительное. Глупое и бессмысленное. Нужно ли говорить, кто тому виной?
— Прекрати, — не сдержалась я. Нужно быть умалишенной, чтобы не понять, что Рыбин настраивал Сашу против меня. Как подлый дрессировщик, он дразнил хищника куском мяса. — Не слушай его, Саша. Он нарочно так говорит. Я никогда не желала вам зла. И точно не манипулировала вами.
— Ложь. Ложь. Ложь, — напевал Рыбин. — Гнусная ложь. Она и не такое скажет лишь бы вылезти сухой из воды. И ты прекрасно знаешь, о чем я. Такое было не раз.
Саша стоял, как вкопанный. Он коротко вдыхал воздух, порой шмыгал, словно сдерживал себя на месте, чтобы не вцепиться мне в глотку.
— Она притворяется, Сокол. Она не та, за кого себя выдает, помнишь? Даже сейчас, она пытается манипулировать тобой.
Я снова и снова слышала эти слова, но не могла понять их.
— Хватит, Вася! Перестань говорить загадками! Если я в чем-то виновата, то хочу знать, в чем именно!
— Не притворяйся, Заразная. Мне наскучила твоя овечья роль, — он повернулся к своим бугаям и развел руками. — Как разберемся с ней? Есть предложения, братья?
Я чувствовала, как теплые пары от пламени раскачивают мои волосы. Казалось, что даже гребанный огонь сострадал мне. Ненавистный огонь был на моей стороне. Что ж, я была готова сгореть от страха. Сгореть от ненависти. Сгореть, но нарушить их психопатские планы. Легче превратиться в пепел, мучаясь в агонии, чем сгореть под тяжестью этих безумных взглядов.
— Может, привяжем к дереву и подожжем? — предложил один из них, словно прочитал мои мысли, и я ни на шутку испугалась.
— Подвесим за косу, — даже это предложение показалось мне более щадящим, нежели трюки с огнем.
— Закопаем в коробке? Поверьте, у нее будем время, чтобы все переосмыслить.
— А я бы потопил в реке. Секунда на суше, минута в ледяной воде — самая отрезвляющая процедура. Сам проверял.
Боже, и откуда берутся эти психи?
Голова закружилась. Я облокотилась о дерево, пока братство цинично расписывало мою судьбу, в самых черных красках.
«Мне конец», — повторяла я про себя. Нет, шанс на спасение все же был. Надежда была на Нину. Но, пока ребята доберутся до деревни и объяснят, что на самом деле случилось, пока жители направятся спасать меня, то скорее всего я уже буду висеть на дереве или захлебываться в мутной воде. Но несмотря на весь ужас, даже это было бы неплохим выходом, ведь если меня погребут заживо, боюсь я больше не смогу быть прежней.
Весьма иронично, но я не жалела о своем поступке. Снова быть униженной, но расплатиться с братством — лучший итог. Их поймают. Наконец, поймают. Теперь, они не избегут наказания. И, да, это определенно того стоило. Вот бы только порадоваться победе хлопая целыми конечностями, а не сожженными обрубками.
На дрожащие губы попала капля дождя, и я задрала голову к ночному небу. Дождь? Кажется, теперь и небо не может скрыть слез, сочувствуя моему положению.
— Проклятье, — выругался Рыбин, заметив дождь. — Как всегда не вовремя. Сейчас тут станет темно, как в голове Лагуты. Что встали, ослы? Накрывайте костер, а то погаснет.
Вся компания ринулась к костру. Братство отвлеклось, а я перестала путать сочувствие с действительным шансом.