я улыбка вызывала зеркальную реакцию. Но, кажется, в этом парне не все так весело. Глаза…в них пляшут чертики. Причем, чертики — злодеи, которой при любом удобном случае забросят тебя в огненный котел.
Саша. Сложно сказать. Отстранен. Холоден. Закрыт. Но, его природа тоже наградила красотой. Только опасной. От него веет мрачной энергетикой, каким-то холодом, от которого пропадает дар речи. Я начинала робеть от одного лишь взгляда. Пусть даже такого краткосрочного.
Нет, я не потеряла слух, разглядывая братьев. Саша был старше меня на год, любил охоту, игру на гитаре и грезил армией. Кажется. А вот Семка не думал о будущем, жил настоящим, обожал авантюры, в которых всегда оставался победителем. Кажется. Одно я запомнила точно: мать Саши и Семы — женщина не из робкого десятка и теперь, она будет преподавать у нас литературу.
Так и не найдя нужное слово, чтобы вставить в их увлекательную беседу, я не придумала ничего лучше, как шататься по двору и лишь изредка подглядывать в их сторону. Признаться честно, мне жутко хотелось поговорить с ними, но врожденная робость была подобна той аллергии, которая мешала жить свободно.
— Саша! Сема! Давайте домой! — позвала их мать, чей голос был похож на воронье карканье. — Ужин стынет!
Необъяснимая грусть окутала меня, ведь я не промолвила ни слова. Не успела. Но, расстроилась еще больше, когда заметила свой выходной платок на дереве. Проказник Пашка соорудил из него флаг «Примирения», что было весьма нелогично.
Я была готова подстричь его налысо, за то, что игрался с маминым подарком. Но больше меня огорчал тот факт, что я никак не могла его достать. Мне не хватало десяти сантиметра росту, чтобы дотянуться до него.
— Держи, — за спиной прозвучал голос, от которого кончики пальцев занемели. Платок, навязанный на кривую палку, оказался у меня в руках.
Я обернулась, едва сдерживая равновесие.
Сашка смотрел на меня в упор. Так, что сдавило грудь.
— Спасибо, — пропищала я, попытавшись натянуть благодарную улыбку, но, по-моему, лишь по-дурацки скривилась в лице.
Или мне показалось, или его губы дрогнули в улыбке. Что ж, узнать наверняка у меня так и не получилось, потому что Саша тут же направился к калитке. Так резко, что меня обдало сквозняком. Таким зябким, но облегчающим, словно моя распаренная от напряжения кожа требовала этого холода.
Двор опустел. Но в воздухе оставалось витать что-то…новое. Что-то неизведанное, колючее и до мурашек приятное.
— Златка! — дедушкин голос походил на грохот грома. — Бегом стелиться! Иначе будешь спать с Пашкой!
Глава#4
Июльский день обещал быть жарким. С самого утра стояла невыносимая духота, отчего надоедливые мошки прилипали к влажной коже — мерзость, к которой невозможно привыкнуть.
На следующий день, я и Нина не пошли на кладбище, не купались на дамбе, да и вообще старались не отдаляться от моего дома, и на то была веская причина. А точнее, две причины…
Беззаботно болтая ногами, мы сидели на лавочке, щелкали вкуснейшие семечки и с любопытством наблюдали за братьями Соколовыми.
Да, я успела подслушать их фамилию и даже без стеснения примерила ее себе.
Мальчишки Соколовы строили теплицу — натягивали пленку, вбивали гвозди в палки, временами пререкались между собой, но в упор нас не замечали, что немного огорчало.
— Ну, Златка. Ну, лисица, — приговаривала Нинка ехидным тоном. — Поверить не могу, что ты не рассказала о них раньше. Решила обоих красавцев заграбастать? А с подругой поделиться?
Щеки тут же стали розоветь. Я нахмурилась.
— Да ну тебя. Забирай обоих. Мне не жалко, — уверила я, но прозвучало неубедительно. Признаться честно, я не спала всю ночь, потому что думала о них. Все представляла, как пройдет наша следующая встреча. Произойдет ли она вообще? Что скажу я им, когда мы заведем диалог? Я должна быть уверенной и постараться не краснеть. Ну и выглядеть потрясно. Именно поэтому, сегодня на моей голове красовалась огромная рыжая лилия, которая привлекала пчел да букашек. Но, красота требует жертв, и я была готова пойти на них, несмотря на аллергию, ведь даже укус маленькой пчелы, мог спровоцировать немаленький отек и последующее удушье.
На дорогу выбежал мой босоногий братец и принялся по-дурацки кривляться.
— Нинка — дура, помадура, в лес пошла — в штаны надула!
— Ой, — подруга иронично прикрыла рот ладонью. — И это мне, главный деревенский ссыкун, говорит?
— Я — матрос, а не ссыкун! — гордо поправил он.
— Ага. Уриноплаватель.
На этот раз, даже Пашка расхохотался.
Дед ушел на рыбалку ранним утром, поэтому настроение мальчишки зашкаливало. Он мог спокойно шататься по двору, лазить по чердакам, капать ямы в огороде, не боясь, что дедушка его поругает. Но, видимо он забыл про меня.
— Срыгни отсюда, — приказала я, потому что наглый юнец закрыл весь вид. На мое удивление, Пашка сразу же послушался. Кажется, вчерашние слова деда долетели до его крошечных мозгов. Что ж, это не могло не радовать.
— Боже, какой он красивый, — продолжала восхищаться Нина, глядя на мальчишек, а мне оставалось только догадываться, о ком именно она говорит. — Такой сильный. Ты видела? Он за раз гвоздь в дерево вбивает! А губы? Их ты видела? Наверное, он классно целуется.
Я облизнула сухие губы, представив вкус первого поцелуя. В Каменке было мало парней, с кем бы мне хотелось испытать таинство первого поцелуя. Признаться честно, таких попросту не существовало. До этого момента.
— Ох, Цветкова, ну и повезло же тебе. Ты можешь целыми днями разглядывать его, а мне осталось гулять несчастные часы. Ой! Только глянь! Он улыбнулся! В жизни не видела ничего красивее!
Только вот улыбались оба парня, и улыбка обоих казалась мне очаровательной. Но, вопреки собственным желаниям, мой взгляд тормозил только на Саше.
— Да уж, — опустив плечи, выдохнула я, — Сашка красивый, но очень странный.
Подруга тут же скривилась в лице.
— Кто? Сашка? Нужен мне этот дохляк! Я про Сему говорю, — она по-кошачьи улыбнулась, словно досыта объелась сметаны.
— Никакой он не дохляк, — надув губы, заступилась я. Это была правда. Он вовсе не походил на хиляка, наоборот, был вполне жилистым.
— Ну, не знаю. Бледный, как смерть. Вечно хмурый. И взгляд ледяной. Брр, — содрогнулась Нинка. — Аж мурашки по коже.
А вот в этом я была с ней полностью согласна. Мурашки. Я не переставала покрываться ими, когда Саша находился рядом. Даже смешно, ведь я видела его только пару раз, но это было так.
— То ли дело Сема, — продолжала Нина, испытывая невероятное блаженство от одного только имени. — Горячий, как вулканическая лава. Наверняка он тот еще любовник. Что ж, в этом мы похожи.
Не сдержавшись, я хохотнула на всю улицу. Было смешно слышать это от Нины, которая плевалась при одном лишь виде ребят в плавках.
— Тоже мне нашлась сердцеедка, — с язвой в голосе пропела я. — Ты быстрее карбюратор на тракторе поменяешь, чем платье наденешь.
— Ой, ой. С каких пор ты такая умная стала? Когда сад на голове развела? Или это букашки тебе мозги расшевелили?
— Пусть так. Зато я их не ем.
— Я была молодая, — наигранно оскорбилась Нина. — И очень голодная.
— И бессердечная, — добавила я, вспомнив, как десятки черных муравьев хрустели на ее зубах. Во рту набралась слюна, когда я снова представила ту отвратительную картину. Густой сгусток сразу же оказался на земле.
— Фу, — поморщилась Нина, будто это было противнее того, что делала она.
Пронзительный лай Каштанки заставил меня обернуться.
Такую злостную реакцию у собаки вызвал только Рыбин. Хулиган стремительно приближался к нам, угрожающе размахивая самодельной дубинкой.
— Злата, убери псину, пока я ей по морде не настучал! — приказал он, словно пришел на свою территорию.
Подскочив с лавки, я бросилась к Каштанке, дабы утихомирить, но, не потому что так сказал Васька — был страх, что овчарка разорвет его в клочья.
— То-то же, — самодовольно вскинул подбородком Рыбин и облокотился на свое орудие. — Пусть каждый знает свое место.
К нам подошла Нинка. Девочка деловито стряхнула с себя шелуху от семечек и наградила Рыбина пренебрежительным взглядом.
— Ну и чего тебе надобно? Твоих «шестерок» здесь нет. Вали-ка отсюда.
Его лисьи глаза сверкнули, а это означало только одно: он задумал очередную подлость.
— Я Златке подарок принес.
Нинка отмахнулась.
— Нужны нам больно твои мертвые птицы.
Беспокойная Каштанка не переставала скалиться, а я боялась отпустить ее, ведь был риск, что собака кинется на задиру.
— Рыбин, шел бы ты отсюда, — посоветовала Нина. — Как видишь, тебе здесь не рады. Побереги себя.
— Думаешь, я боюсь? — огрызнулся он. — Я все продумал. У моего отца есть много средств защиты, особенно от таких мерзких шавок, как эта, — на этих словах он нагнулся к Каштанке.
Не выдержав близкого контакта, собака схватила Рыбина за штанину.
А потом все полетело к чертям.
Глаза Рыбина округлились от страха. Достав из кармана черный баллончик, парень направил его на собаку и брызнул непонятной жидкостью прямо в морду.
Громко взвизгнув, Каштанка вырвалась из моих рук, только вот куда она побежала, я уже не видела — мне досталось тоже. Я инстинктивно закрыла лицо руками, но было слишком поздно.
Глаза резало так, как будто в них высыпали целую перечницу. Но больше меня пугало то, что воздух отказывался попадать в легкие. Я задыхалась.
— Что ты натворил?! — беспокойный голос Нины навел на меня еще больший ужас. — Ты совсем из ума выжил?!
— Пустяки. Через полчаса пройдет, — видимо Рыбин совсем не сожалел о том, что вытворил.
— Пустяки? Пустяки?!
— Ты видела?! Она мне чуть ногу не откусила! Собака должна сидеть на привязи, а не на людей кидаться!
Я чувствовала себя слепым кротом, в горло которого натолкали стекловаты. Мне хотелось кричать от боли, но я не могла произнести ни звука. Казалось, меня ткнули лицом в костер.