Екатерина ВОЛКОВАНесчастный случай
Глава 1
Замок щелкнул, дверь отворилась, и Аня очутилась в теплом безжизненном полумраке пустой квартиры. Не включая света, она скинула тесную обувь и с облегчением ощутила ступнями толстый ворс ковра. Прислушалась. Ей вдруг показалось; что стук сброшенных ею новых туфель из белой лакированной кожи — не единственный звук в квартире, где она уже почти полгода жила одна. Аня затаила дыхание и прислушалась к приглушенному шуму за закрытой дверью гостиной.
— Стой! — раздался вдруг громкий и отчетливый голос. — Не двигайся!
Аня вздрогнула от неожиданности и замерла.
— А теперь ложись на пол! Быстро!
Аня задохнулась от испуга и возмущения и распахнула дверь в гостиную. Из комнаты на нее пахнуло увядающими цветами, охапки которых ей надарили позавчера, в честь дня рождения.
«Напоминаю, что вы смотрите передачу «Несчастный случай», — сообщил Ане телеведущий, захлебываясь от гордости за собственную передачу. — Только что мы видели репортаж о взятии банды вооруженных…»
Аня убрала звук телевизора до нуля, опустилась на диван и тихо рассмеялась. На экране беззвучно сменялись взрывы, выстрелы и погони.
Аня положила ноги на подлокотник кресла, стоявшего напротив дивана, провела рукой по скользкой поверхности колготок, погладила колени. Жизнь начала возвращаться в уставшие стопы.
Кровавый телевизионный калейдоскоп не трогал ее. Как и всякий житель большого города, она привыкла к сообщениям о ежедневных авариях и трагедиях, происходящих на улицах мегаполиса, словно он был кровожадным божеством и ежедневно требовал себе жертвы. Средства массовой информации регулярно сообщали о несчастных случаях — деловито и без эмоций отчитывались о ритуале жертвоприношения перед остальными жителями, облюбовавшими себе для жизни чрево чудовища. Но остальных и их близких несчастье не касалось — они доедали свой ужин и ложились спать, забывая сегодняшние жертвы, чтобы завтра услышать о новых.
Рассеянно глядя на экран, Аня думала о своем. Она отлично помнила, как, уезжая рано утром в Александрово, чтобы навестить родителей, выключила телевизор и положила пульт на диван. У родителей все было хорошо. У Ани тоже. Про мужа они не спросили. Зато хотели навязать котенка. Аня рассмеялась:
— Мне еще рано, мама. Не родился еще тот Маленький Мук, который будет кормить моих кошек.
У родителей Аня поспала пару часов, съела с ними фаршированную щуку и сырный салат с чесноком.
— Чеснок — эликсир долголетия, — сказал отец.
Возможно, так оно и есть. «И отличное средство от вампиров», — добавила Аня мысленно.
Аня рада была увидеть, что они оба ничуть не постарели со времени их последней встречи, выглядят веселыми. Ни на что не жалуются.
Аня задула на бисквитном тортике шестнадцать свечей — в шестнадцать лет Аня впервые сбежала из дому. И с первым намеком на сумерки поехала обратно. От Александрово до Аниного дома ровно два часа езды.
У родителей телевизор был сломан, но отец и не думал вызывать мастера. Ему хватало фильмов с Бельмондо в местном маленьком кинотеатре на сотню мест, с пивным буфетом и джазовым оркестром — в Москве такого не встретишь. А мама всегда засыпала под жужжание телевизора, как под действием гипноза. Они не нуждались в «ящике».
С Аниным телевизором могло бы произойти следующее — собака запрыгнула на диван и случайно нажала на красную кнопку. Аня слышала об одном пуделе — он в отсутствие хозяев пристрастился звонить по номерам, которые были занесены в память телефонного аппарата. Пудель просто забирался на стол, сбрасывал трубку, нажимал лапой на кнопку и угрожающе дышал в трубку. Все выяснилось, когда одна из абоненток обратилась в милицию по поводу телефонного хулиганства.
Все могло случиться похожим образом. Вот только у Ани не было собаки. И от кошки она только что отказалась.
И мужа теперь у нее тоже не было — вчера она поменяла оба замка, чтобы Толик со своими пьяными приятелями больше не мог попасть в квартиру, сорвать занавески в комнате, разбить вазу, вывернуть ящики комода в поисках денег и разрезать Анино белье от обиды, что денег нет.
Позавчера Толик высунулся из окна и, рискуя вывалиться, орал «Ненавижу!», ни к кому конкретно не обращаясь, а затем, не раздеваясь, уснул в ванной.
Позавчера у Ани был день рождения — ей исполнилось тридцать лет.
В разгар вполне светской, более или менее пустой болтовни с Аниными голландскими партнерами появился Толик в сопровождении приятеля-автомеханика. Он открыл дверь своим ключом, не дав себе труда позвонить, хотя не жил с Аней уже почти полгода.
— Знакомьтесь, пожалуйста, это мой муж, — пришлось объяснить Ане.
Толик обвел собравшихся довольно мутным взглядом и спросил:
— По какому случаю гуляем?
Один из голландцев хихикнул в свой аккуратный кулачок. Аня сжала зубы.
Теперь она даже боялась вспоминать, чем закончилась вечеринка. Выпроводить незваных гостей без скандала она не могла, а потому следила, чтобы пили они как можно меньше, и одновременно отвлекала голландцев. А Наташа — дорогая подруга Наталья, вместо того чтобы помочь ей, весело наблюдала, как Толик надирался.
Напряженная, как пружина, Аня не слушала тостов, невпопад улыбалась и не сводила яростного взгляда с Толика. Когда напряжение стало невыносимым и Аня готова была разрыдаться, Толик выручил ее — сдернул со стола скатерть, обернулся ею и принялся исполнять танец живота. Пока не запутался в складках и не рухнул на пол под ноги вконец сбитым с толку иностранным партнерам.
Голландцы хохотали в полный голос, и на лицах их не было написано ничего, кроме удовольствия. Удачная сделка, балетный спектакль в Большом театре и на десерт — настоящая русская пьянка. Чего эти чопорные, скованные своими голландскими условностями иностранцы могли еще пожелать?!
Ане надо было бы попросить кого-нибудь вывести пьяного мужа, пока он сражался со скатертью, но она совершила роковую ошибку — бросилась ему на помощь.
Осознав, что над ним смеются, и оскорбившись, Толик полез в окно. Пока Аня с Натальей держали его за ноги, гости разошлись. Особенно благодарили за все голландцы.
Спутник Толика в это время спал в кресле, свернувшись в уютный клубок и посвистывая носом. День рождения удался на славу.
Глубоко за полночь мокрый и сонный Толик был извлечен из ванной и увезен куда-то его молчаливым приятелем. Аня пообещала себе, что больше никогда в жизни не станет жалеть мужа. На утро по ее звонку явился хмурый похмельный слесарь и сменил замки.
Толик работал в автомотоклубе кем-то вроде стартового флажка, но выдавал себя за великого автогонщика, не понятого толпой. Когда-то, лет сто назад, возможно, он и был автогонщиком, бравым парнем в сверкающем шлеме. Но когда Алик, муж подруги Натальи, познакомил Аню с ее собственным будущим мужем, Толика скорее всего и к капоту не очень-то подпускали.
История, старая как мир, — большие надежды, первые медали. Мечты о сокрушительной победе в каком-нибудь «Париж — Дакар». Мечты дерзкие, но исполнимые. Потом нелепая случайность — авария. Травма, которая потребовала долгого лечения — был поврежден позвоночник. Скептические взгляды врачей и тренеров, вранье в глаза и снисходительный шепот за спиной. И наконец, водка — главное лекарство амбициозных неудачников.
Аня влюбилась в этого робкого, на первый взгляд, не расстающегося с застенчивой улыбкой шатена с ласкающим и завораживающим взглядом серых, почти бездонных глаз. Влюбилась сразу же и вышла замуж едва ли не в три дня. Научилась делать лечебный массаж позвоночника и часами слушала, как Толик вот-вот соберется с силами и станет звездой мировых автогонок.
Застенчивая улыбка помогает целеустремленным людям творить чудеса. Пока муж, сидя на Аниной шее, готовился стать звездой, им обоим нужно было как-то жить, и Аня зарабатывала на двоих своими массажами, одновременно заканчивая химфак университета. Возвращаясь домой, она чувствовала себя как рабочий-многостаночник после смены.
Толик обычно полулежал на диване и потягивал коньяк — клиенты часто благодарили Аню бутылками. Аня становилась к плите. К полуночи ей делалось хуже, чем выжатому лимону. Но предстоял еще массаж будущему победителю.
Ане ни разу не пришло в голову упрекнуть мужа в чем-то. Толик и сам думал, и Аню умел уверить, что был и остается кристальной чистоты алмазом, не приспособленным для жизни на этой маленькой, грязной планете.
Сейчас Аня и поверить не могла, что так они прожили несколько лет.
В конце концов Толик проявил беспримерное смирение и вернулся в родной клуб, чтобы устроиться механиком. Такая жертвенность не была в привычке у Толика, организм его не выдержал нагрузки, и он стал возвращаться домой очень поздно и не очень трезвым. Или не возвращался вовсе по нескольку суток.
Вытянутый грязно-серый свитер со следами машинного масла Толик не снимал с себя неделями. И этим проявлял свою независимость.
Кого еще Толику было обвинять в своих несчастьях, как не жену?
Полгода назад Толик заявил, что жена сломала ему жизнь и разбила сердце. Он собрал вещи, не забыв Анину песцовую шубку и золотые сережки с агатами, которые подарил ей к свадьбе.
Эти сережки никогда не нравились Ане, они были слишком, что ли, «дамскими». Сплетение из розовых лепестков и усов душистого горошка. Такие серьги отлично пошли бы молодящейся старушке с голубыми буклями на голове и пекинесом на коленях. Но Ане было неловко в этом признаться даже самой себе. Свадебный подарок есть свадебный подарок.
А напрасно. С этой маленькой лжи началась их семейная жизнь. Теперь она заканчивалась отвратительным фарсом. Хотя в самые отчаянные, черные минуты Аня пугалась, что до конца еще далеко.
Через неделю после своего бегства с разбитым сердцем и Аниными вещами под мышкой Толик появился — небритый, с синяком под глазом и с протянутой рукой — ему не на что было опохмелиться.