Через открытую форточку Аня слышала, как мама в кухне ставит чайник, достает тарелки. Теперь они могут позавтракать вместе.
— Что это вы — вдвоем стирали всю ночь? — спросила Аня у отца.
Тот хмыкнул, бросил короткий взгляд в сторону открытой форточки, но ничего не ответил.
— Ну как у вас дела? — задала Аня обычный вопрос.
— Все хорошо, — услышала она обычный ответ. — А у тебя как?
У отца всегда было все более или менее хорошо, как это часто бывает с хорошим человеком.
— Хорошо все, — ответила Аня.
Она забрасывала край мокрой простыни на веревку, а отец насаживал сверху прищепки. Анины руки быстро замерзли и онемели на ветру, но и таз с мокрым бельем почти опустел. Она готова была всю жизнь провести с мокрыми руками на морозе, лишь бы услышать от отца этот почти ничего не означающий ответ: «Все хорошо».
— Выглядишь, как загнанная лошадь, — сказал отец, не глядя на Аню. — Надеюсь, ты не собираешься уезжать сегодня? Погуляешь по лесу, отдохнешь.
— Работа, — пожала плечами Аня.
Отец пристально посмотрел на нее.
Она знала, что он сейчас думает и о ее работе, и об истории с Толиком, и о неустроенной личной жизни. Она никогда не могла убедить отца в том, что семейное счастье — не единственный вид счастья на земле, что одной ей лучше, спокойнее. Может быть, потому, что ее отцу исключительно повезло в семейной жизни.
Отец взял пустой таз, и они вошли в дом.
В доме пахло свежесваренным какао и пончиками. Мама ждала их в кухне, сидя за столом перед расставленными приборами.
Аня почувствовала, что проголодалась.
За завтраком они разговаривали о погоде, о соседях родителей, которые держат в доме петуха, начинающего петь в три часа утра. О том, что на Марсе, оказывается, миллионы лет назад была жизнь. О всякой ерунде, но эти разговоры были для Ани дороже многого на свете.
— Как прошла встреча выпускников? — спросила мама неожиданно.
— Каких выпускников? — удивилась Аня.
— Университетских. Неужели ты не ходила на нее?
— Не понимаю, о чем ты говоришь. Куда я должна была пойти?
Мама бросила на отца немного растерянный взгляд.
— Твои однокурсники с факультета собираются раз в год, в последнее воскресенье октября. Ты никогда нам не говорила об этом.
— Потому что я сама не имею об этом понятия. И вообще терпеть не могу эти встречи выпускников — твоя соседка по парте все время списывает у тебя, а через пять лет одалживает у подружки бриллианты и пыжится в них, сидя за столиком в дешевом кафе, стараясь убедить тебя, насколько большего она в жизни достигла.
На лице отца появилось заинтересованное выражение, в уголках рта затаилась ироническая улыбка.
Мама принялась собирать посуду со стола.
— Посиди, мама. Я сама попозже вымою. С чего ты взяла, что я пойду на встречу выпускников? И откуда вообще ты об этих встречах знаешь?
Мама вернулась за стол.
— На этот раз они готовили для тебя специальный сюрприз. У тебя ведь совсем нет теперь друзей — ничего, кроме работы.
— У меня есть ты и отец. — Аня накрыла своей ладонью мамину сухую прохладную руку. — И о каком сюрпризе ты говоришь?
— Твой однокурсник, организатор встречи, приезжал сюда к нам, смотрел альбомы с твоими детскими фотографиями. Расспрашивал о студенческих увлечениях. Хотел знать, чем тебя по-настоящему можно удивить.
— Однокурсник? — Аня изумленно посмотрела на маму, потом на отца. — Кто это был? Как его зовут?
— Петр Иванов, — уверенно ответила мама. — Вы учились с ним в одной группе по английскому языку. Высокий такой, веселый. Сказал нам, что ты была в группе самой лучшей студенткой.
— Чем еще можно купить родителей, кроме как похвалой их детям, — ухмыльнулся отец.
В глазах его Аня увидела предчувствие, что история с однокурсником не так проста, как кажется на первый взгляд. Но у нее и у самой появилось такое предчувствие.
— Я не помню никакого Петра Иванова, — сказала Аня, разыскивая в памяти это имя и не находя его там.
— Неужели не помнишь? — улыбался отец, а взгляд его говорил: «Знаем мы этих однокурсников».
— А что за фотографии ты ему показывала? — спросила Аня у мамы. — Вот так любой проходимец может прийти к вам в дом, представившись моим однокурсником или сослуживцем, и будет разглядывать меня голую, затравленным взглядом смотрящую сквозь прутья решетки.
— Какой решетки? Тебе же там не больше полугола, Аня, — всплеснула мама руками.
Когда мама вышла из кухни, отец рассмеялся.
— Расскажи мне о нем, — попросил он.
— Я не знаю никакого Иванова! Вы что, разыгрываете меня?
— Не хочешь — не рассказывай, — отец спрятал улыбку в глубине глаз.
— Как он выглядел? — спросила Аня.
— Высокий такой… — повторила мама, возвращаясь в кухню с тяжелым альбомом для фотографий.
— Веселый, — добавила Аня и вздохнула. Какой еще вечер выпускников?
Мама положила альбом на стол и открыла его. На первой же странице Аня увидела свадебную фотографию родителей и пустое место прямо под ней. Место, которое всегда занимал тот самый снимок Ани в пятимесячном возрасте, где она испуганно глядит в объектив фотоаппарата сквозь прутья детской кроватки.
— А где же фотография? — смущенно сказала мама и перевернула страницу, затем другую. Почти на каждой странице один из снимков был вырван — остались только пятна старого клея на уголках.
Аня помнила последовательность фотоснимков почти наизусть.
Здесь не хватает фотографии, где она в тесных туфлях с растрепанным букетом астр шагает в первый класс. Туфли жмут, и она болезненно сморщилась. Там вырвана фотография, где она впервые заняла первое место на соревнованиях. Она помнит, как вспышка тогда ослепила ее, она покачнулась на пьедестале и чуть не рухнула с высоты первого места.
— Странно, — произнесла мама растерянно и посмотрела на Аню, словно ожидая от нее объяснений, которых та дать не могла. — Если бы он попросил, я бы сама выбрала для него фотографии.
— Почему ты не позвонила мне и не спросила, можно ли этого Иванова пускать в дом?
Мама перевела беспомощный взгляд на отца, потом снова взглянула на Аню.
— Но ведь он сказал, что это будет сюрприз. Просил ни за что не говорить тебе.
У Ани сжалось сердце. Что она делает со своими родителями? Зачем она так переполошила маму? Нужно было сразу притвориться, что она припоминает и Петра Иванова, и встречу выпускников. Она не имеет права расспрашивать у мамы подробности внешности самозванца.
— Ладно, не будем расстраиваться. Я разыщу кого-нибудь из наших, кто был на этой вечеринке, и верну фотографии. Все будет хорошо. Что тут у нас с посудой?
Аня встала и принялась складывать в раковину тарелки, чашки.
Она понимала, что разыскивать ей некого. Исключая Наталью, она не поддерживала связей с бывшими однокурсниками с тех пор, как получила на руки диплом и значок выпускника университета. Но ей необходимо было успокоить маму, сгладить насмешливую подозрительность отца.
Отец догадывался, что неведомый Ане высокий и веселый Петр Иванов не имеет отношения к ее студенческому прошлому. Отец полагал, что это Анин поклонник. Но сама Аня понятия не имела, кто он такой на самом деле. И какое отношение к мифическому Петру Иванову могут иметь все остальные ее неприятности. Аня боялась, что самое прямое.
А что, если она ошибается? Ее бывшие однокурсники решили встретиться спустя много лет, арендовать кафе, выпить, потанцевать. Похвастаться взятыми у подруги на один вечер драгоценностями. Наклеить на лист ватмана детские фотографии друг друга, подписать их дурацкими самодельными стишками и потом с хмельных глаз попытаться угадать, кто есть кто. Такая самодельная газета всегда является частью обязательной программы встреч выпускников. Может быть, зря она испугалась и встревожила маму?
Она позвонит Наташе и попробует что-нибудь узнать завтра же.
— Где бы нам встретиться? — Наташа помолчала, раздумывая.
— Где тебе удобнее, — Ане было все равно.
Аня сидела на разобранной кровати, прижимала телефонную трубку к уху и смотрела сквозь оконное стекло на тусклое зимнее небо. Погода не менялась, градусник замер на отметке «минус один». Достаточно тепло, чтобы прогуляться по улице.
— Слушай, — оживилась Наташа. Ей наконец пришла в голову идея. — Я уже несколько лет любуюсь с высоты своего этажа на жирафа, но вблизи ни разу его не видела. Что ты думаешь о жирафе?
Аня отвернулась от окна и встретилась взглядом со своим изображением в зеркале. Светлые волосы падали ей на лицо, закрывая правый глаз. Что, если перекраситься в жгучую брюнетку?
— У жирафа, если смотреть на него вблизи, такие маленькие изысканные рожки.
— Да ты что! — изумилась Наташа. — У жирафа нет рожек.
— А я говорю, есть. Тонкие, с шариками на конце, — настаивала Аня. — Я видела на ста картинках. Можем пойти и проверить.
Наташа засмеялась:
— Если никаких рожек нет, ты угощаешь меня мороженым. Согласна?
— Ты проиграла, — согласилась Аня.
— Давай подъезжай ко входу в зоопарк через час. Успеешь? — спросила Наташа.
Аня бросила взгляд на стенные часы.
— В пятнадцать ноль-ноль, — уточнила она и опустила трубку. Умыться, одеться, немного прогреть мотор.
Через час ровно Аня стояла под чугунными воротами зоопарка. К ней в своей обычной манере, перебегая улицу на красный свет, спешила Наташа.
Сегодня Аня впервые не спросила у подруги, как поживает Алик.
День выдался будний, поэтому в кассе они взяли билеты без всякой очереди.
— Ну что, сначала полюбуемся на обезьян? — спросила Наташа.
— Нет, — Аня была непреклонна, — прямиком к жирафам и к их очаровательным рожкам.
Наташа пожала плечами, и они, минуя ворота, по пустынным дорожкам отправились в глубину парка. Указатель с нарисованным на нем силуэтом жирафа направил их прямо, затем налево. Они шагали быстро и молча, словно предметом их спора было что-то сверхважное, а от его исхода зависела как минимум жизнь на земле.