Пока Виктор рассказывал, Аня придирчиво оглядывала свои гиацинты на подоконнике и не находила в них ни одного изъяна. Розовые с белыми прожилками лепестки источали яркий душный запах весенней тропической ночи. Пробиравшиеся сквозь щелки в рамах сквозняки волнами гнали запах на Аню.
Она не очень понимала, куда клонит Виктор и зачем ей нужно знать подробности из жизни соседей, с которыми ее общение ограничивается приветствиями в лифте. Аня и представляла-то себе с большим трудом, как выглядят герои рассказа Виктора.
— Как вам это нравится? — спросил Виктор.
— А… что? Извините, я отвлеклась. Сегодня был трудный день. — Аня провела рукой по волосам.
— Напрасно вы пренебрегаете моим даром рассказчика, — съязвил Виктор. — Глядишь, что-нибудь полезное для себя почерпнете.
— Извините, — повторила Аня.
— Похожий на рыбу сантехник Троекуров заменил ей замок на новый…
«Кому заменил?» — спросила себя Аня, пытаясь сосредоточиться.
— …который может быть открыт только снаружи. Жена Прохорова…
«Ах да, жена Прохорова». Тропический запах отвлекал Аню. Она отвернулась от окна и стала смотреть на дверь, сквозь желтое узорчатое стекло которой различала склоненную над книгой фигуру Анатолия Георгиевича. Что такое он все время читает?
— …уходит на работу, — рассказывал Виктор, — а Троекуров открывает своим дубликатом дверь и выпускает милого друга наружу. Согласитесь, просто и гениально.
— Согласна.
— До двух ночи два товарища успевают сделать все свои немудреные дела, проспаться и вернуться домой. В общем, вполне невинные шалости алкоголиков.
— Ничего не понимаю, детский сад какой-то. А при чем здесь я? — не выдержала Аня. Слишком эта история была похожа на ее собственную. И развивалась параллельно в квартире прямо под ней.
— У алкоголика представления о дозволенном и недозволенном смещены. Гениальный план Троекурова был логически развит впоследствии: он бродит по этажам вверенных ему домов под видом слесаря — это не так уж сложно, потому что он и есть слесарь. Испортить замок ему — нечего делать. Замок испорчен, жилец бежит к слесарю, тот ставит новый, сохраняя себе дубликат. Чуть только у Троекурова и Прохорова не хватает на бутылку… дальше понятно? Уверен, что в местном отделении милиции хранится целая коллекция жалоб на мелкие пропажи. А поскольку это действительно мелочь — тут наша парочка держит себя в руках — и следы взлома отсутствуют, до этих краж руки у милиции пока не дошли.
— Так просто? — изумилась Аня. Смысл рассказа Виктора наконец стал ей понятен. — Так и вижу следователя вроде моего, которому через неделю в отпуск: «Лучше приглядывайте за своими домочадцами».
— Вот именно. Зная, что вы по ночам работаете, Прохоров с приятелем не ожидали никаких сюрпризов.
— И они ни разу не попались?
— Только однажды. Хозяева оказались дома и распахнули дверь, как только услышали, что с замком кто-то возится. На руки им упал перепуганный Прохоров. А Прохорова кто не знает в вашем дворе!
— Все знают, — согласилась Аня, припоминая этого увальня в собачьей шапке-ушанке и перегар, который он всегда распространял вокруг себя в лифте. Собачья шапка! — вздрогнула она.
— Все знают, и многие сочувствуют. Жизнь человека заела, жена замучила.
— Очень хорошо понимаю, — подхватила было Аня, но осеклась, вспомнив о Толике — непризнанном гении, которого она погубила.
— Кто заподозрит вечного пьяницу в преступных намерениях? Спутал дом, этаж, дверь — вот и все. Иди, Прохорыч, отдыхай. Еще и сам хозяин квартиры — большой гуманист — в нужный подъезд отвел.
— Какой у нас народ чуткий.
— Совершенно верно. Если будете менять замки, не обращайтесь больше к Троекурову.
— Не буду.
— Но самое важное, — продолжал Виктор, — ваш сеттер, кажется, нашелся. Он увязался за Прохоровым, и тот спрятал его у себя в квартире, сразу решив продать. Чтобы как-то компенсировать моральный ущерб от неудавшейся вылазки и собачьих укусов.
— Где собака? — призрак собачьей шапки встал у Ани перед глазами.
— Я сейчас еду туда. Троекуров его к своей подружке отвез, на сохранение. После того как собака изгрызла все полотенца в ванной, куда Прохоров ее запер.
Жевать полотенца — любимое занятие Братишки.
— Я хочу поехать с вами. — Аня была полна решимости.
Виктор, видимо, понял это и согласился. Через полчаса он заехал за ней в аптеку, и они помчались в направлении Юго-Запада.
На частые продолжительные звонки в дверь долго никто не отвечал. Аня слышала шумное собачье дыхание и стук лап по полу, но боялась ошибиться. Наконец детский голос за дверью спросил:
— Кто там?
Аня посмотрела на Виктора.
— Есть кто-нибудь из взрослых? — спросил Виктор.
— Есть, — ответил голос, — я взрослая.
Замок щелкнул, и дверь отворилась. На пороге стояла невысокая худенькая девушка лет двадцати. На ней была вытянутая до колен майка с портретом великого покойника Джима Моррисона. Глаза у портрета были вырезаны ножницами, и сквозь дырки проглядывало голое тело. Волосы ее были растрепаны, под глазами круги. Взгляд был полусонный, исподлобья он лениво изучал пространство перед собой.
Девушка напомнила Ане типичную посетительницу ее аптеки. Выверни ей руку и на внутренней стороне увидишь неровную цвета запекшейся крови дорожку — следы уколов.
Но главное, из-за ее ног на Аню и Виктора изумленно взирал Братишка. Секунду помедлив, он бросился к Ане и стал облизывать ей руки.
— Я взрослая, — повторила девушка. — А вы по какому случаю?
— А это наша собака, — ответила Аня, не отрывая радостного взгляда от Братишки, словно боялась снова потерять его из виду.
— Правда? — девушка расцвела и широко распахнула дверь. — Проходите же. Вы прочитали объявление? Гриша говорит — «ничья, ничья». А я вижу, что такая умная и ухоженная собака не может быть ничьей. Объявления расклеила на всех остановках. А вы все не идете и не идете. Я теперь вижу, что это ваша собака.
Желая заверить девушку, что все так и есть, Братишка вилял хвостом и заглядывал Ане в глаза.
— Да-да, — ответил Виктор, не желая отягощать такую милую девушку неприятными подробностями из профессиональной деятельности Гриши.
— Хотите чего-нибудь выпить? — предложила девушка, перекидывая длинные волосы за спину.
— Нет-нет, спасибо. Мы пойдем, — отказалась Аня.
— Я понимаю, вам хочется побыть с ним. Ну отлично. — И девушка также неожиданно исчезла за дверью, как и появилась на пороге. Дверь закрылась.
— Как хотите, Виктор, но это нужно отпраздновать. Я звоню Наташе с Аликом, и мы идем ужинать.
Виктор легко согласился.
Наташа появилась из такси, бросилась к Братишке и тут же залилась счастливыми слезами. Алик, как всегда, был сдержан, но по его глазам Аня читала, как он рад. На время Братишку заперли в машине Виктора и вошли в ресторан с грузинским труднопроизносимым названием.
Наташа щебетала, забывая о еде, Алик уплетал жареное мясо за обе щеки и смотрел на жену глазами молодого влюбленного. Странно, но было похоже, что возвращение Братишки действительно стало тем событием, после которого жизнь Алика и Наташи снова пошла на лад.
Не стесняясь, Наташа рассматривала Виктора, и на лице ее не было и следа того хмурого выражения, которое она обычно готовила для Толика.
Все, казалось, снова встало на свои естественные места. Посреди ужина Аня вспомнила о скалолазах. Но спросить о них Виктора сейчас не было никакой возможности. Пусть этот вечер продлится сколько возможно. И Аня выкинула на время скалолазов из головы.
Виктор воздерживался от спиртного, так как был за рулем. Аня делала маленькие глотки молодого красного грузинского вина, и оно кружило ей голову. Наташа, кажется, делала вид, что пьет — уровень жидкости в ее бокале не менялся. Алик осушал один бокал за другим и становился все веселее, но при этом не пьянел.
Через два столика от них гуляла небольшая свадьба. Молодожены были совсем юными. Жених выглядел еще более смущенным, чем невеста. Аня с замирающим от горечи сердцем бросала на них короткие взгляды, вспоминая свои бестолковые браки.
Вокруг жениха и невесты суетился упитанный бородач, манипулируя бутылками и тостами. Он был одет в латиноамериканском стиле — алый кушак обхватывал его не влезающий в черные блестящие брюки живот. Алый галстук-бабочка соперничал по яркости с цветом лица. Маленькие помпоны весело болтались, свисая с широких полей шляпы-сомбреро. Не хватало только гитары.
Отсутствие гитары и комплекция не мешали бородачу веселиться. Он был заметно во хмелю и шумел громче всей свадьбы, вместе взятой. От полноты чувств он приставал ко всем окружающим с намерением напоить их за здоровье молодых. Сомбреро то и дело сваливалось ему на глаза.
Подскочив к столику Ани и ее друзей, бородач ловко выдернул из-за спины бутылку и стал размахивать ею перед носом у Виктора.
Алик не долго думая выпил, чокнувшись с бутылкой бородача.
Виктор пить отказался, но бородач не желал с этим мириться. Виктор благодарил, бородач настаивал, поправляя наползавшую на глаза шляпу. Аня поняла, что он из тех зануд, которым легче покориться, чем объяснить, почему ты не хочешь этого делать. Интонации становились все напряженнее. Перепалка разгоралась.
Внезапно в электрическом свете блеснул металл, бородач выхватил из заднего кармана брюк маленький тупоносый револьвер и направил его Виктору в грудь.
— Пей или умрешь, — произнес бородач торжественным тоном театрального злодея. Его мексиканский костюм был тут как нельзя кстати.
Мгновение, и пистолет, выбитый из его рук, заскользил по полу и замер у ног охнувшей официантки. Бородач с заломленными руками лежал на полу, а Виктор сверху прижимал его к полу коленом.
Бородач постанывал от боли и смеха:
— Я же пошутил. Это не пистолет, зажигалка. Ребята, да вы шуток не понимаете.
Официантка осторожно подняла пистолет и нажала на маленький, невидимый Ане с ее места курок. Из дула выпорхнуло пламя зажигалки.