Виктор замер на месте от неожиданности.
— И вы молчали до сих пор?
— А вы не спрашивали. Пленки, которые висели для просушки, были еще влажными.
И Аня рассказала Виктору все, что приключилось с ней вчера.
— И вы трогали пленки голыми руками?
— А что? — не поняла Аня сарказма Виктора.
— Вы что-нибудь слышали об отпечатках пальцев? — Виктор снова сел на стул рядом с постелью своей беспечной не по возрасту клиентки.
— Да ладно вам с вашими формальностями. Они же не могут меня арестовать по подозрению в убийстве. Им просто в голову не придет. Никто, кроме моей подруги Наташи, не знает, что мы были знакомы с Женей.
— А фотографии?
— Ой, про них я и не подумала. Но с другой стороны — фотографий там миллион, я одна из множества, кого он фотографировал.
— Когда вы жили на даче, кто-нибудь приезжал к фотографу и мог вас увидеть.
— Никто не приезжал. А я не выходила за пределы сада. Сад за высоким дощатым забором. Снаружи видны только конек крыши и верхушки яблонь.
— И никто из местных вас не видел?
— Никто. Кроме старухи с козлом.
— С каким еще козлом?
— С черным. — Аня сохраняла невозмутимость, хотя в глубине ее души началось какое-то волнение.
Стараясь заглушить беспокойство, Аня разглаживала складки на цветном одеяле, которым укрывалась, чтобы выровнять рисунок и заставить маленьких красных жирафов мчаться по песчаной пустыне стройными рядами. Но складки возвращались на свое прежнее место, жирафы сбивались с пути и путались среди барханов.
— Вот видите, Аня, вас видели сразу двое. А вы говорите, никто.
— Вы еще шутите, — собралась было обидеться Аня, но передумала, потому что новый вопрос отвлек ее. — Как бы там ни было, почему должны подозревать именно меня?
— Попытаюсь вам объяснить, насколько безрассудный поступок вы совершили. Вы говорите, что, когда вышли из дома, снегопад прекратился.
— Да.
— Это значит, что на снегу остались следы вашей машины и ваших ног.
Аня вспомнила, как в ночь пропажи одного из Наташиных сеттеров она вышла на улицу и увидела белую, абсолютно гладкую поверхность только что выпавшего снега. А затем четкие следы лап Братца.
— Но я то все равно не убивала фотографа, они не могут заподозрить меня, — уже не так уверенно возразила она. Упрямые жирафы на цветном одеяле начали злить ее, и Аня бросила их на произвол судьбы.
— Вы были на месте преступления и не сообщили об убийстве в милицию. Это самая подозрительная оплошность из всех, которые вы совершили вчера, начиная с самой поездки в одиночку на эту злосчастную дачу. Для милиции это будет аргумент номер один, а уж свежие отпечатки пальцев на пленке — просто новогодний подарок.
— Что же мне теперь делать, как вы думаете? — задала Аня свой любимый вопрос. «Реплика сезона», — подумала она про себя.
— Теперь, дорогая моя, если вы хотите выпутаться, будете во всем слушать меня. И ни шагу без моего ведома. Вы согласны?
Аня молчала и думала. Хотя думать особенно было не о чем. Оставалось вцепиться в руку Виктора как утопающий и надеяться, что он ее вытащит.
— Вы, должно быть, очень испугались вчера там, на даче? — расценив молчание Ани как согласие, Виктор сменил энергичный тон на участливый.
— Вы же не хотите, чтобы я вам сейчас рассказывала, как у меня дрожали коленки, струился холодный пот по спине и пропал дар речи? — съязвила Аня.
Виктор хмыкнул и снова встал.
— Вы куда? — спросила Аня.
— Дайте мне адрес, по которому вы вчера ездили. Мне нужно разведать, как обстоят дела на данный момент. Если тело еще не обнаружено, я вызову милицию.
— А как вы объясните свою причастность к этому делу? — спросила Аня на прощание.
— Пусть вас это не беспокоит.
И Виктор исчез, захлопнув за собой дверь.
Аня чувствовала себя отлично. Температура ее была в норме, и чтобы убедиться в этом, ей не нужен был никакой градусник.
Она сбросила одеяло с капризными жирафами и заперлась в ванной. Стоя на прохладном кафельном полу, еще раз пошевелила правой ногой. Сустав больше не болел.
В зеркале Аня увидела отражение отлично выспавшейся, ухоженной, но также и одаренной красотой от природы молодой женщины. Если сейчас полежать минут десять в теплой ванне, растворив в воде немного морской соли, тонус Ани достигнет своего пика.
Она включила воду, подобрала себе самую приятную температуру и заткнула пробку. Ванна быстро наполнилась, и Аня погрузилась в воду.
«Вот он каков, Василий Петрович Матросов. Отвергнутый, мстительный Дон Жуан в преддверии пенсии, — думала Аня, намыливая губку. — Хорошо же. Хотел ужин — ты его получишь. И заплатишь за него как следует».
Творческие планы переполняли Аню. Она не стала дожидаться, пока истечет указанный на этикетке срок благотворного воздействия на кожу морской соли, вынырнула из воды и насухо вытерлась.
Записная книжка сама открылась на номере Василия Петровича.
— Приемная Матросова, — сняла трубку секретарша.
— Могу я поговорить с ним? — спросила Аня. Ее охватил азарт.
— К сожалению, он сейчас занят. У него совещание. Позвоните, пожалуйста, попозже или оставьте информацию и номер телефона. Он перезвонит вам.
«Знаем мы твои совещания, — думала Аня, — небось очередную открыточку надписываешь. На память о прекрасном знакомстве».
— Это очень важно. Передайте, пожалуйста, ему, что звонит Анна Снежкова. Он возьмет трубку.
— Вы так полагаете? — удивилась секретарша.
«Я в этом уверена, и ты не сомневайся».
— Ну что ж, я попробую, — согласилась секретарша после паузы. — Если это так важно…
«Давай, красавица, попробуй. Это так важно, что ты даже представить себе не можешь. Это не уложится в твоей головке под крашеными кудряшками». — От нетерпения Аня постукивала пальцами по столешнице и следила глазами за секундной стрелкой настенных часов.
Через четыре минуты ровно в трубке раздался знакомый покровительственный бас Василия Петровича Матросова. Аня торжествующе улыбнулась своему отражению в зеркальной дверце шкафа.
— Алло, Матросов у телефона.
— Здравствуйте, Василий Петрович. Как поживаете? — Анины слова потекли как свежий мед. — Как семья, дети? Успехи на работе?
— Спасибо, Анна, очень хорошо. Как приятно, что вы сами мне позвонили. А вы как поживаете? Какие-нибудь проблемы с аптекой?
— О нет. Я звоню совсем по другому поводу. Помните, вы как-то приглашали меня поужинать?
— Прекрасно помню, и не один раз, — засмеялся Матросов, и Аня представила себе, как он потирает руки, — но вы все на занятость жалуетесь. Пренебрегаете стариком.
— Как раз выдался свободный вечер, и я сразу же вспомнила о вас.
— Это очень лестно. И когда же у вас этот свободный вечер?
— Сегодня, Василий Петрович, сегодня.
— Ах ты… — Матросов выругался и тут же извинился. — Сегодня никак не могу. Обещал жене внуков в цирк сводить. Уже и билеты взяли.
«Ах ты, старый извращенец. Да тебя к внукам ближе чем на сто метров подпускать нельзя», — думала Аня, молча выжидая.
— Никак не могу… Если б завтра, — с надеждой произнес Матросов.
— Извините, завтра я никак не могу.
Василий Петрович с сожалением попрощался и опустил трубку.
Аня продолжала сидеть, держа телефон на коленях и наблюдая за стрелками часов.
Прошло еще четыре минуты, и ее телефон зазвонил. Аня посчитала пять звонков и сняла трубку.
— Слушаю.
— Это вы, Анна? Говорит Матросов.
— Передумали, Василий Петрович? — Расчет Ани оказался верным.
— Да я тут позвонил жене. Планы, оказывается, изменились.
— Ну и замечательно. Жду вас у себя в аптеке в двадцать один ноль-ноль. Встретимся и решим, куда мы отправимся. Договорились?
— Девять вечера? А это не поздно?
— А куда нам спешить? У вас ведь сегодня важное совещание, а затем инспекция участников проекта «Ночной город». Верно?
— Да, действительно. — Матросов захихикал. — Как я мог забыть?!
Аня победила. Теперь Матросов в ее руках, и она его не выпустит, пока он не откроет ей одну тайну.
Все обещания, данные Виктору, все эти «ни шагу без моего ведома» были забыты в пылу сборов на свидание с ответственным работником Матросовым. Ответственным, возможно, за кое-какие Анины неприятности.
Из мстительных побуждений Аня решила приложить максимальные усилия, чтобы выглядеть эффектно. Пусть чиновник поглотает слюни, прежде чем она прижмет его к стенке.
Вечерний макияж занял у Ани около часа. Она воспользовалась самой яркой из своих помад и самой объемной тушью. Глаза засверкали, как звездная ночь.
В старые времена продажные женщины закапывали себе в глаза едкую настойку белладонны, чтобы зрачки расширились и глаза обрели магический блеск. Анины зрачки и без белладонны были сейчас нечеловеческой величины.
Челку гладко уложила при помощи геля, волосы завила, и они светлыми локонами легли по плечам. Плечи открывало маленькое черное платье с рукавами, которые вверху, чуть выше локтя, обрывались, а платье держалось на тонких бретельках.
Поверх платья Аня пока что надела строгий пиджак, чтобы не смущать своих подчиненных. Черные чулки. Сапоги «змеиная кожа».
Своим изображением в зеркале Аня осталась довольна. Может быть, она ошибалась, но ей показалось, что примерно так выглядят дорогие «девочки по вызову». Ей понравилась эта игра в женщину, которая может многое себе позволить в личной жизни.
За окнами стемнело, время подвигалось к девяти. Куда именно они отправятся с Матросовым, Аня не решила. Пусть сам напрягается. Ане было даже интересно, какие рестораны предпочитают птицы подобного полета.
По дороге и в аптеке сердце у Ани билось как боевой барабан.
Охранник Анатолий Георгиевич мог бы проводить Аню и Матросова долгим взглядом. Аня назвала бы этот взгляд ревнивым, если бы только могла заподозрить в охраннике подобные живые чувства. Она передернула плечами, стряхнула с себя воспоминание о чужом мутном взгляде и забыла о нем. Анатолий Георгиевич еще не явился на работу.