Он произнес это чисто, без малейшего акцента.
Мышка послушно пристегнулась. Она уже начала, видимо, входить в роль говорящей обезьянки.
Не будь Аня так измотана, она бы обязательно поинтересовалась, где этот угрюмый голландец-шофер выучился так отлично говорить по-русски.
Он — потомок русских эмигрантов, которые в доме разговаривали только на родном языке. Учили его русскому по Толстому и Чехову. Теперь он сам обучает русскому Криса и Питера.
Или пусть будет урожденным петербуржцем, художником, который продал сюда пару картин — виды на залив — и решил остаться. Он мог сбежать сюда еще в старые времена, проехав через границы в багажнике у своего друга-дипломата. В том же багажнике лежали его картины. На память о своем бегстве он не снимает джинсы, в которых лежал в багажнике.
Нет, пусть будет простой главный инженер алмазодобывающей шахты из якутской глубинки, который женился на богатой подданной королевства Нидерланды, владелице ювелирной мастерской. Женился по любви, но потом разлюбил ее, бросил и устроился шофером. Бросил, потому что она ничего не понимала в его картинах, любила только свои бриллианты. Ах нет, он же простой инженер.
Или пусть лучше будет шпионом-недоучкой — его натаскивали в голландской академии разведки на русского шпиона, но вышибли за хроническую неуспеваемость. Теперь он простой шофер. Поэтому, наверное, такой сердитый.
Анины фантазии были прерваны у входа в гостиницу.
— Пожалуйста, госпожа Снежкова, — произнес шофер, стоя перед открытой дверью в коридоре, — теперь вы можете отдыхать. Боссы будут в двадцать ноль-ноль. Сейчас девятнадцать ноль-пять.
— Не через порог, — пробормотала Аня, сонно слоняясь по номеру.
— Простите? — Парень поднял на нее мало что выражающие глаза.
— Ничего, — ответила Аня устало, — спасибо.
Она остановилась посреди просторной гостиной сдвоенного номера. Две двери по бокам вели в спальни, у каждой спальни было по двери в ванную. И одна общая гостиная, в которой можно при желании устраивать новогодние балы на пятьдесят приглашенных.
В дверях одной из спален сейчас, облокотившись на косяк, стояла Мышка.
— Завтра трудный день, — продолжал парень не уходя. Он стоял перед дверью как часовой. — Отчетный доклад, потом праздничный обед в офисе фонда.
Аня поймала себя на мысли, что вслушивается в его речь, пытаясь уловить акцент. В голландской академии разведки по русскому у него точно была пятерка.
— Как вы сказали? — вдруг вступила в беседу Мышка. — Обед в офисе фонда. Прелестно. Обед будет вкусный?
Парень покосился на Мышку, но ничего не ответил.
Мышка рухнула в низкое кресло в гостиной, вытянув в направлении парня ноги в черных джинсах и запачканных высоких армейских ботинках на рифленой подошве.
Шофер посмотрел сквозь Мышку и снова перевел взгляд на Аню.
Тут до Ани дошло — чаевые! Как она могла забыть?
Она порылась в бумажнике и протянула парню купюру местного хождения.
— Столько хватит?
Парень поклонился:
— Спокойной ночи, госпожа Снежкова.
Дверь за ним тихо закрылась. За все время он ни разу не взглянул на Мышку.
— Ушел, — констатировала Мышка. — «Это ваш багаж, госпожа Снежкова?» — передразнила Мышка шофера. — «Будьте любезны, присматривайте за вашим зверьком. Чтобы не было недоразумений с муниципальной санитарной службой». — И Мышка захихикала.
Аня промолчала. Усталая, бессильная скука вокруг охватила ее. Подумать только отчетный доклад, обед в офисе фонда. В ушах все еще стоял мерный гул двигателей самолета.
— Детская комната милиции какая-то, — подхватила Мышка вслух Анины мысли.
— М-да. — Аня подошла к окну, за которым сыпался подсвеченный электричеством дождик. Ей пришла в голову полная гуманности мысль. — Мышка, — позвала она, отвернувшись от окна.
Мышка приоткрыла глаза и взглянула на Аню, не переставая вертеть на пальце блестящий стальной браслет в виде дельфина, кусающего себя за хвост.
— Я действительно прилягу на время — нужно дать ногам отдохнуть. А ты пойди погуляй.
— Так и сделаю. — Мышка помолчала с полминуты. — Ну я пошла. — Она вскочила с кресла, быстро пересекла комнату, сдернув со спинки стула черную, блестящую от влаги куртку, и направилась к выходу из сдвоенного номера.
— Мышка, — позвала Аня еще раз.
— М-м… — обернулась та, держась за дверную ручку.
— Было бы чудесно, если бы ты вернулась не позже утра. Сама слышала почему.
— О’кей, нет проблем. Не понимаю только, почему бы тебе сейчас не отправиться на прогулку со мной. Развеешься, развлечешься. У меня здесь полно знакомых, и я знаю одно местечко поблизости.
Мышка в нетерпении переступала ботинками, множа мокрые следы на паркете.
Аня вздохнула и взмахнула вялой рукой в сторону чемодана.
— Не могу чувствовать себя в своей тарелке, пока не разберу вещи.
Мышка не двигалась с места, глядя на Аню.
— Иди-иди.
— Иду-иду, — кивнула Мышка и пропела: — Иду-иду-иду-иду.
Она вышла и закрыла за собой дверь. Послышались ее удаляющиеся шаги. «Иду-иду-иду…» — доносилась из коридора ее постепенно затихающая песенка.
Когда Мышка ушла, Ане вдруг стало одиноко в огромной гостиной. Она встала с кресла и немного походила по номеру. Провела рукой по каменной поверхности каминной доски — камин был искусственный. Отдернула тяжелые синие портьеры — дождик барабанил по стеклу. Вернула портьеры на место.
Аня обошла кругом кровать в спальне, посидела на ней, потом вернулась в гостиную и включила телевизор.
На экране замелькало какое-то развлекательное зрелище на голландском языке, то и дело раздавался взрыв хохота, записанный на фонограмму. Взрыв хохота и аплодисменты, и так каждые тридцать секунд. Аня нажала на другую кнопку и убрала до минимума звук, попав на репортаж со дна океана. Акулы сновали вокруг клетки с кинооператором, а он ничуточки их не боялся. Акулы быстро надоели, и Аня принялась беспорядочно переключать дальше.
Позабавившись переключением каналов, Аня нашла местный музыкальный канал, немного прибавила звук и бросила пульт управления на диван.
Она вошла в ванную и включила душ, надеясь, что тугие струи горячей воды смоют с нее сонливость и тревожное ощущение того, что она поступает неверно. Что из рук у нее уплывают возможности. Может быть, и вправду нужно было пойти с Мышкой? Но тогда она подвела бы Криса и Питера.
Горячая вода с силой била ее по плечам. Это было приятно, но тревога и оцепенение никуда не исчезали.
Надо было пойти с Мышкой. Аня завернулась в белое полотенце размером с парашют.
В полупрозрачную дверь ванной комнаты негромко постучали.
— Кто там? — спросила Аня тихо и почувствовала, что мерзнет во влажном полотенце.
— Да я забыла кое-что, — раздался голос Мышки. — Хочешь, пойдем погуляем?
— Нет, я здесь побуду. Ты иди, гуляй.
Аня вытирала голову и наблюдала, как мелкие капельки с ее волос летят на зеркало и стекают вниз, покрывая запотевшую поверхность изменчивым узором.
Мышка не ответила. Очевидно, она действительно пошла погулять.
Ну и ладно, подумала Аня, выходя из ванной. Она побеседует с Крисом и Питером, потом ляжет спать и отлично выспится. Нужно уделять немного внимания таким вещам, как биологические часы, кризис акклиматизации, усталость после перелета. Она хочет завтра хорошо выглядеть и хорошо себя чувствовать.
Аня выключила телевизор, переоделась в брючный костюм из плотного хлопка лимонного цвета. Он пострадал в чемодане меньше всего.
В дверь номера постучали, и Аня открыла.
За дверью стояли Крис и Питер. Они сияли белозубыми улыбками.
Аня попросила подождать ее в баре. С волос еще капало, и она подсушила их феном. Нанесла увлажняющий крем на лицо. Тронула губы бледно-розовой помадой. Душ освежил цвет ее лица, а пара капель «Айсси Мияки» на запястья и на шею закрепили впечатление.
Аня спустилась в бар и огляделась по сторонам в поисках своих знакомых.
У стойки сидели несколько хорошо одетых мужчин среднего возраста, они тянули пиво. За столиками — две-три пары. Криса и Питера видно не было.
Аня подошла к стойке и заказала коктейль «малибу» — молоко и кокосовый ликер. Сделала глоток и припомнила, когда последний раз пила такой же.
Подсознание сыграло с ней горькую шутку — как только она выбралась из поля зрения своих врагов, сразу же заказала коктейль, который пила в ночь после посещения торговцев астаролом в пустом баре на втором этаже универсального магазина.
Коктейль оказался такой же вкусный.
Тогда потеющему, уставшему милиционеру почти удалось убедить Аню, что парень с накладными усами разыграл ее в рамках Хэллоуина.
Как много событий произошло с тех пор.
Аня механически разглядывала свое отражение в стеклянной двери бара. Дверь иногда вздрагивала и впускала или выпускала очередного посетителя, и тогда Аня теряла свое лицо. Как отражение в воде, если в воду бросить камень.
Она отвернулась к противоположной стене, сплошь из затемненного стекла, сквозь которую можно было видеть призрачные уличные огни. Ее все никак не покидала легкая досада, что она весь вечер отстает от развития событий на полхода.
Криса и Питера не было.
Стакан ее опустел, и к ней вернулась сонливость. Казалось, что теперь даже просто оторваться от барного табурета, пересечь зал и подняться к себе в номер — непосильная работа.
Неужели первый вечер в Амстердаме понесет на себе клеймо «испорченного»? Легкомысленный характер подобных мыслей шел вразрез с Аниным официальным статусом в этой поездке, и это забавляло ее.
— Фру Анна! — вдруг услышала Аня за спиной сдвоенный, почти синхронный возглас.
Она обернулась.
Через зал от дверей, улыбаясь еще шире и сердечнее, чем полчаса назад, к ней направлялась парочка мужчин — Крис и Питер.
Аня вежливо улыбнулась в ответ.
Едва ли эти двое приходились друг другу родственниками, однако их сходство было удивительным, наводящим на мысли о комедии ошибок: одного брата пытаются убить, принимая за другого, а в это время этот другой пытается отбиться от возлюбленной первого, причем оба узнают о существовании друг друга в конце пьесы. Счастливые слезы с обеих сторон и две свадьбы.