Ночь потянулась за днем, а за ночью — еще один день. Погода не менялась.
Аня вспоминала про город, аптеку, пустую квартиру, бывшего мужа со все большим равнодушием. Она вставала все позже и ложилась все раньше. Ей ничего не снилось. Есть не хотелось.
Женя изводил метры пленки и шлепал свои снимки. Аня замечала, что черты лица ее на фотографиях становятся все тоньше, словно она таяла, изменялась, принимая неведомые, пока еще идеальные формы. Интерес Жени к ее персоне больше никак не проявлялся.
Аня не смогла бы объяснить, что побудило ее однажды утром проснуться до рассвета, надеть свою одежду и заглянуть в подвал, где располагалась лаборатория.
Жени нигде не было, на дверях лаборатории была приколота записка: «Буду вечером».
Аня выбралась в сад и замерла пораженная. Багровые листья дружно упали с яблонь и лежали серой трухой, покрытой инеем. Холодный злой ветер копался в этих мусорных кучах. Голые черные ветки расчертили опустившееся за ночь свинцовое небо.
Третью мировую войну удалось отсрочить, комета прошла мимо. Наступила ранняя зима.
Некоторое время Аня слонялась в одиночестве по пустой даче. Ей не сиделось и не лежалось. Заняться было нечем, поговорить не с кем. Она завернулась в плед и все равно мерзла.
Отсутствие Жени или внезапное наступление зимы — не важно, по какой именно из этих причин Аня сбросила с себя дремоту и апатию, разыскала в большой картонной коробке свои негативы, снимки, бросила все это в печку. Тлеющие угли с жадностью приняли новую пищу.
Как только пленки и снимки занялись огнем, Аня отряхнула свое пальто, завязала пояс потуже и выбралась за ворота дачи.
— Как мне пройти на станцию? — спросила она у сгорбленной старухи в неуместном для наступившей зимы цветастом платьице с коротким рукавом, надетом поверх заношенного свитера. К подолу платья пристали комья сухого рыжего репейника, но старуха не замечала их. Она была занята тем, что выгоняла из лесу черную без единого пятнышка козу с помощью длинной хворостины. Вид у козы был измученный и чем-то неуловимо напоминал Жениных моделей.
Старуха встала на месте как вкопанная, молча разглядывая Аню и не замечая, что коза бросилась со всех ног назад в лес.
Аня пошла куда глаза глядят и, как ни странно, через двадцать минут оказалась на маленькой железнодорожной станции.
Из-за поворота выскочила электричка и со скрежетом начала тормозить. Уже в электричке Аня выяснила, что сейчас не утро, а наоборот — вечер.
Едва оказавшись дома, Аня набрала телефон аптеки. Трубку сняла Маша.
— У нас все в порядке. Вы только не волнуйтесь, — произнесла Маша каким-то сдавленным голосом. — Мы справляемся, ничего срочного.
— Действительно все в порядке? — переспросила Аня. — Я приеду через пару часиков.
Ане захотелось есть, и она отправилась в кухню. Открыла холодильник и полюбовалась на продукты с истекшим сроком хранения. Затем собрала скисшее молоко, просроченные сметану и ветчину, заплывший плесенью сыр и сморщенные апельсины в пакет. Пакет тут же отправился в мусоропровод.
За продуктами последовали сухие морщинистые розы, застоявшиеся в воде со дня рождения.
Высокие сапоги, раскрашенные под змеиную кожу, Аня не надевала еще ни разу. В сапогах было так мягко, удобно и непривычно, что Аня решила прогуляться до универсального магазина пешком.
Дорога заняла пятнадцать минут. Внутри магазина толпились люди, очереди в кассу тянулись далеко вглубь. Народ по привычке готовился встретить ноябрьские праздники — день рождения уже несуществующего государства, в котором никто из них не мог бы себе позволить купить все те ярко упакованные, вкусные и полезные продукты, что громоздились на полках супермаркета.
Аня складывала в тележку апельсиновый и вишневый соки, сливочные йогурты, сыр, пакеты с замороженными овощами и картонки с замороженными бифштексами и рыбным филе. Все то, чем могла себе позволить питаться женщина, у которой нет времени на домашнее хозяйство. Опустить в кипящую воду и через пять минут воду слить. Не размораживая, поджарить в течение семи минут. Хорошо продуманный и скучноватый быт в компании с полуфабрикатами.
Аня захватила еще полиэтиленовые формы для приготовления льда и чистящее средство для раковины и плиты. А чтобы себя побаловать — шоколадное суфле.
Ей осталось пристроиться в хвост самой короткой очереди.
Примерно через столько же времени, сколько требуют для своего приготовления полуфабрикаты, Аня оказалась на улице. И тут же пожалела, что отправилась пешком. Набитые пластиковые пакеты оттягивали ей руки, прогулка обратно превратилась в мучение.
В осеннем пальто она продрогла.
Дома Аня съела йогурт, но нисколько им не насытилась. Тогда она приготовила первое, что пришло ей в голову — яичницу с беконом и помидорами. Это была ее первая яичница за неделю, и она показалась Ане пищей бессмертных.
В дверь позвонили, и Аня, не выпуская из рук тоста с сыром, пошла открывать дверь.
На пороге стояла Наташа. На лице ее было заранее приготовленное печальное выражение, которое быстро сменилось изумлением.
— Что с тобой, Анюта? Ты бледная как смерть. — Наташа спохватилась и прикрыла рот рукой: — Извини, я не хотела. — Выражение снова стало печальным. — Мне очень жаль. Я звоню тебе второй день — никто не снимает трубку.
Аня подошла к зеркалу. Оттуда на нее смотрела исхудавшая до неузнаваемости блондинка с запавшими глазами. Вокруг глаз залегли синие тени.
— Ты есть хочешь? — спросила Аня подругу и потащила ее в кухню.
— Да, то есть нет, то есть… — Наташа не знала, что ответить. — Мне очень жаль.
— О чем ты так сожалеешь, я не понимаю. Хочешь, расскажу, где я пропадала неделю? Но сначала ответь, кто такой этот Женя, откуда он взялся у тебя на юбилее? Он у меня полжизни высосал.
— Какой еще Женя? — нетерпеливо спросила Наташа. — Что ты имеешь в виду?
— Он был у тебя на вечеринке. Такой хрупкий с тяжелым фотоаппаратом на шее, — попробовала объяснить Аня, усаживая Наташу на стул в кухне.
— А… Мы как-то работали с ним на один и тот же журнал. Он фотограф.
— И это все? Подожди, что с твоим лицом? Проблемы с мужем? Ты не заболела?
— Ты что же, ничего не знаешь?
— Понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Толик, твой муж…
— Что, разыскивал меня? — Ане неприятно было даже говорить о бывшем муже.
— Да нет же, он попал в автокатастрофу. Вчера утром. Я не знала, где искать тебя, к телефону никто не подходил. Бросилась сюда наугад.
— Ничего себе. Надеюсь, он жив?
— Мне очень жаль, Аня. — Наташа шмыгнула носом и потянула со стола салфетку. Глаза ее моментально покраснели и наполнились слезами.
Анины руки мелко задрожали, сердце ухнуло вниз. На мгновение она оглохла и ослепла.
Когда сознание вернулось к ней, она увидела склонившуюся над ней Наташу. Та смачивала ей виски холодной водой. Ощущение было, будто мир рухнул.
Глава 3
Толик был из тех мужчин, которые нравятся всем и с первого взгляда. Невысокого роста, чуть ниже Ани, но крепкий. Танцующая забавная походка. Густые темно-русые волосы, всегда пушистые, будто их растрепал ветер. Большие блестящие глаза. Застенчивая улыбка, не сходящая с уст. Короче, олененок Бэмби, беспроигрышный вариант.
Толик ходил как кот, которого сильно дернули за хвост, — мягко подергивая задними лапами.
Когда Аня с Толиком прогуливались — в воскресный день по парку или в субботний за покупками, Аня немного отставала и наблюдала за Толиком со спины. Походка Толика веселила ее, и она улыбалась, прикрывая рот ладонью.
Однажды Толик поймал ее за такой улыбкой, мгновенно понял, чем она вызвана, и лицо его потемнело от ярости и обиды.
Немного позже Аня узнала причину странной танцующей походки Толика — травма позвоночника во время аварии на соревнованиях.
Она перестала смеяться над Толиком, и с тех пор ее не оставляло чувство вины. Иногда приглушенное, а иногда мучительно явное, так что Ане хотелось застонать, чтобы избавиться от него. В конце концов, это не она была тем разукрашенным рекламными объявлениями щитом перед зрительскими трибунами, в который на полной скорости врезался Толик, потеряв навсегда возможность стать чемпионом.
Аня познакомилась с Толиком, когда гостила на даче у Наташи и ее мужа Алика, несколько располневшего и начавшего лысеть к тридцати годам синхронного переводчика, обладателя неподражаемого обаяния. Голос Алика был знаком половине любителей пиратского видео в стране.
Теплый летний день, свежесть с ручья, шашлыки, белое венгерское вино… Толик был другом детства Алика и пользовался правом появляться в его жизни без предупреждения. И в тот день он выбрался из камышовых зарослей так же внезапно, как молодой фавн.
— Знакомься, Аня, знакомься, — засмеялся Алик громким и довольным смехом. — Ты все в облаках витаешь, сейчас Толик тебя развлечет.
Была откупорена еще одна бутылка.
Аня не отрывала глаз от вновь пришедшего и ей хотелось протянуть руку, чтобы вытащить зеленый листок, запутавшийся в волосах Толика. Невероятно, но ей хотелось позаботиться о нем.
Взглянув мельком на Наташу, Аня удивилась — та хмурила брови.
— Что, красавица, не рада? — поинтересовался Толик, налегая на вино.
— Стихийное бедствие. Кто же ему обрадуется?
— Наташа, — подшучивал Алик, — сколько мы с тобой живем, Толик в любой момент имеет право порадовать меня своим приходом. Мы ведь договаривались.
— Что-то не помню я никакого Толика во времена, когда ты за мной ухаживал.
— А разве я за тобой ухаживал? — веселился Алик.
— А зачем же ты на мне женился? — Наташа едва сдерживала улыбку, продолжая хмуриться для порядка.
— Это просто. Смотрю, женщина страдает, и думаю — осчастливлю хоть кого-нибудь в жизни.
Эту забавную песенку двух любящих супругов Аня знала наизусть, но благодаря новому участнику в ней появились неожиданные нюансы.
— А ты бы, интересно, женился на мне? — обратилась Наташа к Толику.