Входит Знаменская, песет на подносе ужин. Знаменский помогает ей. Знаменская приглашает всех за стол.
Журналист. Неужели домашние пельмени? Сто лет не ел!
Знаменский. Мамин коронный номер. А где Ленька?
Знаменская. Оставь его, Паша. К нему пришла девочка. Они занимаются.
Знаменский(шутливо). А не рано ему заниматься с девочками?
Знаменская. Ой, вспомни, кого только ты не катал на велосипеде и не водил в кино!
Знаменский. Ну-у, мне тогда было уже... хотя нет, мне тоже было пятнадцать.
Все смеются, усаживаются за стол и принимаются за пельмени.
Журналист(улыбается). Так рано начинали, Пал Палыч, а до сих пор не женаты.
Знаменский. Вот честное знаменское, никто за меня не идет.
Журналист. Пельмени божественные, Маргарита Николаевна! Да, так насчет происшествий на транспорте. Расскажите-ка мне о деле, которое сейчас ведется.
Знаменский. Станислав Никодимыч, по закону материалы предварительного следствия считаются секретными.
Журналист(подхватывая). За исключением того, что сочтет возможным рассказать следователь!
Знаменский. Следователь предпочел бы сначала послушать, о чем будет статья.
Журналист(после короткой паузы). Понимаете, современный город... Напряженный ритм, усложнение городского быта, спешка. В этих условиях резко возрастает личная ответственность каждого. Согласны?
Знаменский. Согласен. Но почему именно дело Каталина?
Журналист. Потому, что во многих областях происходит сращение человека с потенциально опасной техникой. Особенно на транспорте. (Знаменский.) Представьте себе — зеленый парнишка, притом нервный, никогда не жил в большом городе. Нет, потянуло в Москву на заработки. И вот он уже за рулем. И гонит. Каков результат? Машину заносит на тротуар, и гибнет прекрасный человек, отец двух детей!
Знаменский хмурится.
Знаменская(поглядывая на сына). Да-а...
Журналист. Мы с вами выдадим очерк большого социального и нравственного звучания!
Знаменский. Мам, устрой чайку.
Знаменская понимающе кивает, собирает посуду на поднос и выходит, Знаменский встает, чтобы открыть ей дверь, потом прохаживается.
Знаменский. Станислав Никодимыч, а стоит ли всегда во всем винить только шофера?.. Ведь давно разработаны методы определения профессиональной пригодности. Может быть, пора с автохозяйств требовать научного подхода к подбору кадров? А не с зеленых юнцов, которые и сами-то себя еще не знают?
Журналист. Но ведь остается же личная ответственность за сознательный выбор профессии! Безусловная ответственность перед обществом за то, что и как ты делаешь!.. Нет, я просто обязан написать о гибели Санкова!
Знаменский(мягко, но окончательно). Станислав Никодимыч, мне очень жаль, но... дело Каталина для публикаций даже без фамилий я вам не могу дать.
Журналист. Почему?!
Знаменский(после паузы). Для вас важна проблема... Наверное, по-своему, вы правы... Но у меня сегодня была жена погибшего. Требует возмездия... Потом приходит мать шофера и готова поклясться, что ее сын невиновен. У каждого своя правда.
Журналист. А у вас?
Знаменский. И у меня... Я юрист, и поэтому всякое сомнение обязан толковать в пользу подозреваемого. А в деле Каталина еще очень много сомнений. Не обижайтесь.
Журналист(сухо). Я не обижаюсь.
Входит Знаменская с чайником и чашками.
Знаменская(оценив обстановку). Вы не поладили, мужчины?
Знаменский. Да, мать, есть слегка.
Знаменская. В любом случае без чая я вас не отпущу, Станислав Никодимыч.
Журналист. Спасибо, Маргарита Николаевна, но, простите... честное слово, лучше не сегодня... До свидания...
Журналист быстро уходит. Знаменский идет его проводить, через некоторое время хлопает дверь, он возвращается. Знаменская молча расставляет посуду.
Знаменский. Как он тебе?
Знаменская. Человек импульсивный, но трудно внушаемый. Процессы торможения ослаблены... Кстати, ты уверен, что твоя принципиальность не переходит порой в простое упрямство?
Знаменский(смеясь). Я их органически сочетаю, для пользы дела.
Знаменская. Да?.. Ну ладно, зови Леньку с девицей, будем чай пить.
Знаменский. Извини, золотко, пейте без меня. Сгоняю к Томину.
Сцена двадцать девятая
Комната Томина. Томин, поджав ноги, сидит на тахте. Знаменский расхаживает по комнате.
Томин(шутливо). Стало быть, без меня не обходится?
Знаменский(в том же тоне). Дурная привычка вечно советоваться с Томиным!
Томин. Паша, от своих дел голова так пухнет, что к вечеру кепка не налезает.
Знаменский. А все-таки подумай.
Томин. Между прочим, я все время думаю, только о другом.
Знаменский. Ну?
Томин. Я думаю, что сейчас уже почти 11 часов, что ты очень громко топаешь, а под нами спит чета пенсионеров. Всякий раз, как встречаю их на лестнице, они говорят: «Шурик, это прекрасно, что вы боретесь с преступностью, но, когда вы кончаете с ней бороться, надевайте мягкие тапочки!» (Выуживает из-под тахты тапочки и придвигает Знаменскому.)
Знаменский. Лучше посижу.
Томин. Значит, тебе нужны свидетели... Какая, ты сказал, улица?
Знаменский. Вторая Петрозаводская.
Томин. На углу универмаг?
Знаменский. Да.
Томин. Ага, на углу универмаг... через дом парикмахерская, за ней во дворе ремонт мебели... потом эта самая контора озеленения. На другой стороне два корпуса красного кирпича, за ними двенадцатиэтажный. Верно?
Знаменский. Неужели весь город так знаешь?
Томин. Нет, некоторые районы слабее... Дальше кафе с каким-то птичьим названием, потом пустырек за забором... А следом за пустырьком... что-то там было... ага, артель — галантерейная ерунда, не то пуговицы, не то кошельки...
Знаменский. Наш инвалид может работать в артели! Ты прав. Если повезет.
Томин. Вообще я бы на твоем месте... авария была в 13.45. Вы идете подряд: квартал за кварталом, жэки, общественность?..
Знаменский. А что делать? (Разводит руками.)
Томин. Я бы поискал в небольших учреждениях и предприятиях поблизости. Понимаешь, где нет своей столовой, а перерыв с тринадцати до четырнадцати.
Знаменский. Мысль. Действительно, многие шли с обеда.
Томин. Ну и хватит с тебя. Теперь я буду спать! Уходя, не грохай дверью.
Сцена тридцатая
Приемная в конторе. Мосин и Локтева о чем-то тихо разговаривают. Дверь кабинета распахивается, появляется рассерженный Сотников.
Сотников. Я тебя, Мосин, предупреждал: не разводи у меня волокиту! Опять кто-то в трест жаловался!
Мосин. Да ведь, Максим Тарасович, пока разберешься...
Сотников. Ответить прямо: «да» или «нет» — минутное дело. Зачем тебе нужно, чтобы посетители обивали тут пороги?
Мосин. Нисколько не нужно.
Сотников. Иногда мне кажется, что у тебя здесь (трет ладонь) липко! (Выходит, хлопнув дверью.)
Мосин(сокрушенно качает головой). Вот как, а... Стараешься, стараешься, и на тебе...
Локтева. Стоит ли обижаться, Василий Семенович! Сейчас накричит, а завтра забудет и премию выпишет. Сами знаете, какой человек!
Мосин. Да, человек-то редкостный, чего уж... ничего не скажешь, широкой души человек.
Входит взволнованный Рачков.
Рачков(трагическим шепотом). Следователь приехал!..
Локтева(после паузы). Ну, и что такого, в конце концов?!
Рачков. А то, что доиграемся, вот что!.. Ох, связался я с вами...
Мосин. Знаешь, это не разговор. Сделал человек легкомысленный поступок, так пусть и пропадает? Он же наш, член нашего коллектива!
Рачков. Я не понимал, во что вы меня втягиваете! Думал, чтобы зря его не таскали, можно слегка покривить душой... Но чтобы форменное лжесвидетельство!..
Стук в дверь. Входит Знаменский. Он в штатском.
Знаменский. Здравствуйте.
Отвечают ему растерянно и вразнобой.
Знаменский. Марьяна Тимофеевна, хотел бы поговорить с вами наедине.
Рачков и Мосин торопливо уходят, Знаменский молча смотрит на Локтеву.
Локтева(не выдержав). Не понимаю, зачем вы сюда пришли... (Она нервничает, косится на дверь Сотникова.)
Знаменский. Просто поговорить. Вы ведь тоже кончали Московский юридический?
Локтева. Да...
Знаменский(задумчиво). Значит, нас с вами учили законности одни и те же люди.
Локтева. Ну и что?
Знаменский. Вы должны понимать, что в любом деле, если крепко постараться, доберешься до правды... Зачем вы все это затеяли?
Из кабинета выглядывает Сотников.
Сотников. Опять секретарши нет!.. (Замечая Знаменского.) Вы ко мне, товарищ?
Локтева(поспешно и испуганно). Нет-нет, это совсем по другому вопросу... Мы сейчас уйдем, Максим Тарасович...
Знаменский замечает ее суетливость, какие-то знаки, которые она пытается подать непонимающему Сотникову. Он остро вглядывается в начальника Локтевой.
Знаменский. Да, не исключено, что я к вам...