– Ничего себе, – воскликнул Бухтияров, – вот так встреча!
– Они то и рассказали нам, как погибло судно «Норд», и какая участь их постигла, – взволновался Венцковский и, успокоившись, продолжал. – Как рассказывал тогда младший лейтенант Пелых, немецкая подлодка всплыла прямо перед судном «Норд» и открыла огонь из орудия и пулемёта. Сразу большая часть экипажа погибла, а матросы Коптев и Ершов бросились в море и погибли, похоже, от переохлаждения. Пелых и четверо моряков спустили шлюпку на воду и не успели отвалить от судна, как немцы с криками наставили на них автоматы. Пересадив их в свою резиновую лодку, они тут же расстреляли из орудия шлюпку, в которой ещё оставались раненный моряк и буфетчица, сошедшая с ума. Их допрашивали недолго, и ничего не добившись, затолкали в подлодку, поход на которой был изнурительным и тяжёлым. Не хватало воздуха, кормили их плохо и, наконец, доставили в тюрьму в Осло, где вскоре они и встретились с нами.
– Какие злоключения! – аж вспотел Бухтияров.
Венцковский вдруг спохватился:
– Что-то мы разговорились с тобой. Не пора ли нам спать?
– После такого вряд ли уснёшь, – проговорил Бухтияров, – но надо!
Глава 49. Неожиданная встреча
В Главке Северного морского пути совершенно неожиданно, а было это в 1947 году, встретились давние друзья полярники Лев Венцковский и Иван Ковалёв.
– Ты жив? – вскричал Ковалёв.
– Как видишь, – ответил Венцковский. – Ну, здравствуй, Ваня!
Они обнялись и долго хлопали друг друга по плечам. Наконец, Венцковский предложил своему другу:
– Давай уединимся вон там, на скамеечке под обгорелым деревом и поговорим.
– Идём, – заулыбался Иван. – Только это дерево, пережившее бомбёжки, теперь обновляется, и я вижу новые ветки.
– Жизнь налаживается. А как ты? – спросил Лев. – Ты видно, вернулся с полярной станции, и ждёшь нового назначения?
– Нет, нет, – заторопился Иван, – сначала ты расскажи о себе, ведь я тебя мысленно уже похоронил.
Венцковский смутился и стал рассказывать, как со станции «Мыс Стерлигова» его взяли в плен немцы и увезли в Норвегию, а потом загнали в концлагерь и добавил:
– В 45-ом мы услышали приближающуюся канонаду и поняли: «Наши!» Сразу охранники исчезли, а нас освободили советские войска. НКВД нас неустанно допрашивало, и отправило на опознание в Мурманск в Управление Главсевморпути, где убедились, что мы полярники. В Главке я напросился отправиться с Бухтияровым на мыс Стерлигова для восстановления нашей метеостанции. Готовились мы полгода, и со строителями в 46-м году направились на мыс и восстановили её. А через три месяца я уже вышел в эфир. В этом году нас сменили и вот я перед тобой.
– Да, – протянул Ковалёв, – нахлебался ты вдоволь.
– Теперь твоя очередь, – прервал его Венцковский. – Расскажи о себе и об Ирине, ведь ты ухаживал за ней.
– Да я, как и ты был влюблён в Иришку, – заметил Ковалёв. – Так слушай, станцию на острове Правды, на которой я работал радистом, сожгли немцы со своей подлодки. Я с товарищем успел спрятаться, и хорошо, что немцы не высадились, а то бы попали в плен, как и ты. Как только подлодка ушла, мы перебрались на другой остров и оттуда нас доставили на Диксон. И там я встретил Ирину Быстрову!
– Да, ну! – воскликнул Лев.
– Было столько радости, что я не заметил, что Ира больна. Так случилось, что мы с ней на одном пароходе отправились в Архангельск, но ей становилось всё хуже и хуже, и когда мы прибыли к месту назначения, то её на носилках понесли в госпиталь, а меня через сутки отправили на станцию Уединения, сказали, что умер радист. Так наши пути с Ириной разошлись, я ещё долго каждую ночь в поту вспоминал о ней. Как и где она сейчас не знаю!
– Печально, – покачал головой Лев, – но мы её найдём!
– А ты значит в Москву? – вспомнил Иван. – Так я отпрошусь у начальства и на недельку поеду с тобой в Москву к родителям.
– Здорово, – обрадовался Лев. – Я так мечтал обнять своих родных!
***
Москва встретила полярников празднично. Кругом чистили улицы, развешивали флаги и плакаты – столица готовилась к первомайским праздникам. На вокзале Венцковский, словно предчувствуя что-то неладное, предложил Ковалёву:
– Давай, сначала зайдём к Быстровым и у родителей узнаем о судьбе Ирины.
– Идём, – поправляя вещмешок, согласился Ковалёв.
Дверь им отворила сгорбленная женщина и, увидев живых ребят, всплеснула руками:
– Господи, вы живы!
Ребята вывалили из вещмешков на стол продукты, и Ковалёв стал показывать:
– Вот тушёнка, рыба с Баренцева моря …
А Венцковский перебил его и спросил:
– А где Ира?
– Ирочку я недавно похоронила, – всхлипнула хозяйка и заплакала. – Схоронила её на нашем кладбище, в двух кварталах отсюда.
Ковалёв, молча, взял бутылку водки со стола и сказал другу:
– Идём, Лёва, помянем!
Они быстро нашли свежую могилу с табличкой: «Быстрова Ирина Петровна, 1925-1946 г.г.», и склонились над ней.
– Что, помянем Иришку? – сдавленно произнёс Ковалёв. – Ты первый.
Они друг за другом отпили из горлышка по глотку водки и, молча обнялись, а Ковалёв прошептал:
– Ведь мы оба любили Ирину и теперь оба лишились её любви.
У обоих навернулись скупые слёзы, и они долго стояли у могилы своей возлюбленной.
Уже давно стемнело, а друзья никак не могли покинуть её.
– Ну, что мой друг, – первым очнулся Венцковский. – Пойдём, навестим наших родителей!
Глава 50. И вновь воспоминания
Прошли годы. Лев Эдуардович Венцковский, вернувшись в Москву, вскоре стал ведущим сотрудником Института научной информации по общественным наукам Российской Академии, и готовился получить степень доктора философии, а воспоминания о военных годах продолжали будоражить его. При встречах с полярниками, он часто вспоминал о своих злоключениях.
Нагаев в гостях у Венцковского, вспоминая как-то о своём командире, сообщил:
– Судьба Уткина сложилась трагично. Пройдя немецкие концлагеря, он на родине был осуждён на 10 лет за своё разгильдяйство на мысе Стерлигова. Вот так он поплатился за свою самоуверенность.
– Сурово, конечно, но по заслугам!
А потом Нагаев неожиданно спросил:
– Интересно, что стало с немецкой подлодкой U-711–ой?
Венцковский вдруг разволновался.
– Меня удивило сообщение, переданное мне полярниками, раскопавшими немецкие архивы. Этот немецкий подводник Ганс-Гюнтер Ланге, который командовал захватом полярной станции «Мыс Стерлигова», так описывал эти события.
Он порылся в своём столе, достал бумаги и стал читать:
«Я распределил обязанности между подлодками, которые находились в моём распоряжении. Одна лодка ушла в открытое море, другим было поручено высадка десанта … Десант высадился в бухте рядом с радиостанцией. Сам я зашёл во время прилива в маленькую гавань, чтобы посадить лодку на мель. Я развернул подлодку так, чтобы использовать её пулемёты и двухдюймовую пушку в случае необходимости. Мои люди заняли радиостанцию. Тех, кто обслуживал радиостанцию, взяли в плен. Русские были совершенно обескуражены. Там были не только радио, но и ещё метеостанция. Спустя какое-то время оттуда было послано сообщение о том, что станция сгорела и персонал перебирается на другую ближайшую станцию … Русских пленных мы взяли с собой, распределив по подлодкам … Это были учёные, отличные люди … Я делил койку с руководителем этой группы».
Венцковский посмотрел на притихшего Нагаева и констатировал:
– Вот так «морской волк»», который тогда пиратствовал в море, интеллигентно описывал трагедию, произошедшую на полярной станции «Мыс Стерлигова». Вот гадина! А ведь 17 февраля 45-ого года его субмарина U-711 выследила и с помощью акустической торпеды потопила британский корвет «Блюбелл» водоизмещением 925 тонн. Попадание торпеды привело к взрыву глубинных бомб корвета, который затонул за полминуты. Весь экипаж из 86 человек погиб и только один чудом спасся. А Ганс-Гюнтер Ланге за участие в этом походе получил дубовые листья к Рыцарскому кресту. Но кара возмездия настигла субмарину U-711. 4 мая 1945 года британскими самолётами был произведён последний налёт на норвежский Килботн. В ходе этой операции под названием «Суждение» немецкие складские суда, стоящие на якорях, были потоплены. И только субмарина U-711 с Ланге на борту сумела уйти в море, а оставленные в порту 40 подводников для разгрузки боекомплектов при бомбёжке погибли.
– Везёт же этому негодяю! – вскричал Нагаев.
А Венцковский его успокоил:
– Вскоре у берегов Норвегии субмарина U-711 всё же была потоплена британской авиацией. В результате этого налёта 40 человек экипажа погибло, а оставшихся в живых 12 человек были взяты в плен, в том числе и Ланге.
– Живучий оказался этот «счастливчик».
Лев Эдуардович вздохнул:
– Этот Ланге, как я выяснил, был взят в плен британцами, а в августе 45-го года был освобождён. И что удивительно, он с 1957 года находился на службе ВМС ФРГ и даже принимал участие в разработке новых видов подводных лодок, а потом командовал 1-ой подводной эскадрой. И более того, с января 1964 года он стал командующим подводного флота ФРГ. Вот такие у нас были друзья союзники, и вот такими стали побеждённые немцы!
– Гады, эти союзники, – вздохнул с огорчением Нагаев, – ведь сразу после войны они уже готовились напасть на Советский Союз.
Глава 51. В поисках правды
Сразу после войны Александр Бакин, оправившись от контузии, направился в мурманский военкомат. Почти все ветераны с кем он встречался, считали его предателем, и виновным в том, что из-за него погиб весь отряд десантников. Тогда он написал заявление, в котором просил начальство разрешить ему посетить место боя и похоронить павших моряков отряда Юневича на берегах губы реки Малой Волоковой, но его никто не слушал, и всякий раз ему отказывали. Он ходил мрачный и продолжал обивать пороги военкомата, доказывая свою правоту, но всё было напрасно! Жена уговаривала его покинуть Мурманск и уехать куда-нибудь подальше, где бы о прошлом Бакива никто не знал, но упрямый десантник упорствовал и ждал.