– Одно с другим совершенно не связано. – В настоящий момент Кардал предпочел бы поскорее отделаться даже от брата.
– Уж я никогда не повторю таких ошибок, когда явится моя невеста. Хотя, надо полагать, для меня подобрали девушку, имеющую понятие о дисциплине, этикете королевского двора и традициях. Не в пример твоей супруге, она будет послушна.
– Тебя ждет суровое пробуждение, братишка, – заверил его Кардал. – Послушание не гарантирует удачный брак.
– Зато оно не ранит.
Ранит. Кардал вздохнул. И у него, и у Джессики искалеченные души. Что они за пара!
Не стоит вдаваться в обсуждение добродетелей послушной невесты. Очень скоро брату придется прочувствовать их на собственной шкуре. Но Кардалу хотелось освободиться от болезненного узла внутри себя. Возможно, Джессика права и, если выговориться, полегчает.
– Джессика жаждет романтических отношений и не соглашается на меньшее. – Он встретился с братом взглядом. – А я упорно отказываюсь снова полюбить.
– Себе же во вред, – прокомментировал собеседник.
Сколь ни неприятно подпитывать самомнение брата, трудно отрицать очевидное.
– Вероятно, ты прав.
– Тогда тебе следует отговорить ее от развода, – серьезно посоветовал Малик.
– Каким же образом?
– Убеди ее в своих искренних и нежных чувствах.
– Я всеми возможными способами показывал ей, что она мне не безразлична. – возмутился Кардал.
– При твоей репутации обращения с дамами…
– Не продолжай. – Не самое подходящее время информировать брата, что напоминание Джессике о его репутации может оказать действие, прямо противоположное желаемому.
– Позволь мне закончить. Я просто предлагаю, чтобы ты постарался по максимуму. Ухаживай за ней. Именно так я сам собираюсь поступить с моей нареченной, когда она приедет.
– Цветы? Лунный свет? Обещания? – Холодный душ под горным водопадом, подумал он с содроганием.
Лежать рядом, не прикасаясь, когда все тело горит от желания сгрести ее в объятия и зацеловать до смерти.
– Вот именно, – согласился брат.
– Она не восприимчива к традиционным методам ухаживания.
– Если они будут сопровождаться искренними заверениями в чувствах, ее восприятие может измениться, – заметил Малик. Он подался на стуле вперед, пристально изучая Кардала. – Если ты любишь ее, а я уверен – любишь, ты должен сказать ей об этом.
– Не могу.
– Чушь.
Кардал встал и начал мерить шагами кабинет.
– Это значило бы искушать судьбу. В последний раз, сказав эти слова женщине, я ее потерял.
– И снова потеряешь, если их не скажешь. – Малик тоже поднялся и направился к выходу, но на полпути задержался и обернулся к Кардалу. – На сей раз потеря будет непростительной, потому что в твоей власти было ее не допустить.
Кардал ощутил, как воздух вырвался из его легких, словно Малик размахнулся и со всей силы стукнул его кулаком в живот. Все это время он пытался контролировать свои чувства, потому что только над ними у негой была власть. Но с Джессикой власть оказалось утраченной. Она заставила его чувствовать снова, заставила влюбиться в нее.
Ему хотелось верить, что правда открылась ему не слишком поздно.
Возбуждение несло Джессику по бальной зале дворца в потоке мужчин в смокингах и женщин в вечерних платьях. Сама она была наряжена в длинное, до пола, черного атласа платье. Дедушка и бабушка нашли ее очаровательной. Они тоже были где-то здесь. Должно быть, пошли засвидетельствовать свое почтение королю и королеве Бхакара.
Когда Кардал позвонил и пригласил Джессику присутствовать на сегодняшнем балу, последнем, видимо, из тех, на которых ей придется побывать, она не смогла отказать. Любовь не отпускала ее так легко.
Как глупо, что когда-то ей казалось достаточным услышать, что она небезразлична ему. В последнее их свидание он произнес именно эти слова, но выяснилось, что Джессике этого мало, ей нужны фейерверки и звездное сияние.
Она стояла в дверях, когда королевская семья заняла свои места на возвышении. Король произнес речь, сказав, что мир меняется и Бхакару нужны энергия и молодость, способные вывести страну в широкий мир. Он вскоре собирается отойти в сторону, позволив принцу Малику занять трон, взяв в качестве советника своего брата принца Кардала.
От одного звука его имени сердце Джессики забилось чаще. Как же ей будет его не хватать! И не только его. Ей будет не хватать страны, людей, семьи. Изнанкой их знакомства оказалась необходимость прощаться…
Тем временем к микрофону подошел Кардал. Он осунулся, его глаза даже издалека показались ей воспаленными. Словно специальным радаром, он мгновенно отыскал ее в толпе народа и улыбнулся так, что она ощутила слабость в коленях.
– Добрый вечер. Мои родители, мой брат и я благодарим вас за то, что пришли сегодня. – Он посмотрел на отца, они обменялись улыбками. – Некто, чьим мнением я очень дорожу, недавно указал мне на то, что я сильно пренебрегаю самыми драгоценными национальными ресурсами. Сегодня этому будет положен конец. Король одобрил мое предложение вложить крупную сумму денег на цели образования детей Бхакара. Я лично прослежу за распределением этих средств. Но разговоры стоят дешево. Главное – действовать. Если я не выполню своих обещаний, то прошу жителей страны целиком возложить ответственность на меня. – Когда стихли аплодисменты, он продолжил: – Сегодня мы собрались праздновать. Страна наша славится давними и прочными традициями. Одна из них – произносить речи, но на сегодня я заканчиваю. От имени короля, королевы и наследного принца желаю вам хорошо повеселиться.
Изумление приковало Джессику к месту. Кардал говорил о ней. Он уважает ее. Об этом Кардал говорил ей и раньше, но сегодня признался публично. И он прав. Поступки лучше всяких слов. То, о чем он заявил в своей речи, доказывает, что ему не все равно, а она не удостаивала его признания вниманием.
Подняв голову, Джессика увидела, что он направляется к ней, прокладывая путь сквозь толпу. Первым ее побуждением было убежать. Именно поэтому она осталась стоять на месте и улыбнулась, когда он наконец оказался перед ней.
– Привет.
– Ты пришла.
– Пришла. И вижу, ты убедил отца выделить деньги на детей.
– Мы с королем пришли к неожиданному и приятному взаимопониманию, – улыбнулся Кардал. – После длительных препирательств он согласился с мудростью вложения средств в молодежь Бхакара.
– Я так рада, Кардал.
Его улыбка исчезла, призвав себе на смену упрямую сосредоточенность.
– Мне надо поговорить с тобой наедине.
Может ли она отказать? Ничего она так не желает, как побыть с ним наедине – пусть даже в последний раз. В особенности если в последний раз.
Кардал взял ее за руку, и они выскользнули в коридор. Сразу за дверью поджидала группа репортеров, словно акулы, почуявшие кровь в воде и горящие нетерпением вцепиться в жертву. Кардал обнял Джессику за талию, и под градом вопросов они продолжали идти дальше.
– Ходят слухи, что ваш брак распадается. Не желаете ли прокомментировать?
– Ваше высочество, мы слышали вашу речь. Это ваша жена уговорила вас вложить деньги в детей?
– Она социальный работник в Соединенных Штатах, верно? Вы подтверждаете, что она выросла в детском доме?
– Правда ли, что ее мать умерла от алкоголизма?
Кардал обернулся к ним, от гнева лицо его окаменело.
– Моя жена обладает сердцем большим, чем у всех других известных мне женщин. Ей действительно пришлось многое пережить. Но без этого ее душа, возможно, не могла бы соперничать красотой с телом.
Ему немедленно сунули микрофон.
– Не желаете ли дать комментарии относительно состояния вашего брака?
– Моя жена заставила меня задуматься о многом. Благодаря ей я отказался от эгоистичного образа жизни, который вел раньше. Она заставила меня захотеть стать лучшим человеком. Средства массовой информации потребуются мне, чтобы довести сведения о своей работе до детей, ради которых она делается. Но и только. Я больше не потерплю вмешательства в мою личную жизнь. Я достаточно ясно выразился?
Джессика онемела вместе с репортерами. Прежде чем они успели опомниться, Кардал подхватил ее под руку и увлек по коридору к лифтам. Они спустились вниз и наконец оказались в дворцовом саду, там, где Кардал впервые ее поцеловал. Подсветка и буйная растительность сделали тогда его поцелуй волшебным, еще более волшебным казался он в воспоминаниях.
При мысли покинуть все, что стало ей так дорого, Джессику охватила печаль. Кардал указал на кованую скамью.
– Давай сядем?
– Хорошо.
Говорить ей было трудно. Уйти по-тихому не удастся. Пресса раскопала ее прошлое, выставила его всем напоказ. Но в который раз Кардал оказался рядом, вступился за нее. То, что он сказал… Еще важнее то, что он собирается сделать. Внезапно чаша переполнилась. В уголке ее глаза блеснула слеза. Вторая. И еще одна.
– Джессика, – он попытался стереть их с ее щеки, – журналисты больше не потревожат тебя. Я не позволю.
– Я плачу не потому.
– Скажи мне, кто в ответе за твои слезы, и я прослежу, чтобы он жестоко поплатился.
– Ты в ответе.
– Я? – Дай она ему пощечину, он удивился бы меньше.
Джессика кивнула.
– Ты собираешься использовать свою власть на благое дело. Для детей.
– Мне казалось, ты сама этого хотела.
– Хотела. И это делает меня счастливой.
Кардал был в недоумении.
– Если ты счастлива, то почему плачешь?
– Мне и грустно тоже. Ты мог бы стать прекрасным отцом.
Она ничего не теряла, признаваясь ему. С момента их последней встречи у нее была возможность подумать о многом. Например, о том, что чувствовала ее мать – беременная, одинокая, напуганная. Влюбленная в человека, которого никогда не получит. Узнав любовь, она стремилась ощутить ее снова, но находила одни разочарования. Любовь к Кардалу помогла Джессике понять: что-то внутри нее растаяло. Она подозревала – то была горечь, которая жила в ней неузнанная. Теперь бремя обиды на мать упало с ее сердца.