Потом сил не стало… Каждые десять метров веревка обрывается – надо расцепляться… Пристегивать себя к следующему канату. Валюсь плахой на снег и лежа расщепляю карабин… Затем дотягиваюсь до следующей веревки, хватаюсь за нее… Приподымаюсь на полколена… Вприсядку ковыляю до конца перил… И снова грохаюсь на бочину… На последних веревках я уже не приподымаюсь, проползая весь участок лежа.
– На, попей! – Незнакомец, очевидно идущий наверх, обеспокоился моим убогим состоянием, уговаривает выпить чаю.
Меня слегка отпускает. Сил становится больше, и я смогу, навалившись плахой на перила, подняться.
Склон выпрямился, впереди – снежная серо-серебристая беспроглядная пустота, замытая звенящей, дрожащей вьюгой. Шагаю в белой слеповатой мгле, вдруг, задыхаясь и кашляя, взрываюсь слезами. Неистово хнычу. Реву навзрыд. Не понимаю ничего… Только что меня надломило. Предел терпимости исчерпан. Внутреннее сопротивление набухло и лопнуло… Вывернулось наружу.
Через пару минут обнаружил себя на вершине Эльбруса стоящим на увенчанной табличкой мелкой снежной горке, с каких я в детстве лихо скатывался на ледянке. Тесное небо, завязанное в узел асфальтовыми тучами, навалилось, улеглось. Ни черта толком не видно… Предстоит долгий спуск с вершины…
Глава 6Оболганная страна
На кавказской погранзаставе нас задержали сотрудники ФСБ. У них возник вопрос о нашем пребывании в Иране.
– Почему иранского штампа нет?! Стойте здесь. За вами придет сотрудник, вас опросят.
По прошествии получаса нас уводят с проходной во внутреннюю часть погранпункта и располагают в пустой обшарпанной комнате без окон с облупившейся зелено-серой краской и двумя замшелыми исцарапанными скамейками по углам. Видно, людям здесь приходилось ждать так долго, что они вырезали на черством дереве свои имена и послания.
– Дубровский! – позвали из соседних коридоров.
Источник звука нашелся в узеньком кабинете с двумя столами. За одним из них сидел аккуратно выбритый мужчина лет сорока в форме.
– Значит, так. Как ты попал в Иран? Почему штампа в твоем паспорте нет?
– Затрудняюсь… Вопрос к сотрудникам иранского аэропорта, – промямлил я.
– Почему нет штампа? – пропуская ответы, напирал пограничник.
Взяв IMEI моего телефона, он наверняка проверил по архиву GPS историю моих перемещений.
– Зачем Иран? Что, попроще страны не нашлось?
– А чем плох Иран? Дружественное государство с древней историей, Персия.
– Ну это щас дружественное… Че не в Таиланд? Чем в Иране занимались?
– Туризм, отпуск.
– К вам подозрительные люди не подходили? Вербовал кто-нибудь? В Сирию поехать?
– Иран – это не Ирак. Правовое государство…
– Слышь, ты мне географию будешь рассказывать… Направление непривычное. И почему штампа нет в паспорте?
Я молчал. «Допрос» продолжился:
– А братья, сестры есть, ну там проблемные, хулиганы?.. Родственники у вас за границей есть?
Пазл радикальной восточной группировки в моем лице у погранца не сложился. Мне и моей спутнице вернули паспорта и препроводили к автобусу через разрытый и перекопанный задний двор.
Перескочив торчащие из сырой земли кабели и прошмыгнув в дыру в заборе, оказались на Родине.
Когда-то Иран (Персия) был соперником и даже противником России: приходилось воевать с персами за Закавказье[38]. Сегодня Иран становится партнером, причем – стратегическим. В условиях тотального давления Запада Иран оказался едва ли не единственной страной (не считая Беларуси), готовой открыто и по-крупному наращивать с нами сотрудничество, и не только в экономике – в «военке»[39].
Но мы все еще почти ничего не знаем об этой стране. Благодаря пропаганде даже в России Персию считают опасной страной или просто путают с разрушенным гражданской войной Ираком, где орудовали террористы ИГИЛ[40]. Теперь Иран обрел и новое значение – как пример страны, полвека выживающей под тотальными санкциями западных держав, которые теперь стали реальностью и для нас. Так как же на самом деле живет Исламская Республика Иран, где ничего нельзя, но все можно?
Для посещения Ирана нужна виза, получить ее можно за неделю в иранском посольстве на московской Покровке за 3,5 тыс. рублей. Наличие или отсутствие брака на выдачу визы не влияет. Понадобится и вакцина от COVID-19 или одноразовый ПЦР-тест: в Иране еще действует частичный масочный режим[41].
Перелет в Тегеран обошелся в 11 тыс. рублей, ровно столько, как в Тбилиси, и в два раза дешевле, чем прямой рейс до Стамбула. Тегеранский таможенник небрежно бросает взгляд на мой паспорт и тут же возвращает его, процедура проверки занимает чуть меньше 10 секунд. В то время как в Москве сотрудница таможни рассматривала мое лицо под лупой трижды, а представителю авиакомпании потребовалось около 10 минут, чтобы проверить скудный набор наших документов.
Из аэропорта в Тегеран можно доехать на метро – поезд по этому направлению ходит 9 раз за день – или на такси. Нам удается сторговать поездку до 35 зеленых от первоначальной цены в 60 долларов. Но и это грабеж. Иранское приложение предлагает машину до аэропорта за 10–15 долларов, а нам на обратке свезло добраться еще дешевле – в одном такси с местным бизнесменом. За двоих пассажиров отдали 800 тыс. реалов – меньше 2 долларов.
Водитель – солидный 45-летний иранец с приглаженными ко лбу волосами, точно советский инженер. Его легковой аппарат съедает сразу три набухших походных рюкзака до 100 литров. Мой ранец оказался лишним, пришлось обняться с ним на переднем сиденье.
– Beautiful music, – похвалил водителя, а он и затянул персидские мотивы на всю громкость. Правда, проезжая КПП, приглушил, закрыв окна, видимо, у местных показное веселье не приветствуется.
В лабиринте гудящих и дымящих шашлычками переулков, блестящих фарами и фонарями, наткнулись на рок-бар. Заглядываем за чашечкой кофе. Внутри – плакаты с Куртом Кобейном, Честером Беннингтоном из Linkin Park, AС/DС и Metallica. Потолок занят шестиметровой светящейся гитарой, гитары помельче сторожат проход.
Обернутый в черный пиратский баф худосочный бариста с козьей бородкой докладывает, что учится на факультете музыки в Тегеране, исследует иранские инструменты, сейчас в его фокусе уд, известный в Европе как лауд. Туда его завезли мавры во время завоевания Испании. Говорит, на таком даже Бетховен играл.
Парень сетует, что современная музыка в Иране не в моде. Возможно, это оттого, что западная эстрада здесь под частичным запретом – не пропустят на радио и телевидение[42], а артистам с Запада редко удается приехать с концертом: в 2015-м в Тегеране выступал саксофонист из Нью-Йорка Боб Белден, в 2017-м – немецкий электронщик Шиллер[43].
У иранцев есть своя попса и даже рок, но круче здесь джаз[44]. С иранским фьюженом знакомы на Западе, чему поспособствовали персидские артисты-эмигранты, например австралийцы Тара Тиба и Eishan Ensemble и общины иранцев в Северной Америке, Британии и Австралии, где проживает половина всех переселенцев из Ирана – 2 млн человек[45].
– Вы приехали в Иран в неподходящее время. Протесты по всей стране. Ночью на улицах люди с огнестрелами. В Тегеране по ночам стрельба, людей убивают. В других городах еще хуже. Власти две недели подряд отрубают интернет, чтобы никто не кооперировался. Это не протесты, это гражданская война. – Отельер в Тегеране посоветовал не терять визы, говорит, иранские власти сейчас агрессивно настроены к иностранцам: «в них видят шпионов».
В двух кварталах от отеля гремит митинг, наш гид Дмитрий столкнулся с демонстрантами по пути в продуктовый.
– Под раздачу не попали?.. На соседней улице демонстрация… Огорожено все. Дым валит. Я сразу понял: это протесты. На нас толпа идет… Иранки кричат нашей Ире: «Take it off!» («Снимай платок!») Я думал, ближе подойти, местные дорогу преградили, говорят: тебе туда не надо.
Волнения в Иране вспыхнули после смерти активистки, что скончалась в автозаке при задержании[46]. Каждый день демонстрации. Среди протестующих много девушек, они демонстративно срывают с голов платки, которые обязаны носить на людях.
Такой закон введен в 1980-х после Исламской революции, разделившей историю страны на монархическую династию Пехлеви, когда женщинам запрещали носить хиджабы и платки – полиция срывала их силой[47], – и период правления мусульманского духовенства: теперь запрещено стало появляться в обществе без платков или хиджабов. Не стоит думать, что мужчин совсем не коснулись ограничения: при монархии им запретили традиционную одежду, теперь – непокрытые руки и ноги.
Исламская революция перевернула не только жизнь страны, но и отношения иранского государства с внешним миром. Если при шахе Реза Пехлеви в 1970-х Иран считался чуть ли не главным союзником и проводником интересов США на Ближнем Востоке, заключая с американцами сделки на миллиарды долларов, то теперь он становился главным противником и фундаментальной угрозой интересам США в Персидском заливе – ключевом для них регионе, откуда в Америку, Европу и Японию шли поставки нефти[48].
Более того, Иран стал поддерживать радикально настроенные экстремистские организации для подрыва положения Вашингтона на Ближнем Востоке, планируя по примеру большевиков «экспортировать революцию», только не социалистическую, а исламскую