.
– У нас есть умные люди, свои разработки. Но, по правде, персидский язык для бизнеса не предназначен. Он поэтичный, творческий, очень богат на литературные шедевры, а для дела не слишком предназначен, как и у вас, русских.
В словах Парвиза проскальзывает нотка ностальгии по былому имперскому величию его страны:
– Иран и сейчас велик, но границы бывшей империи гораздо шире, в ее состав входила и Армения, Грузия и Азербайджан, на протяжении столетий это была персидская территория, поэтому там до сих пор много иранских памятников сохранилось. Армянам у нас по-прежнему вход открыт, им даже не нужна виза для посещения страны.
Древний глиняный город Йезд, что стоит посреди пустыни пятое тысячелетие, увидели с сумерками. Дома здесь строят из говна и палок, точнее – из глины и соломы, для надежности обмазывая конструкцию навозом.
Город-лабиринт засасывает вглубь многокилометровых петляющих коридоров, куда сквозь округлые отверстия в купольных глиняных сводах проползает белый пекучий свет. Случайные проходы ведут к полуразрушенным замкнутым дворикам и спускаются в подвалы-колодцы.
В древних тоннелях кипит городская жизнь. Днем в стенах отворяются окошки и дверки бесчисленных ларьков, просыпаются торговцы мясом, кофе, сладостями, платьями, платками, коврами, бижутерией, драгоценностями, желтым сахаром, расколотым на куски побольше кирпича.
В одном из уголков лабиринта пекут в тандырах хлебные лепешки. Этим делом заняты трое: двое мужчин раскатывают тесто и опускают лепешки в печь, с ними работает мальчишка, который щипцами извлекает испеченный хлеб и передает покупателям. По утрам за хлебом выстраивается очередь из женщин в хиджабах и стариков, которые приезжают за выпечкой на скутерах.
В глубине лабиринта, за входом в массивную железную дверь, затаился уютный внутренний дворик-сад с гранатовым деревом в центре и вымощенным голубой плиткой крошечным бассейном. Рядом томится и потрескивает щепами дров портативная печка-буржуйка с отверстием для дыма и пламени и подставкой под литровый чайник размером с ладонь.
Молодая иранская пара на расстоянии ладони наблюдает за искрящимся пламенем в гнезде печи, которое, согласно древней иранской религии зороастризм, является проявлением Бога (Ахура-Мазды). Зороастризм – одна из первых организованных религий, основана на учении пророка Заратуштры, написанного им в виде гат – поэтических гимнов, обращенных к Богу (Ахура-Мазде).
«Два духа изначала – как близнецы в явленьи
И мыслию, и словом, и делом – благ и зол.
И прав лишь благодатный из двух, а не злодей»[54].
Учение гласит, что мир создан в борьбе сил добра и зла и, чтобы победить зло – в первую очередь в себе, – необходимо избегать худых мыслей, слов и дел и, напротив, множить благие мысли, говорить правильные слова и совершать добрые дела. А чтобы вести им счет, юношам и девушкам в 15-летнем возрасте шьют ритуальную белую рубашку с крошечным кармашком на груди, в нем-то и «копятся» благости. Если добрых поступков по итогу жизни больше, чем злых, – человеческой душе предстоит райское блаженство, если нет – адские мучения[55].
Точно неизвестно, когда Заратуштра вел свою проповедь. По консервативным оценкам, он ровесник Гаутамы Будды (V век до нашей эры), согласно более смелым гипотезам – старше его почти на тысячелетие. Ну и, конечно, появление зороастризма предшествует явлению Иисуса Христа и зарождению христианской веры и ислама, с которыми конкурировало за влияние на умы в качестве господствующей религии древних иранских государств.
С политическим поражением – разгромом державы Сасанидов арабскими завоевателями – прекращается и эпоха распространения зороастризма. В стране начинается исламизация, мечом искоренявшая старую веру, – зороастрийцы стали неугодными и подверглись гонениям и расправам. Большинство адептов «веры огня» вынужденно бежали на территорию современной Индии, в самом Иране сегодня осталось всего 35 тыс. человек, причисляющих себя к этому учению[56]. Они по-прежнему оберегают храмы, в которых горит священный огонь. Самым старым таким огнем считается тот, что находится в городе Йезд, завезенный сюда, по утверждению иранцев, в 1473 году.
– Этот чертов парень – изверг!.. Он кошек швыряет!
Улыбчивый темнобровый паренек Афруз с размаху зарядил с ноги по кошке, как по мячу, и та плашмя вылетела из двери на улицу.
Оказалось, он из Афганистана, живет в приюте в высокогорном селе, занят уборкой. Думается, дети, выросшие в стране, почти полвека охваченной гражданской войной и интервенцией, впитывают жестокость и готовы к проявлению насилия.
Афганистан десятилетиями остается одной из главных в мире стран – экспортеров беженцев. Основное бремя по обеспечению убежища для этих людей падает на Иран и соседний Пакистан, куда из сожженного войной Афганистана устремляются миллионы мигрантов[57].
Ситуация обострилась после поспешного вывода армии США и союзников по НАТО из Афганистана и захвата страны боевиками движения «Талибан»[58]. Из-за угрозы репрессий за сотрудничество с американцами люди бежали из страны. По оценке ООН, новая волна переселенцев из Афганистана могла достигнуть 500 тыс. человек[59]. «Ежедневно к иранской границе стекается 5 тыс. афганцев», – докладывал в январе 2022-го министр иностранных дел Хосейн Амир Абдоллахиан[60].
Не всем афганцам удается пересечь границу, многих разворачивают и возвращают талибам. Другие попадают под пули, пытаясь штурмовать двухметровую стену в провинции Нимроз, а те, что все-таки умудряются проникнуть на территорию соседнего государства при помощи контрабандистов, подвергаются пыткам при задержании и затем выдворению, утверждают западные правозащитники Amnesty International, ссылаясь на анонимные опросы свидетелей и пострадавших[61].
Известен случай гибели афганцев на погранзаставе Ибрагим-ханипри в провинции Герат. По версии правозащитников и СМИ, 70 афганцев были избиты и сброшены в реку Харируд (Теджен) при попытке въехать в Иран, несколько человек утонули[62].
Правозащитники критикуют иранские власти за депортацию тысяч афганцев-нелегалов, при этом международные организации не могут оказать стране ощутимую помощь в решении «афганского вопроса», ограничиваясь гуманитарными лозунгами. И даже наоборот, Евросоюз, не снимая прежних санкций против Ирана, вводит новые финансовые ограничения. При этом от иранских властей пытаются требовать не закрывать границу для сотен тысяч новых беженцев и обеспечить их всем необходимым.
А ведь в Иране уже проживает 3,4 млн афганцев, из которых 780 тыс. имеют статус беженцев, – это данные соответствующего управления ООН[63]. Власти Ирана утверждают, что беженцам предоставляется доступ к системе здравоохранения, образованию и работе[64]. Афганцам в Иране проще адаптироваться, чем в других странах, – во многих частях Афганистана говорят на иранском языке, иначе фарси, значительная часть населения страны исповедует ту же веру, что и иранцы, – шиизм (направление ислама).
Иран считается главным заступником интересов шиитского меньшинства на Ближнем Востоке в противовес суннитским державам во главе с Саудовской Аравией. А именно представители ираноязычного народа в Афганистане – хазарейцы, как и иранцы, исповедующие шиизм, часто становятся жертвами религиозных расправ со стороны экстремистских группировок мусульман-суннитов[65], в т. ч. ИГИЛ[66], которые не признают шиитов за мусульман в принципе и считают их раскольниками, неверными[67].
Для Ирана работа с афганцами – вопрос государственной безопасности. Чтобы понять это, достаточно взглянуть на карту. Общая граница Ирана с Афганистаном – более 900 километров. Через нее караваном идут наркотики. Афганистан, напомню, их крупнейший в мире производитель. А территория Ирана – кратчайший маршрут доставки опиатов в страны Персидского залива, Турцию, СНГ, Россию и Европу.
Борьба с наркотиками дорого обходится Ирану, и речь идет не только о деньгах – 800 млн долларов ежегодно, – но и о жизнях: за тридцать лет операций против наркоторговцев в Иране погибли 3,7 тыс. полицейских, еще 12 тыс. получили ранения и стали инвалидами[68], [69].
– Объезжайте Исфахан!.. Там на улицах гражданские с оружием… Небезопасно, – предостерег хозяин хостела в Тегеране, что не остановило нас от посещения культурной столицы Ирана.
Южный город с зеленящимися аллеями напомнил курортный Сочи с разницей в размерах: жителей здесь больше в четыре раза (2 млн). Вереницы моргающих ресторанчиков, причудливые новостройки, обросшие рядами прилавков с электроникой, одеждой и мебелью.
В центре города – большой базар, несколько километров рыночных площадей и тоннелей с ларьками, скрытыми от палящего солнца каменными сводами. Позарились на платки и бусы.
Продавец бижутерии, узнав, что мы из России, заявил, что любит Путина, а после долго пытался объяснить, почему одни бусы лучше других. На помощь призвал торговца шляпами. Тот сдал товарища, рассказав, что весь бисер, из которого в магазине собраны украшения, – китайский, но разного качества. Признался, что и сам большинство товаров закупает именно в Поднебесной – для пер