Мэбл глухо зарычал от ярости.
— Монтаж закончен, сэр, — доложил техник, приладивший сбоку пульта управления массивный серый агрегат.
— Честь имею, капитан, — сухо откланялся инспектор. Техник вышел следом за ним.
Капитан подошел к серому ящику и уставился на него испепеляющим взором.
— Проклятье! — взревел он и что было силы пнул ненавистное устройство сапогом.
— Вы обращаетесь ко мне, капитан? — раздался сочный благожелательный баритон.
Мэбл несколько опешил, но быстро взял себя в руки.
— Слушай, ты, ящик паршивый, — грозно произнес он. — Попробуй только встревать не в свое дело. Я тогда живо выпущу твои электрические потроха. Понял?
— Я и намерен заниматься только своим делом, — безмятежно ответил ящик. — А именно, не допускать нарушения правил космического передвижения и в экстренных случаях брать управление на себя.
— Сэр! — рявкнул Мэбл. — Когда обращаешься к капитану, изволь добавлять слово «сэр»!
— Хорошо, сэр. Что же касается моих электрических потрохов, как вы изволили выразиться, то они неприкосновенны, сэр. Они опломбированы Инспекцией Безопасности Движения, сэр. Мне бы не хотелось быть причиной далеко идущих для вас последствий, сэр.
— Пшел к чертовой матери, — буркнул капитан.
— Мне неизвестно это направление, сэр. Хотелось бы получить точные координаты или, по крайней мере, курс на указанное вами место.
— Ты еще издеваешься, сукин сын?!
— Простите, сэр, боюсь, что превратно вас понял. Я никак не могу быть потомком названного вами млекопитающего, поскольку…
— Дьявол!! Клянусь маршевой дюзой, я тебя… я… — Мэбл зашелся от ярости.
— При чем тут корабельное имущество, сэр?
Позади послышался сдавленный смешок.
Оглянувшись, капитан увидел в дверях глумливые физиономии бортинженера и связиста. Оба явно наслаждались происходящим.
— А ну вон отсюда, мерзавцы! — зарычал он, потрясая кулаками. — Нечего хаханьки строить! По местам стоять, с грунта сниматься!
Бортинженер и связист рысцой пустились по коридору, переговариваясь на ходу.
— Я так и знал, что Ягненок Билли в конце концов достукается, — заметил связист.
— Его этим не проймешь, — откликнулся бортинженер. — Не такой он человек, чтобы спасовать, даже перед Серым Ящиком.
— Поживем-увидим.
Связист нырнул в дверь своей рубки, бортинженер потрусил дальше, на корму.
Капитан с размаху сел в кресло.
— Все готовы? Даю старт!
Однако стартер не сработал, сколько Мэбл ни жал красную кнопку.
— Пожалуйста, пристегните ремни, сэр, — подал голос Серый Ящик.
— Что за чертовщина! Это твои штучки?
— Должен вас предупредить, сэр. Пока вы не пристегнете ремни, как это полагается по инструкции, я не позволю стартовать, сэр.
В ответ капитан изрыгнул каскад самой изощренной ругани, на которую был способен. Когда наконец он умолк, Серый Ящик вежливо заметил:
— К сожалению, сэр, я ничего не могу вам на это ответить. Многие ваши пожелания и эпитеты мне совершенно непонятны. Надеюсь, со временем эти чисто лексические трудности будут преодолены, и мы с вами найдем общий язык. А теперь все-таки пристегните ремни, сэр.
Скрипнув зубами, капитан Мэбл выпростал из-под зада ремни и застегнул пряжку.
Через полгода космобарк «Дженни» вернулся в порт приписки.
Первым корабль посетил инспектор безопасности движения. На душе у него было неспокойно. Нрав капитана Мэбла давно стал притчей во языцех среди космолетчиков. При мысли о том, что Ягненок Билли мог сотворить над Серым Ящиком, под ложечкой у инспектора похолодело.
Капитан встретил его у входного шлюза.
— Д-добрый день, инспектор, — промолвил он, слегка запинаясь.
— Добрый день. Что с вами, капитан? Захворали?
— Н-нет. Ничего…
— На вашем месте я бы взял отпуск. Вы просто на себя не похожи.
— Да… Пожалуй… Спасибо за совет…
— Как прошел рейс? Надеюсь, без происшествий?
Капитан промямлил в ответ нечто невразумительное. Сутулясь и подволакивая ноги, он поплелся к носовой рубке, жестом пригласив инспектора следовать за собой.
Едва они переступили комингс, раздался зычный возглас:
— Лопни мои глаза, да это ж инспектор! Салют, старина!
Инспектор насилу справился с замешательством.
— Как прошел рейс? — задал он традиционный вопрос.
— Прогулка получилась первый сорт! — гаркнул Серый Ящик. — Черт подери, я сделал из этой старой вонючки настоящего капитана! Эй, Билль! Сопля свинячья! Верно я говорю?
— Да, сэр, — пролепетал Ягненок Билли.
Никогда еще он так не походил на свое прозвище.
КОВЧЕГ
Первым делом, парень, на судне должны быть чистота и полный экологический баланс. Чтоб никто никого не жрал, не обижал, чтобы никто потомством не обзаводился, ясно? Как увидишь этакое безобразие — сразу дуй ко мне, а уж я найду на них управу. Сам в это дело не лезь. Съесть, может, и не съедят, но покалечить могут.
Да ты садись, не стесняйся. Вон, на тот мешок с кормом. Звать меня можешь без церемоний — дядюшка Крунк. Есть, правда, некоторые молокососы, кому надо крепко надрать уши, так они зовут меня старым свистуном. Ты ведь не из таких, верно?
Значит, дядюшка Крунк, и точка.
В прошлом месяце у нас тоже был практикант вроде тебя. Штурману с ним возиться было некогда, и парня, само собой, сплавили ко мне в трюм. Помощник из него получился уж больно интеллигентный, то есть, сам понимаешь, никудышный. Не то чтобы отлынивал, просто норовил не столько работать, сколько соображать. Вместо того чтоб самому толком продраить трюм, этот паршивец приволок с жилой палубы киберуборщика. Едва зверюшки увидели кибера, с ними приключилась форменная истерика. Щипухи подняли гам, змееглав со страху загадил клетку доверху, а хвостодонт с Ганенбейзе выломал переборку, поймал кибера и съел. Потом ветврач два дня ему брюхо резал автогеном, все искал корабельное имущество. Во-он он, хвостодонт, за террариумом. Ты не бойся, он, пока сытый, вполне смирный.
Значит, никаких киберов. Эта вот штука называется швабра, сынок. Небось и не видывал никогда? То-то. Ничего, освоишь, дело нехитрое. Если зверюга зубастая, в клетку к ней не лезь, окати из брандспойта пол, и все тут. А вон ту трехглавую скотину вроде дракона вообще стороной обходи. Огнем плюется.
Ты, я вижу, парень смирный и понятливый. Это хорошо. Слушайся меня, как родную маму, и самодеятельность мне тут не разводи. Тот практикант, видишь ты, захотел клетки покрасить. Оно вроде неплохо придумано, только едва парень влез к гигантскому скунсу с Тамальты, этот зверь его так уделал, что мое почтение. Уж на что я привычный ко всему, и то с души воротило, когда рядом стоял. А сам он прямо-таки купался в одеколоне, и все равно не помогало. Хоть противогаз надевай. Такие дела.
Ты чего трепыхаешься? Чего вскочил, говорю? Ты не волнуйся, это камнедав орет.
Скучно ему. Сиди себе спокойно, часок поорет и сам перестанет. Как говорила моя покойная старуха, на всякий чих не наздравствуешься.
Так о чем бишь я? Ага, вот. Сам я на Ковчеге с первого дня, с тех самых пор, как академик Фуск выдумал эту самую программу спасения редких видов животных. Была такая планета, Пиритея, и на ней водилось видимо-невидимо разной живности. Ох, как ее изучали — вдоль и поперек, и всяко-разно. На каждую скотинку приходилось по профессору да еще по целой куче диссертантов, не считая студентов с лаборантами. Они бы там до сих пор науку двигали всем нам на радость, да только в один погожий денек врезался в Пиритею здоровущий астероид. Тряхнуло ее таки основательно, и полматерика снесло к чертовой бабушке. Это было бы полбеды, но еще и наклон оси к эклиптике поменялся, полярные шапки растаяли, и вышел, значит, на Пиритее самый что ни на есть всемирный потоп. Вот тогда Фуск свою программу и предложил. Вывезти оттуда всю живность вместе с фауной и на другой подходящей планете поселить. Академику что, его давным-давно птицеящер съел, и в Главном Космопорту поставили его бюст аккурат напротив закусочной. А мы до сих пор возим всякую нечисть — сначала с Пиритеи, потом с другой планеты, где солнце погасло, потом еще со всяких-разных.
Взять ту же Марианду. Порешил Галактический Совет целиком пустить планету на руду. А мы, значит, подчистую вывозили оттуда биосферу. Эта биосфера у меня вот где сидит. Скажем, забрали мы с Марианды красных термитов. Собирали их, когда они были в спячке. Ну а в полете мураши взяли да и проснулись. Прогрызли ходы, с полдюжины переборок попортили, добрались до резервного двигателя и сожрали там весь уран. Хорошо еще, до ходового реактора добраться не успели. Мы их, паразитов, жидким гелием замораживали. А потом еще в капитальном ремонте два месяца прохлаждались.
Там такая история приключилась, что ты…
Слышал небось? Неужто нет? Да об этом вся Галактика знает.
Ты чего ежишься? Ну да, запах тут, прямо скажем, не ахти. Некоторые с непривычки в обморок падают. На-ка вот фляжку, отхлебни. Не употребляешь? Ну и зря.
На Альмаре, значит, выращивали капусту. Ох, до чего шикарная капуста была, ну прям-таки с меня ростом. Все шло как по маслу, пока не появились десятиножки.
Эдакие букашки с карандаш величиной. Расплодилось их видимо-невидимо, жрут капусту подчистую, и никакие химикаты их не берут. Тут профессора опять же почесали в затылке и порешили развести на Альмаре широкозобых туканов. Сказано — сделано, развели их тьму-тьмущую, и тогда десятиножкам пришел форменный капут. А заодно пропали пяденицы, начали дохнуть с голоду четырехкрылые гуськи. Тогда стали истреблять туканов, разводить пядениц и спасать гуськов, потому как от ихнего помета зависел рост дубабовых рощ, в которых водились буравчики, у которых симбиоз с ползучим бородавчиком, которым питались хабры. А уж с хабрами шутки плохи. И пошла катавасия. Как говаривала моя старуха, нос вытащишь — хвост увяз. Когда начали дохнуть зубодуи, тогда уж всю биосферу переселять стали.
Прилетели мы на Ковчеге. Глядь по сторонам — пусто. Вся планета лысая, только какие-то заморыши ковыляют по песочку. Даже до половины трюм не загрузили, так мало живности осталось. Вот и вся тебе капуста.