Председатель месткома
Свидетель АБДУРАЗАКОВ X., 33 года, оператор, образование высшее, г. Душанбе
Работал с Сабиром Жанзаковым над его дипломной картиной «Ремонт». Мы снимали фильм в пустыне, недалеко от Бухары. На главные роли Сабир пригласил двух непрофессиональных актеров, которых он считал людьми необычными — наделенными мощным биополем. Вскоре они приехали. Это были Камал Досымбетов и Эркабай Юнусов. Узнав, что в фильме снимаются «супермены», вся группа сбежалась на них посмотреть. Однако ничего примечательного ни в них, ни в их поведении не было. Работали они просто плохо, репетировать не хотели: «Не нравится? Мы уезжаем!» Отказывались от дублей. Тем не менее Сабир относился к обоим с удивительным тактом, если не сказать с обожанием. Было даже стыдно смотреть, как режиссер унижается перед ними. Камал и Эркабай очень скоро раскрыли свои «идейные» позиции, которые сводились к следующему: «Долой стыд! Свободу половых отношений! Ни совести, ни морали!». При этом они ссылались на какие-то философские учения. Первыми садились к столу, могли все съесть сами, Сабир называл их «людьми космоса» и «святыми», в действительности они были распущенны, грубы, неопрятны. Особенно Эркабай. Говорили по-русски мало. В основном: «Дай рубль...» Камал учил: «Надо жить, как хочется, делай, что хочешь». Сабир их содержал, даже повздорил из-за них с женой. Он говорил, что они помогают ему и ей освободиться от комплексов, стать полноценными людьми. Камал, мне казалось, издевался над Жанзаковым, делал все, чтобы вывести его из себя и, как я считаю, глубоко завидовал его актерской известности, положению постановщика. Когда я говорил Сабиру об этом, он не соглашался, объяснял, что помогает ему стать волевым, сильным, содействует его творческому росту. Надо сказать, что Жанзаков не был удовлетворен своей прошлой работой в кино, когда его считали нетипажным для местного кино и он годами находился в простое или снимался в ролях простых, одноплановых, требовавших в основном его мастерства каратиста, чемпиона республики. С помощью Камала и Эркабая Сабир как режиссер хотел сделать тонкую психологическую картину, но этого не получилось. Камал и Эркабай жили за его счет, пьянствовали, делали циничные предложения женщинам, появлялись на съемки нагишом. Если бы не отношение к ним Сабира, их давно бы посадили. А здесь относились к ним как к безобидным дурачкам...
Потерпевший ЛАУРЕЦКАС П. 3.
Продолжение допроса
— Какие взаимоотношения сложились у вас с Камалом со времени вашего первого знакомства в доме Сильвестрова, и чем объяснить происшедшую метаморфозу?
— В начале нашего знакомства с Камалом Досымбетовым мы с женой больше слушали, нежели говорили. Жена как биолог также интересуется влиянием биологических объектов друг на друга. Поэтому мне показалось, что мы все трое обрадовались знакомству. Скорее всего, так и было. Я надеялся с помощью Камала проникнуть в суть восточной философии, овладеть секретами психорегуляции, на которые без наставника — Учителя — могли уйти годы. Камал же, как я понял, увидел во мне человека, уважаемого в своем кругу, который может стать распространителем его взглядов в регионе, в данном случае в Вильнюсе. Поэтому он был особенно предупредителен с нами, пригласил на конференцию в НИИ востоковедения, несколько раз звонил нам в Вильнюс.
— Что он говорил вам по телефону?
— Вообще ни о чем, говорил, что пытается чего-то достичь в области психорегуляции. Был довольно ироничен к себе, ненавязчив.
— Так было всегда?
— К сожалению, нет. Примерно год назад я стал замечать у него жажду власти, появилась манера вести себя подобно императору. Он стал демонстративно навязывать свою волю. Если кто-то позволял себе с ним не соглашаться, выходил из себя по малейшему поводу. Даже в мелочах требовал, чтобы его слово было последним. Формировалось что-то вроде секты Камала. Было и другое нововведение: «Нечего приезжать без денег!..»
— Какие события этому предшествовали?
— Наш приезд в его родной город Талас. Когда мы с женой приехали, в доме уже было много людей, в том числе и наши знакомые по Вильнюсу — самые рьяные поклонники Камала — Лорет Моцкиене, искусствовед, с мужем Зигмантом Моцкисом, Штройс, молодые девочки, учащиеся техникума. Разговор на научные темы в таком коллективе не получался, да Камалу и не о чем было говорить. Иногда он изрекал какие-то истины. Эркабай в основном занимался пловом. Я всегда смотрел на него как на народного умельца вроде Насреддина. Кроме того, его явно интересовал слабый пол. От Досымбетова не укрылось мое разочарование в нем.
— Как протекала жизнь в доме, когда вы находились там?
— Мы были всего два дня. У меня и у жены осталось впечатление, словно все, к То там находился, ждали какого-то чуда. Но чуда не было. Подолгу сидели вечерами молча, погруженные в себя. Говорили мало.
— Платили ли вы какие-либо деньги Камалу или Эркабаю во время проживания в Таласе?
— Когда мы прибыли в Талас, к нам подошел Эркабай, спросил, есть ли у нас деньги, и сказал, чтобы мы отдали их ему. Я решил, что здесь такое правило, и все деньги, что у нас были, около двухсот рублей, отдал Эркабаю. Перед отъездом я сказал Эркабаю, что мы уезжаем, и он дал нам часть денег на покупку авиабилетов, а после моей просьбы добавил еще двадцать рублей. В целом впечатление о поездке у меня осталось очень нехорошее. Окружавшие Камала восторженные поклонницы, в том числе несколько очень молоденьких девушек из Литвы, обращали на себя внимание. Когда я попробовал поговорить с одной из самых ретивых из них, тем более что она родственница нашего знакомого, я вызвал недовольство Камала.
— С кем вы общались в Таласе?
— Вместе с нами там находился киноактер Сабир Жанзаков с женой. Жены наши сразу же нашли общий язык и Вильгельмина пригласила Терезу в гости в Вильнюс. Мне был интересен Жанзаков, по-видимому, я ему тоже, но он старался держать себя нейтрально и в то же время, как я заметил, боялся разозлить Камала и почти унижался перед ним, доказывая свою лояльность. Этого я не мог понять.
В Таласе что-то произошло. Когда мы уезжали, Камал холодно кивнул — он не простил мне независимого поведения. Но я не нуждался в Камале, ибо понял, что знания его довольно поверхностны и он не тот человек, за которого себя выдает.
Короче говоря, мы быстро уехали. Да! Еще я обратил внимание на то, что Камала окружает несколько парней в черных куртках, которые вели себя странно, производили впечатление телохранителей, молчаливых послушников; им откровенно нравилось впечатление, которое они производили, — роботов... Явно с молчаливого одобрения Камала они игнорировали меня и мою жену, демонстративно прекратили с нами здороваться. А один — по-моему Максим Шаншевич — сказал довольно громко, чтобы мы слышали: «Мы люди Камала. Остальным нечего здесь делать...» «Люди Камала...» Нам стало не по себе. Тогда мы с женой еще не знали, что очень скоро они ворвутся в наш дом...
Вильнюсская станция скорой помощи
КАРТА ВЫЗОВА
Время приема сообщения 13 час. 22 мин. Время выезда 13 час. 24 мин.
Сведения о больном (Нужное подчеркнуть)
Больной обслужен:
Адрес не найден:
— не был на месте
— отказался от помощи
— вызов ложен
— пациент практически здоров
— из-за плохого освещения
— отсутствия нумерации домов
— бездорожья
— Смерть до прибытия
Свидетель СТОЛПОВСКИХ М. Г., 56 лет, зам. главврача больницы, Москва
— Несколько лет назад в нашей больнице лечился Камал Досымбетов по поводу остаточных явлений травматического характера. В больницу он попал по рекомендации его дяди — ученого из Академии наук, проживающего во Фрунзе. Досымбетов показался мне застенчивым, серьезным юношей. Два-три раза разговаривал со мной по поводу своего здоровья. Узнав, что моя жена — специалист по вопросам иглоукалывания, просил меня рекомендовать ей его для дальнейшего лечения после выписки. Несколько раз затем я видел его в лаборатории жены, после чего он надолго исчез из моего поля зрения. И вот однажды на вечере в редакции центрального журнала, куда меня пригласили, я вдруг увидел Досымбетова в роли ученого, «человека феноменальных способностей». Меня очень удивило, что больного мальчика кто-то может всерьез воспринимать как специалиста по восточной медицине, Учителя!
— Чем вы можете это объяснить?
— Лишь одним — малодоступностью сведений о восточной медицине, недостаточной информированностью интересующихся.
— Как себя повел Досымбетов, увидев вас в редакции?
— Вначале он как будто стушевался, но взял себя в руки и дальше вел себя вполне непринужденно. По-видимому, ему присуще умение быть в центре внимания, производить нужное впечатление на окружающих. Его можно было сразу понять, хотя он не говорил прямо, выбирал соответствующую форму. По сравнению с ним Эркабай выглядел как большой простодушный ребенок.
— Что вы можете сказать о так называемых экстрасенсах?
— Увы! До сих пор не проведено квалифицированной государственной клинической проверки, которая дала бы однозначный ответ: есть лечебный эффект воздействия экстрасенсов на пациентов или нет? А шарлатаны этим пользуются!
— Поддерживали ли вы личные отношения с Досымбетовым?
— Никаких, кроме тех, о которых я сейчас сказал.
Обвиняемая МОЦКИЕНЕ Л. А.
Продолжение допроса
— Понятно ли вам обвинение в заранее не обещанном укрывательстве преступления — убийства, совершенного с особой жестокостью в присутствии вас и вашего мужа? Что вы можете пояснить по этому поводу?
— В марте Камал позвонил из Москвы и сказал, что хотел бы приехать в Вильнюс отдохнуть и полечиться, что у него расходились нервы, потому что Эркабай провел его через стрессы, унижения, заставлял нищенствовать... Все в таком духе. Мне не хотелось, чтобы он приезжал, мы с мужем хотели пожить спокойно. Но что-то было в его голосе жесткое, злое. Я поняла, что он все равно приедет. И от этого только произойдут еще большие недоразумения и неприятности.