Да, Эйнджел отчетливо слышал запах разлагающейся плоти.
– Эти ожоги… – сказал Митч, осматривая грудь Расти, – как будто на кожу попали брызги чего-то очень горячего.
– Черт, – пробормотал Мэтт. – Вроде раскаленного масла?
Митч пожал плечами:
– Очень похоже. Раны инфицированы. Почему он не обратился к врачу, хотел бы я знать.
– Потому что он убил Баки, – сказал Эйнджел.
На мгновение всем присутствующим показалось, что Бетти сейчас ударит Расти по плечу, но она поймала взгляд Эйнджела, едва заметно улыбнулась и отъехала назад.
Митч пришел в себя.
– Всем выйти, – сказал он. – Марион, готовьте его к операции.
– Здесь? – спросила медсестра.
– Если мы не прооперируем его, он умрет. Судя по всему, на него кто-то напал. Посмотрите на эти следы гниения.
У каталки остановился интерн, глаза его горели от возбуждения.
– Ух ты, – сказал он, – если бы я не поменялся сменами, пропустил бы такое.
– Это он напал на Фрэнсис и пытался убить меня, – сказала Бетти. – Я узнала его по белой коже на шее и вьющимся волосам.
– Он был помолвлен с Дениз, – пробормотала Эйлин. Раны на теле Расти ужаснули ее. – Она была убита, помните? Она тоже была членом клуба «Секреты». Они с Расти собирались пожениться.
– Месть, – тихо сказал Мэтт. – Он ненавидел вас за то, что вы живы, а она умерла. Должно быть, он во всем винил ваш клуб. Странные у него раны на плече – как будто он наступил на грабли.
– Грабли? – спросила Бетти. – Не наступал он ни на какие грабли. Это был огромный волк. Вы бы видели его когти. И клыки. Ужас… он набросился на этого человека и стал терзать его. Я уж решила, что ему конец. Потом волк взглянул на меня, и я подумала, что буду следующей, но это животное… оно… улыбнулось мне, подмигнуло и убежало прочь.
– По-моему, кто-то пронес вам в палату спиртное, Бетти, – сказала Эйлин.
Эйнджел стоял рядом с ней. Он положил руку Эйлин на плечо и отвел ее в сторону.
– Аарон тоже видел волка, – сказал он, – и я его видел.
– Я тоже, – прошептала Эйлин.Глава 42
Гостиная в доме Эйнджела, в которой еще не был закончен ремонт, напоминала подарочную упаковку – потолок и стены украшали золотистые, темно-синие и белые шелковые ленты, еще одна, серебряная полоса делила каждую стену пополам. Все эти ленты сходились в центре потолка, образуя большой бант.
Комната действительно была похожа на подарочную коробку, только вывернутую наизнанку.
Пол покрывал толстый слой пестрого конфетти, и Эйнджел уже не раз задавался вопросом, когда же он перестанет находить это конфетти в разных частях дома.
– Не знаю, как тебе это удалось, – сказала Эйлин.
Они только что вошли в дом, изрядно продрогнув на холодном ветру.
– Всем известно, что на Рождество Делия Борд устраивает у себя вечеринку, как же тебе удалось заставить ее прийти сюда?
– Я ничего такого не делал, – сказал Эйнджел, – и удивлен не меньше тебя. Посмотри на эту женщину. Откуда она достала все это накануне Рождества? Эта елка не меньше четырех метров в высоту и идеально украшена.
– Значит, ты тут совсем ни при чем? – спросила Эйлин. Ей ужасно хотелось лечь в постель, она держалась из последних сил. – Стол выглядит так, будто накрыт для президентского ужина.
– Запахи умопомрачительные, – вздохнул Эйнджел, – у меня прямо слюнки текут.
Если до этого Эйлин не чувствовала голод, то сейчас она готова была съесть все, что угодно.
– Борды, Аарон, Сонни, Мэтт. Лобелия Форестье?
– Перестань, – сказала Эйлин, – это же Рождество.
Эйнджел хмыкнул:
– И два любителя конфетти…
Гувер и Локум катались по полу, фыркая и поднимая в воздух облака конфетти. Оба были совершенно счастливы.
– Чуза, – прошептала Эйлин, увидев внушительную фигуру в ожерелье из колокольчиков.
Чуза был в поварском халате, на его голове красовался огромный поварской колпак. Он расставлял блюда на застеленном белой скатертью буфете.
Здесь же Эйлин увидела Сью-Джо и музыкантов из клуба Борд. Рассевшись под елкой, они настраивали инструменты.
Мэтт увидел Эйнджела и Эйлин и подошел к ним. Он все еще был в форме, но ворот рубашки был расстегнут, а рукава закатаны.
– Ну и как вам все это? – спросил он.
– Мне нравится, – ответила Эйлин. – Только я не понимаю, как это все удалось сделать. Такое за пять минут не сотворить.
– Судя по тому, что я слышал, если Делия Борд за что-то берется, она это делает. Им понадобилась всего пара часов. У нее дома уже все было готово, и она просто перенесла все сюда.
Делия, в длинном белом платье, занималась тем, что умела делать лучше всего – раздавала указания. Сабина кивала каждый раз, когда Делия обращалась к ней, но продолжала заниматься своим делом.
– Тут все работает благодаря Делии, – заметила Эйлин, – вы только подумайте – люди пришли на ужин, а теперь сами его готовят!
– Нет, – ответил Мэтт, – готовил Чуза и не разрешил ему помогать. Я в нем ошибался.
– Определенно, – сказал Эйнджел, поймал взгляд Эйлин и добавил: – Надеюсь, остальные пришли к такому же выводу. Жаль, доктор Митч не сможет прийти.
Все трое замолчали, и Эйнджел знал – они тоже думают о Расти.
– Что думает Митч по поводу состояния Расти? – спросил он.
– Он считает, что Расти не переживет эту ночь, – сказал Мэтт. – И бедная Эмма все еще рожает. Уж она-то точно хотела бы быть здесь сегодня.
Чуза подошел к ним, держа в руках накрытое серебряное блюдо.
– Ты отлично справился, – сказал он Эйнджелу, – впрочем, я в этом и не сомневался. Я одобряю все, что ты делаешь. А это – то, чего у нас не будет на ужине.
Он снял с блюда крышку, явив их взорам обугленную скукожившуюся индейку. Эйлин скривилась.
– Бедняжка… в этой пекарне про нее все забыли. Или там был пожар?
– Нет, – ответил Чуза, – мне сказали, что у них там волшебные печи, которые автоматически отключаются, если пища начинает подгорать. Вы двое должны сесть вон там. Серебряные салфетки с колокольчиками – ваши. – Он строго посмотрел сначала на Эйнджела, потом на Эйлин. – Мы скоро начинаем.
Он сделал несколько шагов к столу, потом вернулся и пожал Мэтту руку.
– Вы – хороший человек, – сказал Чуза. – Иногда заблуждаетесь, часто проявляете упрямство, но это не мешает вам быть хорошим человеком.
Несколько мгновений Эйнджел смотрел вслед Чузе, потом сказал:
– Я собираюсь серьезно изучать оборотней.
– Наконец-то ты признал, что я была права, – пробормотала Эйлин.
– Чак ведь не делал этого? – спросил Эйнджел у Мэтта.
– Он сделал достаточно, – ответил Мэтт. – Грейси, конечно, та еще штучка и проведет в тюрьме немало лет, но это не дает ему права избивать ее.
До сих пор Эйлин не позволяла себе думать о Чаке и о том, что он сделал с ней и с Аароном.
– Когда Аарон узнает, что его отец пытался сделать, он снова почувствует себя преданным, – сказала она.
– Он получит любую поддержку, которая будет ему необходима, – улыбнулся Эйнджел. – Мы ему поможем.
– Он сбежал, но это ненадолго. Он за все заплатит, – сказал Мэтт.
– Хорошо. Извини, Мэтт, – сказал Эйнджел и, взяв Эйлин за руку, повел ее в холл. – Здесь слишком жарко. Давай прогуляемся по оранжерее.
Не говоря ни слова, Эйлин последовала за ним в большую пустую комнату, единственным источником света в которой была полная луна. Ее свет лился через стеклянный потолок и окна.
– Эйнджел?
Они вздрогнули, услышав голос Сонни. Он стоял на пороге оранжереи, за ним темнела фигура Аарона. Эйнджел подошел к мальчикам и шепотом что-то сказал им. Мальчики исчезли, и Эйнджел вернулся к Эйлин.
– Что там случилось? – поинтересовалась она.
– В любую другую ночь меня бы это взбесило – они думают, что я туп и ничего не вижу.
Эйлин не знала, что на это ответить.
– Но сегодня особенная ночь, поэтому все это не имеет значения. Может, перейдем прямо к делу?
– Я только за, а что ты имеешь в виду?
Эйлин порадовалась, что в оранжерее царила полутьма, скрывшая румянец, заливший ее щеки.
– Как ты думаешь, сколько времени нам понадобится, чтобы подняться наверх и раздеться?
Эйлин стукнула его кулаком в грудь.
– У меня рука на перевязи, забыл?
– Положись на меня, я все сделаю.
– А как же рождественский ужин?
– Ну да, конечно, мы должны сначала поужинать. Шампанское и все такое…
Эйнджел опустился на колени.
– Ты что, встань сейчас же, – громко прошептала Эйлин, – тебя кто-нибудь увидит.
Эйнджел рассмеялся.
– Надеюсь, что так. Я люблю тебя, Эйлин. Раньше я этого не понимал, а теперь знаю – до встречи с тобой я никогда не был по-настоящему счастлив. Ты выйдешь за меня замуж?
Эйлин наклонилась и поцеловала его.
– Пожалуй, да, – ответила она.
Эйнджел встал и заключил ее в объятия.
Эпилог
24 декабря
Если бы это не было невозможно, Чак решил бы, что небо опустилось прямо на крышу его машины. Абсолютно черное небо без признаков луны и звезд. Он ехал на север, по дороге, идущей недалеко от реки. Немногие ездили по этой дороге, и Чак не находил в этом ничего удивительного. Сегодня он даже был рад, что дорога пустынна. Он не мог себе позволить встретить кого-то, кто узнал бы его машину. Второго шанса у него уже не будет. Чак уехал из города, дождавшись темноты.
Отец не слишком много времени проводил с Чаком, зато научил его тому, как заставить женщину слушаться и никогда им не доверять. Чак думал, что хорошо усвоил этот урок, но, судя по тому, что случилось сегодня, слушал он невнимательно.
Ни одна женщина не должна была одержать над ним верх, и Эйлин еще заплатит за все, что ему сделала. Она будет страдать.
Эту местность Чак совсем не знал. Он не любил болота.
Он включил радио. Дэррил Лешат исполнял свою версию известной песни «Я ушел и больше не вернусь». Каким-то образом ему удалось превратить веселую песню в погребальный плач.