воздуху поплавать; за те доли секунды, пока сотрудник милиции падал и все вокруг стояли, замерев, растерянные, успел взвести курок, выпрямиться, развернуться в сторону сцены, где больше всего людей в бронежилетах скопилось, и выстрелить. Два раза. Один за другим. Быстро. Почти без паузы. Бах! Бах!
Обученные работники милиции ринулись на пол. С грохотом. Матерясь яростно…
Раскололись витражи на стене за сценой. Посыпались вниз разноцветные стекла, гулко забарабанили по дощатой сцене… Вагин поморщился, услышав выстрелы, чуть втянул голову в плечи, но не повалился наземь, как милиционеры в бронежилетах. Рука его метнулась автоматически под куртку, выдернула из-за пазухи пистолет. Вагин крикнул что-то нечленораздельное, только ему понятное, и нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел.
Худого отбросило назад. Он повалился на пол, звучно ударившись о паркет затылком. Из раны на шее слабо плеснула кровь.
— Педераст… твою мать! — прохрипел Вагин и медленно опустил оружие.
Забился в истеричном смехе иностранец. Заголосили женщины. Тонко. Громко.
Оперативники стали подниматься один за другим.
…На какие-то секунды о Плечистом забыли. Он вскочил на ноги. Одним прыжком забрался на сцену. Со сцены метнулся к двери кухни. Вагин увидел, что руки у него свободны. Браслет наручников блестел только на левом запястье…
— Стоять, сука! Убью! — рявкнул Вагин и стремительно направил пистолет в сторону Плечистого. Поздно. Тот уже был за дверью.
Работники милиции рванулись вслед.
Иностранец хохотал.
Женщины голосили.
…Вагин спрыгнул с окна. Увидел Плечистого метрах в ста, в конце двора, у самой арки.
Две женщины с колясками стоят посреди двора.
Мальчишка — чуть в стороне от них — крепко прижимает к груди собачонку.
Застыли словно. Не шелохнутся.
Кто-то рядом с Вагиным взвел курок автомата.
— Не стрелять, — сказал Вагин негромко. — Люди.
К Вагину подбежал один из оперативников. Смуглый, губастый, волосы жесткие, вьются мелко. Почти негр.
— Начальник, разреши?! — выдохнул он. — Я возьму!
— Давай, Патрик Иванов, — кивнул Вагин.
— Пошли! — крикнул Патрик Иванов.
И работники милиции, грохоча каблуками, помчались вслед за ним.
Вагин подошел к Худому. Убит. Вагин наклонился. Присвистнул, снял с трупа парик, а затем, чуть помедлив, и усы оторвал.
— Так, — сказал Вагин. Поднялся быстро. Подошел к Рыжему. И с него парик сорвал и усы потом. Испуганное бледное лицо. Молодой. Ушастый. Пот на лбу. Вагин вынул пистолет. Поволок обезумевшего от страха Рыжего на кухню. На кухне опрокинул его на разделочный стол. Придавил стволом пистолета его нос. Больно.
Заорал:
— Кто? Фамилия? Имя?
— Хамченко… Олег… Нет! Нет!.. Я не хочу! Я только второй раз!.. Не стреляйте!
— Кто остальные?! — орал Вагин. — Кто?
— Не знаю! Я второй раз!..
— Кто?! — орал Вагин. — Кто?! — и давил стволом на нос. Давил, давил…
— Не знаю!.. Одного Птица зовут… Другого Пинцет… Не знаю! Мне звонил Птица! Он мне деньги давал! Сам меня находил!..
— Так, — сказал Вагин. Выпрямился. Потянул за собой обмякшего Рыжего-Хамченко.
— Где сидел? — спросил.
— В Усть-Каменске.
— Хулиганка?
— Да. Двести шестая, вторая.
— Птица из блатных?
— В законе. Три ходки. Сам рассказывал.
— Парик? Усы?
— Да. У него самого волосы короткие. Как у качков.
— Залетный? Местный?
— Местный. Первая ходка отсюда. Точно.
— Хорошо, — сказал Вагин и подтолкнул Рыжего к двери в зал.
Большеглазая красавица упиралась, когда ее сажали в машину, визжала, дубасила кулачками работников милиции. Один из работников завел ей руку за спину. Поднажал. Большеглазая красавица присела невольно, прохрипела что-то жалобное.
— Отставить! — сказал Вагин, спускаясь с крыльца. — Я сам.
— Из-за нее все, из-за сучки, — недобро проговорил Симуков. — Окуну ее в ИВС. Пущай охолонется.
— Отставить, — с нажимом повторил Вагин. — Я сам.
— Ну-ну, — не стал спорить Симуков. Махнул работникам. Они отпустили женщину.
Мимо провели иностранца. Он хохотал, а из глаз лились слезы.
— Бедняга, — посочувствовал Симуков, — скучает, видать, по дому.
— Простите, — сказал Вагин женщине.
— Не прощу, — ответила женщина, расправляя свое короткое платье.
Вагин с удовольствием разглядывал ее тонкие ноги.
— Работа, — объяснил Вагин. — Кто-то должен.
— Я бы лучше деньги отдала с побрякушками, чем такое видеть! — Женщина откинула волосы назад, посмотрела на Вагина с неприязнью. — Садисты!.. Дерьмо!.. У него кровь из горла. Он же совсем мальчик!
— Успели заметить? — подивился Вагин.
Женщина не ответила. Дышала часто. Зло. Нетерпеливо постукивала длинным каблучком об асфальт.
Вагин какое-то время разглядывал женщину. Улыбался невольно. А потом тоже стал стучать об асфальт — одной ногой, другой, вроде как приплясывал. В такт рукой взмахивал, дирижируя.
— О, Господи, — вздохнула женщина, но постукивать каблучком перестала, покачала головой: — Моя милиция… — И тут же осведомилась жестко, с вызовом: — Я могу идти или я арестована?
— Если б я только знал, — вдруг очень серьезно проговорил Вагин. От усердия даже брови насупил. — Что в этот вечер, в этом кафе, будете вы… Я бы никогда не посмел… я бы никогда не позволил себе сделать того, что сделал сегодня. Я бы воспротивился приказу, я бы воспротивился долгу, я бы воспротивился совести, я бы пошел под трибунал, я бы получил воспротивился совести, я бы пошел под трибунал, я бы получил срок, я бы сидел в студеной зловонной камере. Голодный, больной, искусанный крысами и надзирателями… И вспоминал бы вас… — Вагин горько усмехнулся. Очень горько. — И был бы счастлив…
Умолк, шмыгнул носом, потер пальцами глаза, попросил жалобно:
— У вас не найдется платочка?
— Что? — не поняла женщина. — А, да, да… — торопливо порылась в сумочке, обеспокоенная, протянула Вагину душистый платочек.
— Спасибо, — поблагодарил Вагин, поднес платочек к носу и неожиданно высморкался с пугающим грохотом. Потом еще.
Женщина вздрогнула.
Вагин аккуратно, старательно, высунув язык, сложил платочек, полюбовался своей работой и отшвырнул платок в сторону.
— Не отстирается, — объяснил деловито.
Большеглазая красавица пялилась какое-то время на Вагина оторопело. А потом на платок уставилась. Нежный и одинокий. Покинутый. А потом опять на Вагина взгляд перевела. А потом опять на платок. А потом опять на… А потом хмыкнула, не сдержавшись, — плечи дрогнули. А потом еще. А потом расхохоталась в полный голос. Искренне, не стесняясь, зажмурив глаза, голову назад запрокинув, рот маленькой ладошкой прикрыв… Смеялась. На машину опершись, что позади нее стояла. Смеялась.
И Вагин ухмыльнулся довольный.
Шапку вязаную, черную аккуратно поправил, еще больше ее на глаза натянул. Почесал щеку. Опять ухмыльнулся.
Женщина отсмеялась, покрутила головой, видимо, сама себе удивляясь, посмотрела на Вагина с неожиданным интересом, сказала:
— Да снимите вы эту шапку дурацкую, наконец. Не идет она вам!
Вагин кивнул понятливо. Тотчас стянул шапку с головы, швырнул ее на землю вслед за платком. Женщина усмехнулась. Спросила уже без прежней жесткости:
— Так вы не ответили на мой вопрос, я могу уйти или я арестована?
— Конечно, — ответил Вагин.
— Что «конечно»?
— Можете уйти.
— Так я ухожу, — женщина с подозрением смотрела на Вагина.
— Уходите, — пожал плечами Вагин.
— Ага, — сказала женщина и осторожно ступила в сторону. Повернулась, пошла медленно. Шаг, другой. Все быстрее, быстрее.
— Да, кстати, — Вагин щелкнул пальцами в воздухе. Женщина остановилась вмиг. Застыла. Не оглядывается.
Около нее сотрудники ходят, переговариваются. Курят. А она стоит, не шевелится.
И в воздухе ни дуновения. Тепло. Сухо. Ночь.
— Кстати, — сказал Вагин, — уже поздно. Я провожу вас.
— Не надо, — ответила женщина. — Не надо.
— И все же, — Вагин неторопливо подошел к ней, легко коснулся ее плеча. Тонкое плечико напряглось. Затвердело.
— Не надо, — сказала женщина. — Не надо.
— И все же, — Вагин бережно повернул женщину к себе. Лицо ее непроницаемо. Глаза опущены.
— Ваше право — почти не разжимая пухлых мягких губ, проговорила женщина. — Вы сильней.
— Да, — подтвердил Вагин. — Я сильней.
Он повел ее к «Жигулям».
Милиционеры смотрели им вслед. Ухмылялись.
И Вагин ухмылялся. Радовался.
Или смущался…
Или притворялся…
Или…
И…
Политесно усадил даму, широким жестом открыв ей дверь, махнув рукой, кивнув, мигнув. Галантный.
Обошел автомобиль. А губы все кривятся в ухмылке.
Сесть за руль не успел. Калено ударили фары по глазам.
Охнули тормоза. Вагин зажмурился, загородился рукой.
Хлопнула дверца подъехавшей автомашины.
Патрик Иванов ругался. Грубо. Очень грубо.
Фары выключил.
— Что? — всхрипнув вдруг, спросил Вагин.
— Ушел, сука! — Патрик Иванов яростно встряхнул мертво сжатым кулаком. — У него, видно, на соседней улице тачка была!.. Как в воду! Дерьмо!
Вагин упруго качнулся вперед, ухватил Патрика Иванова за ворот куртки, вскрикнув ожесточенно, зло, губы сломались, прижал оперативника к его автомобилю. Сильно. Голова Патрика Иванова откинулась назад. Он дышал тяжело, прерывисто.
Молчали.
Оба.
В глаза друг другу смотрели. Не отрываясь.
Вагин неожиданно сплюнул рядом с Патриком Ивановым — брезгливо — и наконец отпустил его.
Стоял какое-то время, лицо пальцами мял.
— Иди, — сдерживаясь, сказал потом Патрику Иванову.
Патрик Иванов побрел к своей машине.
Вагин быстро вернулся к крыльцу, поднял свою черную шапку, злясь, напялил ее на самые глаза. А потом и платок поднял, оглядевшись, сунул его в карман.
А милиционеры курили и ухмылялись.
Вагин вырулил со двора. Спросил: