Не чувствую. Что мы разделены. —
Ты просто спишь, твой сон бессрочный длится,
А я смотрю твои цветные сны,
Уже не видя самого сновидца.
Расправлен дух в последней глубине.
Недвижный лик из мрамора изваян.
Но что же, что же движется во мне?
По чьим веленьям сердце оживает?
Не чувствую, что мы разделены.
Ни «там», ни «здесь» – все те же волны света…
Ты спишь. А мне показываешь сны.
Цветные сны твои… но сны ли это?
Бессмертие… Оно живет вот тут,
В моем виске пульсирует бессмертье.
Чужие сны невидимо плывут
И предстают перед глазами сердца.
Не разбуди, а вниди в долгий сон…
Великий сон горы веками длится.
Отвесом к небу профиль устремлен.
Пространство кружит, как большая птица.
Не разбуди… Ну что с того, что вдруг
Покажешь всем, откроешь перед всеми?
О, веточки оторванный испуг!
О, раненое, вскрикнувшее время!
Не тронь его. Источники темны.
Чем глубже пласт, тем тише, безответней.
Лишь научись смотреть чужие сны,
И Бог войдет в твой сон тысячелетний.
Чужие сны… И мой прозрачный сон,
Вам всем чужой… А небо над домами?
А тот густой, поросший лесом склон?
А это отгорающее пламя?
Все чуждое? И как чужие сны
Неведомо? Чей дух наполнил глину?
Кто чертит в небе линию сосны?
Кто чертит в скалах тайные картины?
Нет никого. Лишь блики на воде,
Загадки леса, вечности дремота.
Не кто, а что. Не где-то, а везде,
Всегда, во всем, и все же —
кто-то. Кто-то.
Я вслушиваюсь в собственную душу.
Звук замирает. Внешний мир приглушен.
Во мне растет (о, как она нужна!)
Раскинувшая крылья тишина —
Невидимый, нерукотворный храм,
Поставленный наперерез ветрам.
Угадываю… Различаю… Верю…
Молчанье открывается, как двери,
В тот самый сокровеннейший придел,
Где только дух – и ни имен, ни тел.
Здесь пустота. Как там, вверху Синая.
Великая. Единая. Сквозная.
Очищенный, освобожденный путь
В любую грудь.
Тот путь, ведущий от тебя ко мне, —
Прорывы света, небеса в окне,
Та тихая таинственная связь,
Что длится вечно, изнутри светясь,
Тот общий сон, что, всем приснясь, прожег
Из сердца выход внутрь другого Бог.
И сотворил Господь Адама спящим.
Он жил во сне. Он видел вещий сон:
Рассветный луч в густо-зеленой чаще,
Пахучий ландыш, нежный анемон.
Луг отцветал и наливался колос,
И в сон пространства не врывался крик.
Земле и небу снился тот же Голос,
Глядел сквозь всех один и тот же Лик.
Тёк в мире свет и не текли событья.
Из звезд и зорь земля сплетала сны.
И все свершалось только по наитью, —
По тайному веленью глубины.
В глубоком сне взрастало жизни Древо
И древо знания добра и зла.
Во сне, сквозь сон рука Господня Еву
Здесь возле сердца самого нашла
И вынула. И этой жаркой плоти,
Его ребру родному – сатана
Сумел шепнуть: «Когда же вы поймете,
Что жизнь вам снится? Пробудись, жена!»
И вот сверкнул тот самый плод на Древе,
Который был с рожденья запрещен.
И пробудилось беспокойство в Еве
И разорвало чудотворный сон.
И поняли они, что дольше века
Им не прожить – «Мы смертные, Адам!»
И было два дрожащих человека.
А Бог? – «Что Бог… Он только снился нам».
Журчал ручей. Благоухали кущи.
Деревья гнулись, наклонясь к воде.
Но Он… Но этот Тихий Вседающий…
О, в первый раз раздавшееся «Где?!»
И только там, меж ребер, где-то слева,
В скрещенье снов, в переплетенье воль,
Откуда Бог когда-то вынул Еву,
Впервые в жизни шевельнулась боль.
Как будто кто-то, кто был тайно спрятан
Туда, вдруг выпал, и в пустую грудь
Вошло, как вздох, печальное «когда-то»…
И тихое, как сон, «когда-нибудь»…
Он не увидел Бога своего,
Смотря на мир, на сто частей разъятый,
А Каин – темный первенец его, —
Смотря на брата, не увидел брата.
Как будто раскололась неба гладь.
И только ветер – всей земли хозяин —
Ревел и выл, стремясь перекричать
Далекий голос: «Где же брат твой,
Каин?!»
И покатилась слезная лавина
С тех самых незапамятных времен:
Рыдает Матерь, потерявши Сына,
И плачет Каин, потерявший сон.
А травы спали; и спала береза.
По небу тихо проплывали сны,
На тонких ветках вспыхивали слезы,
Смола струилась по стволу сосны.
Шептали ветры быль и небылицы,
И звали вдаль. И в глуби звал покой.
И спал простор. И знали только птицы,
Что снилось веткам, спавшим над рекой.
А птицы знали. Господи, откуда?
Чуть розовела тихая вода.
Мгновенной песней вспыхивало чудо
И улетало. Господи, куда?
Ты навек земле оставил
Свой последний страшный стон.
Авель, Авель, где мой Авель?!
Каин, Каин, где твой сон?!
Вас одно взрастило лоно,
Мать зовет сынов домой. —
Каин, Каин, мой бессонный,
Авель, Авель, спящий мой…
Длится сон твой… Там, над крышей,
В колыбели голубой…
Вижу сердцем, чую, слышу…
Ты со мною, я с тобой.
Мой родимый, баю-баю…
Проплывают облака.
Обнимаю, обнимаю.
Колыбель твоя легка.
Тихо-тихо, еле-еле,
Чуть качнула и опять
В этой синей колыбели
Буду век тебя качать.
В зыбком тающем тумане
Тает боль и тает страх…
Спит земля на Божьей длани,
Как младенец на руках.
Если б все ночные вопли
Стихли в этой сизой мгле…
Помоги, мой сын усопший,
Всем бессонным на земле!
Ради матери скорбящей
Встань над слезною рекой,
Возврати нас в царство спящих,
Беспокойных успокой.
Сердце надвое разъято,
Там, в груди моей – провал.
Помолись со мной за брата,
Чтобы он тебя узнал.
Посреди одной пустыни
Вам один построен дом.
Наклонись звездою синей
Над озерным хрусталем.
Промелькни дрожащей каплей,
Помоги моей любви, —
Уколи лучом внезапным,
Легким духом проплыви…
Тайна жизни – птица ночи,
Крылья чуткие расправь!
Тихий сон, смежи нам очи,
Чтобы сердцу видеть Явь.
Эта Явь откроется за гранью,
Там, где исчезает метр и час,
Там, где длится вечное сиянье,
Скрытое от неготовых глаз.
Торжество ликующего света,
Жизни безграничной торжество.
Дух неотягченный, не одетый
Ни во что – совсем без ничего.
Где-то дальше, глубже нас и выше,
В той непостижимой глубине —
Нищий дух, которым все мы дышим
Дух, который бодрствует во сне.
Он не изречен и не изваян
И ни от кого не отделен —
Легкий дух, который навевает
Нам целящий, жизнетворный сон.
В тишине открытой и великой —
Только волн таинственный прибой.
Ничего – ни слова и ни лика.
Ничего – меж мною и тобой.
Расступились стены и покровы.
Мы не можем быть разделены, —
Это Явь. И к ней пути иного
Нет, как только сквозь чужие сны.
Семидесятые годы.
Семисвечник
Свеча 1-я. Огонь украденный
Огонь! Огонь! Зрачок Зевеса!
(Сей взбег, сей взмах!)
Разодранная вмиг завеса
Прокол в сердцах!
Рассудок навзничь! Бога, Чуда
Черты видны!
Он к нам врывается оттуда
Из глубины!
Повелевает на колени
Рвануться нам,
Он здесь – гроза и разоренье,
Но где-то там…
Вот там, где никому не тесно,
Где глаз – звезда…
Он – весть оттуда! Он – небесный!
Он – зов туда!
Чиста, как пламена заката,
Господня страсть.
Как ты посмел, Огнем зачатый,
Огонь украсть?!
Горит во тьме, как глаз бессонный,
О жизни весть.
Как ты посмел, Огнем рожденный,
Огонь низвесть?!
В земные поместить затворы,
С небес на дно?
Как Он тоскует по простору,
Где все – Одно!
Как рвется Он стокрылой птицей,
Сжигая клеть!
Огонь для тех, кто не боится
В огне сгореть!
Кто от своих бессчетных братьев
Не отделим.
Он входит в пламя, как в объятье
Со всем живым.
Что ж ты сдержать не можешь крика
В свой судный час?
Ты, вырвавший у неба с лика
Горящий глаз?!
И кровь, сжигая мир, струится
С пустых небес.
И хочет остудить глазницы
Слепой Зевес.
Свеча 2-я. Огонь говорящий
Купины неопалимой
Блеск внезапный – жар глубин.
Наше сердце неделимо:
Слушай, мир мой, Бог един!
Все одно и нет чужого,
Сто окон – один чертог.
Так сказал душе Егова:
Вот завет наш: Я – твой Бог.
Я, связавший эти нити,
Сжавший все в одну ладонь,
Всех держащий, – Вседержитель,
Возжигающий огонь!
Туго стянут день грядущий
С прошлым в узел бытия.
Я – супруг твой, – молвил Сущий,
И впечатал: только Я.
И легла столбами света,
Рассекающего тьму,
Тяжесть Ветхого Завета —
Тяжесть верности Тому,
Кто извечно верен каждой
Капле (все – единый вал),
Тяжесть той вселенской жажды
По началу всех начал,
Тяжесть звездного чертога,
Тяжесть солнца и земли,
Слово огненного Бога:
Все едино, не дели!
Я – во всем, во всех, со всеми,
Чья душа в святом огне.
Кто воспримет Божье семя?
Кто подарит Сына Мне?
Из какой Он выйдет дали,
Сын земли и неба сын?
Тот, кто выжжет на скрижали:
Слушай, мир мой, Бог един!
Свеча 3-я. Огненный вестник
Сквозь дали и даты —
Распявшим, распятым,
Убитому брату,
Убившему брату!
И агнцу, и волку —
Завет голубиный —
Проклятья да смолкнут! —
Едины, едины!
И черным, и красным,
И красным и белым:
Сраженья напрасны —
Единое тело!
Во всех иноверцах —
Единою болью
Стучащее сердце —
Набат колокольный!
Он взял наше бремя,
Он взял наши муки
За всех и над всеми
Раскинувший руки.
И миру неведом
Итог под итогом:
Любая победа —
Распятие Бога.
И лишь побежденный
Услышит лавину
Пасхального звона:
Восстал Всеединый!
Свеча 4-я. За светом!
Свет был. И нет. Куда ты скрылась?
Где ты?!
О, Эвридика – свет моих очей!
Но я пойду во тьму вослед за светом!
За Эвридикою пойдет Орфей…
И перед мукой страшною моею
Ад задрожит и растворит врата.
И темнота отступит пред Орфеем.
Или меня поглотит темнота.
Вослед любимой ускользнувшей тени,
Нащупывая тайный след следа
По гулким, гудким, звуковым ступеням
Спускаюсь внутрь. О, Господи, куда?
Я различаю в брезжущем тумане
Неясных линий шелестящий лес,
Как будто кто-то чертит наши грани
И плоть еще не обретает вес.
Здесь, в глубине бездонного провала,
Как стаи листьев, души шелестят.
В стране концов они берут начало
И нас зовут вперед, а не назад.
И надо мне пройти сквозь мрак великий,
Не оглянувшись, не подавшись вспять,
Чтобы достать до вечной Эвридики,
До Света негасимого достать.
Свеча 5-я. Орфей оглянувшийся
И это ЕСТЬ. Во тьме светло.
Мерцает узкий вход.
До света сердце доросло
И все еще растет…
Куда? Неведомо… В меня
Глядит горящий глаз.
Зрачок вселенского огня
Заглядывает в нас.
И манит и велит идти
Без цели и следа.
О, это веденье Пути
В неведенье куда!
Иду! Иду!.. Во тьме зажглись —
Глаза души моей…
– Я здесь! Орфей мой, оглянись!
Остановись, Орфей!
– Любимая. Иди за мной!
– Куда? – В наш вечный Дом.
Чтоб быть не тенью, а живой,
Не смертной – божеством.
– Орфей, Орфей! Я не могу!
– И я, как ты, не мог.
Мы в адском топчемся кругу,
Но вечный свет прожег
Тьму вечную и выжег вход
Туда, где смерти нет.
– О, Господи, но как он жжет,
Твой негасимый свет!
Остановись! Я или Он.
Я смертная, Орфей.
Для смертных есть иной закон.
– Не для Любви моей.
– Так ты так мучаешь, любя?
– Веление Огня.
– Огонь, который вновь тебя
Уводит от меня?
– Любимая, да нет – к тебе!
В тебя! – Но я без сил.
О, не мешай моей судьбе!
Зачем ты разбудил
И поднял из небытия,
На свет из темноты?!
Прощай же…
– Оглянулся я.
Но… где же, где же ты?!
Свеча 6-я. Я есмь огонь
Нет ничего… Пустой, ничей
Лес. Ни лица, ни слов.
Есть только линии ветвей,
Да линии стволов.
Огромный вяз, склоненный в пруд,
Плеск… лепет… дух… вода…
Они куда-нибудь ведут…
Но, Господи, куда?
В каком-то позабытом сне
Был этот холм с кустом…
Они напоминают мне…
Но, Боже мой, о чем?
Какой-то край далекий… Там,
Где мир, как небо тих,
Я был Орфей… или Адам…
Нет, раньше, прежде них…
Еще не место и не век,
Еще до всех имен —
Сын Человечий… Человек.
Еще не наречен
Никак. И всё вместивший в грудь.
О, эта полнота!
Внутри души – и цель и путь
И нету ни листа,
Отторгнутого от меня. —
День гаснет. Тает мгла…
Из ночи в день и в ночь из дня
Иду путем ствола.
И вдруг – немое торжество!
Тот высочайший миг:
Из пустоты, из ничего
Восходит смысл и Лик.
Самосвеченье Бытия…
Все это было… Что ж,
Я совершил? Что сделал я,
Что охватила дрожь
Всю душу и нахлынул страх,
Как будто камнем вниз
Я брошен был и на руках
Над бездною повис…
О, Господи! Мой день, как год,
Томительно тяжел,
И вечно печень мне клюет
Безжалостный орел.
В каком аду, в каком огне
Горю, его кляня, —
Того, кто вновь летит ко мне
Напомнить про меня
Всецелого. О, этот взлет
Великой птицы! Плачь,
Душа больная!.. Как он жжет.
Божественный палач!
Какая боль!.. Сквозь все пласты
Души!.. Уйди, не тронь!
Но… враг мой, друг мой – это Ты,
Мой внутренний огонь!
Огонь, не поглощенный тьмой,
Прожегший тьму мою!
О, мой палач – целитель мой
Всесильный – узнаю!
Так вот она – вина моя:
Как долго, как давно
Мы разделились – Ты и я —
Не слиты, не ОДНО.
Владыка жизненных глубин,
Крик смолк, я снова тих —
Един с Тобой, с собой един,
Нет более двоих!
Огонь! Огонь! Внутри, во мне —
Огонь! Сей взмах, сей взбег!
Я есмь Огонь! Я весь в огне
И не сгорю вовек!
Свеча 7-я. Огонь творящий
Осанна! Осанна
Горящему Богу!
Свечение раны,
Сжигание порога.
Закон Миродержца:
Единая воля. —
Из самого сердца —
Свечение боли.
Кому-то – геенна,
Кому-то – разруха —
Сжигание тлена,
Возжение Духа.
Вовне есть границы,
Внутри – ни единой.
Пусть Он разгорится,
Наш пламень глубинный.
И верьте, не верьте! —
Жизнь мертвый обрящет.
Победа над смертью
Есть Огнь Творящий.
Восьмидесятые годы
2-ая редакция 2002 г.