— Дамы и господа, когда Эдди попросил меня быть его шафером, то я подумал, что вся эта свадьба будет чем-то вроде того, как переспать с королевой Елизаветой. — На секунду он немного отошел от микрофона, выдерживая паузу перед кульминационным моментом своей речи: — Много ответственности, а потому почти никакого удовольствия.
Кто-то из молодых мужчин-гостей на свадьбе рассмеялся, но первые слова речи Бомы произвели эффект разорвавшейся бомбы. Гости старшего возраста выглядели ошеломленными, сбитыми с толку, а Флин от стыда и смущения непроизвольно поднес ко рту руку. Чудовищное начало, но сам Бома, хотя и заметил, что собравшиеся безмолвствуют, нимало не смутившись, продолжил рассказывать истории о том, как однажды в школе Эдди выпороли, когда учитель географии застукал его целующимся в одном из кабинетов с какой-то девушкой; как позже в колледже Эдди организовал «Клуб любителей повеселиться» и однажды наблевал на газон перед домом ректора. По тому, как по ходу монолога Бомы менялся в лице Эдди, было понятно, что он жалел о том, что попросил Бому выступить с речью. Напоследок Бома пошутил что-то насчет размера пениса Эдди и выразил надежду, что в брачную ночь Виктории все же удастся его отыскать. За это он и предложил выпить и сел на место, с довольной улыбкой отложив текст своей речи в сторону. Он был доволен, что груз ответственности, который лежал на нем как на шафере, наконец-то свалился с его плеч. Его щеки горели даже ярче, чем обычно. И, казалось, его совсем не трогает то, что его выступлению никто не аплодировал.
— Старина, если я и соберусь когда-нибудь жениться, — прошептал Джорди Флину, — не смей на моей свадьбе говорить ничего подобного.
— Согласен с тобой, дружище, — ответил Флин, а потом добавил: — Ну, теперь, по крайней мере, мы знаем, почему у него такое прозвище[47].
После обеда официанты унесли столы и начались танцы. Все с нетерпением ждали, когда Эдди, смущенный и растерянный, станцует со своей женой первый вальс. После этого гости старшего возраста мало-помалу начали расходиться, а потому танцевальную площадку быстро заполнили молодые люди. Вскоре Томми и Джессика уже танцевали друг с другом, и Флин, выплясывающий неподалеку, подумал, что, похоже, Томми получит наконец долгожданный приз за свое терпение.
Снаружи шатра зажгли огни. Джорди терпеть не мог танцы и всегда внутренне напрягался, когда его приглашали потанцевать. Он гулял по саду и столкнулся с отцом Виктории. Джорди поблагодарил его за великолепный праздник, который тот устроил, и они завели друг с другом беседу.
— Не желаете? — спросил его мистер Бигл, протягивая ему шестидюймовую превосходно скрученную сигару.
— Хм, да, спасибо, большое спасибо. Просто чудесный вечер.
— Да, лучше и быть не может. Нам повезло, ведь обещали дождь. — Он посмотрел в небо, а потом на Джорди, и сказал: — Извините, но я не запомнил, как ваше имя.
— Джорди. Джорди Хаверс. Я друг Эдди.
— Рад с вами познакомиться. Зовите меня просто Тони. Скажите, достаточно было еды и выпивки? А где же ваш бокал?
Джорди признался, что где-то его оставил.
— Что ж, пойдемте, раздобудем другой, согласны? У меня во рту пересохло.
Итак, Джорди пошел вслед за ним обратно в шатер. Тони раздобыл бутылку вина и два бокала, и они уселись за один из столиков, которые остались в дальнем конце.
— Вы, наверное, очень горды за свою дочь, — предположил Джорди.
— Да, очень. Правда, она выглядит просто великолепно?
Джорди согласился, что действительно невеста выглядит сногсшибательно.
— Свадьба дочери очень волнительное дело для отца, — продолжил Тони. — Вы позже это поймете. Ты помнишь ее еще совсем крохой, смешной малышкой с конским хвостом. Она смотрит на тебя с обожанием, души в тебе не чает, а потом приходит какой-нибудь молодой щеголь и хоп, — резко взмахнул он рукой, — и она уходит с ним, как-то неожиданно повзрослев. Уильям младше, но уверен, что он тоже скоро уйдет из дома. А потому мы снова останемся с женой вдвоем, как раньше, когда мы только-только поженились. Но мы уже не молоды, а потому наша жизнь не так насыщенна, если вы понимаете, о чем я.
Джорди улыбнулся.
— А сколько вам было лет, когда вы поженились? — спросил он, пока Тони затягивался своей гаванской сигарой.
— Мне было двадцать пять, а Маргарет двадцать один. В те годы люди вступали в брак раньше, чем сейчас. А сколько вам лет?
— Вообще-то, двадцать пять. Признаюсь, Эдди и Виктория поженились первыми из наших друзей-одногодок. Так что для меня все в новинку.
— Вот что я скажу вам, — произнес Тони. — Когда Маргарет была в возрасте Виктории, у нее уже было двое детей.
— И вообразить не могу, как это — иметь детей, — признался Джорди. — Я не чувствую, что готов взять на себя такую ответственность.
— Ерунда. Вы бы со всем прекрасно справились. Послушайте, на данный момент я не чувствую, что как-то особенно изменился или повзрослел с тех пор, как мне минуло восемнадцать. Ну ладно, расскажите мне лучше, где вы работаете.
Джорди рассказал.
— Ну, а что будет, если вас продвинут по службе?
— Что вы имеете в виду? — спросил Джорди и понял, что его сигара тлеет, а он затянулся всего раз-другой.
— Когда вас продвинут, вы будете готовы взять на себя больше ответственности, да?
— Да.
— И как вы тогда себя будете чувствовать?
— Не знаю. Просто появится больше дел, проблем, которые надо будет решать, наверное, так.
— Точно, Джорди, точно. Но это только на работе, а когда вы будете возвращаться домой, то будете чувствовать себя таким же, как раньше. И пусть вы будете работать по двенадцать часов в день, вам о многом придется думать, со многим справляться, но вы все равно останетесь самим собой, не так ли? Вот что значит иметь детей. Быть с ними самим собой. Никак не возьму в толк, почему современная молодежь так отчаянно противится этому? Дети — это самое лучшее, что может быть у человека на свете.
Потом к их столику подошел какой-то приятель Тони. Потеряв нить разговора, хозяин вечеринки начал болтать с новым собеседником. Джорди встал и снова побрел на улицу. Размышляя по поводу того, что только что ему сказал мистер Бигл, он первый раз в жизни осознал, что ответственность не означает перемену. Если он женится, то не станет автоматически другим человеком, не перестанет развлекаться, наслаждаться жизнью. Это, удивительно ясно понял Джорди, как раз и было проблемой для Флина: он думал, что женитьба означает, что пришел конец всему веселью. Но долго ли протянется его веселость по поводу того, что он живет в грязном съемном доме, полы которого покрывают безвкусные ковры? Без сомнения, это было стабильно и скучно — два слова, перед которыми преклонялся Флин.
Джорди стоял в уборной, зажав в зубах сигару, и все еще раздумывал об откровении, которое его только что посетило. Потом он услышал шаги. В туалет зашел кто-то из гостей старшего возраста и встал рядом с ним, причмокивая губами. Джорди было собрался уходить, как вдруг мужчина схватил его за задницу и крепко сжал.
— Вот что вам, молодым мужикам, надо, — засмеялся он.
— Какого черта! — воскликнул Джорди, пустился бежать вниз по ступенькам и вернулся обратно в шатер. Он огляделся, высматривая Флина, и вдруг увидел, как тот оживленно беседует с девушкой, которую он прежде не видел: блондинка и очень симпатичная.
— Привет, — сказал Джорди, подходя к ним.
— О, привет, — обрадовался Флин. — Это Клер. Клер, это Джорди.
Джорди подсел к ним за столик, подлил всем вина и рассказал, что с ним только что произошло. Они с недоверием посмеивались:
— Интересно, кто это был? Что за дикость такая?
— Я его раньше никогда не видел. Думаешь, мне следует что-то предпринять?
— Что, например?
— Ну, не знаю. Но не думаю, что семейству Бигл будет уж очень приятно узнать, что среди их гостей затесался извращенец.
— Какая-то невероятная история, — поморщилась Клер.
Она все никак не могла поверить, что такое вообще могло произойти.
Вдруг из другого конца шатра послышалась какая-то возня и крики, и Флин предположил:
— Очевидно, его поймали.
На самом деле сыр-бор начался потому, что снова появились Эдди с Викторией. На них были дорожные костюмы. Виктория в приподнятом настроении всех обнимала, а Эдди выглядел немного глупо и растерянно. Потом толпа проводила их на улицу, где их поджидала машина, украшенная, как и подобает случаю. Раздались аплодисменты, а Виктория повернулась к собравшимся спиной и через плечо бросила свой букет. Помахав на прощание и посигналив автомобильным гудком, они уехали.
Томми и Джессика, прекратив на время свои танцы и проводив новобрачных в дорогу, прогулялись вокруг шатра и уселись на одну из скамеек парка. Они молчали, но Томми осмелился наклониться к Джессике. Она подняла голову и поцеловала его.
— Пошли, — сказала она, поднимаясь на ноги. — Здесь стало слишком холодно. Пошли, станцуем еще один танец, а потом на ферму. Тут недалеко. Мы там сняли комнаты.
— Отличная идея, — втайне ликуя, ответил Томми.
Они направились к шатру.
Когда стихла музыка, вечеринка довольно быстро закончилась. Джессика исчезла в неизвестном направлении вместе с Томми, а Клер смотрела на Флина, одной рукой обняв его за плечи, и внимательно слушала, что он ей рассказывал. Внезапно раздался громкий звук пощечины. Подняв глаза, все увидели, как Джош держится рукой за лицо, а Зоуи быстрым шагом идет прочь из шатра. Девушки начали шептаться между собой, а парни пытались подбодрить Джоша. Он встал, поклонился и подошел к столику, за которым сидели Флин и Клер.
— Ребята, знали бы вы, как мне больно, — пожаловался Джош, наливая себе выпить.
— А что стряслось-то? — спросила его Клер.
— Ничего. Мы очень мило беседовали. Но она была так чертовски упряма, как ослица, так настаивала на своем, что просто рассвирепела, когда я ей возразил. Я сказал ей все, что я о ней думаю, и она залепила мне пощечину. Не припомню, чтобы такое со мной раньше случалось. Что за прекрасный день! Столько всего нового произошло!