— Дедушка ни разу не говорил со мной об этом, милорд, — возразила она, и гневный огонь в ее глазах обескуражил Ричарда, правда, ненадолго.
— Вы давно знаете, как я хотел вас! Любая женщина мгновенно чувствует, когда мужчина ею интересуется.
— Значит, я не любая.
— Теперь мне все ясно! Вы провели пять дней с Филипом Мерсеро, и я уже больше вас не интересую?
Будь у нее силы, Сабрина вскочила бы с кровати и влепила бы пощечину наглецу!
— Милорд, кажется, вы ошиблись во мне, — ледяным тоном проговорила она. — Я не из тех женщин, которые флиртуют с мужчиной, дразнят его, кокетничают, а потом бросают, чтобы искать другую жертву. Вы сделали мне галантное и великодушное предложение. Я его отвергла. Теперь вы свободны от всех обязательств по отношению ко мне, если подобные обязательства вообще существовали. Я намереваюсь прежде всего навестить дедушку и убедиться, что о нем как следует заботятся. Ну а потом отправлюсь в Лондон к своей тете, леди Берсфорд. Вы, разумеется, понимаете, что в Монмут-Эбби я больше не могу оставаться.
Ричард неистовствовал, спорил и, наконец, отчаявшись, покинул ее покои. Ни с чем…
А теперь перед ней сидел Филип.
— Что бы вы там ни сказали Кларендону, я уверен, что именно мне предназначено быть вашим мужем. Поэтому и явился сюда, чтобы убедиться, так ли это.
Сабрина пожала плечами. Ее безразличие разозлило Филипа. Он предпочел бы другую реакцию — неприязнь, ярость, обиду — все что угодно, но только не этот равнодушный взгляд.
— Ричард твердит, что вы собираетесь к тетке. Но что заставляет вас думать, дорогая, что леди Берсфорд откроет объятия внезапно свалившейся на голову племяннице?
— У меня десять тысяч фунтов.
Филип насмешливо поднял брови.
— Короче говоря, богатая наследница. Клянусь Богом, настоящая находка! Превосходно! Теперь все посчитают, будто я собираюсь жениться на вас из-за денег! Что же, лучше прослыть охотником за приданым, чем благородным глупцом.
— Но я не собираюсь расставаться со своими деньгами, даже будучи замужем.
— Согласен. Все можно решить. Мы положим золото на ваше имя или на имя будущих детей.
Сабрина с недоумением посмотрела на Филипа. Он возводит крепость из ее же слов, а она безуспешно бьется в стены этой крепости. Уж лучше еще один словесный поединок с Ричардом. В их споре именно она по крайней мере была спокойной, рассудительной стороной.
— Филип, — начала девушка, пытаясь сбить его с намеченной колеи, — мне кажется, вы восприняли мой отказ, как подобает настоящему джентльмену. Однако можете быть уверены: то, что жребий пал на вас, ни к чему вас не обязывает. Прошу также уведомить Чарлза и Ричарда, что я сама способна о себе позаботиться и не нуждаюсь в помощи галантных рыцарей.
— Что вы несете, черт побери? — внезапно насторожился Филип. — Какой жребий?!
Но на память тут же пришли глупый спор с Ричардом и шутка Чарлза, предлагавшего себя в жертву. Филип смущенно отвел глаза.
Она так хотела, чтобы в ее смехе прозвучала высокомерная ирония, но вместо нее послышались горечь и разочарование.
— Не смеете отрицать этого, верно? Представляю милую картину! Вы, Чарлз и этот злосчастный маркиз уставились друг на друга, как бойцовые петухи, в стремлении сохранить идиотскую мужскую честь, а заодно и свободу! Ну так вот, Филип, я не желаю принимать в этом участия! Я не порченый товар и не хочу каяться перед всем миром в том, чего не совершала, тем более спешно выходить замуж, чтобы, как все выражаются, «прикрыть грех». Прошу прощения, милорд, но я очень устала, и утомляете меня именно вы. Доброй ночи, Филип. Надеюсь, вы найдете дорогу в свою спальню.
Она повернулась спиной к нему.
Филип от неожиданности не нашелся, что ответить, и немного помолчав, поднялся.
— Мир крайне редко бывает таким, каким мы его желаем видеть, — печально вымолвил он.
— В таком случае мир должен измениться, и я позабочусь об этом.
— Вижу, вам предстоит учиться на собственных ошибках. Общество не откажется от своих правил ради вас, Сабрина. Надеюсь, мы увидимся в Лондоне.
— Вероятно. Но сначала мне необходимо навестить дедушку. Возможно, ему потребуется моя помощь.
Филип сокрушенно покачал головой:
— Вы не желаете слушать моих доводов, Сабрина, но поймите хотя бы, что ваш дед слишком болен и вряд ли вас узнает. Вы абсолютно ничем не сумеете ему помочь.
Сабрина повернулась к Филипу.
— Неужели вы не понимаете, Филип, что я должна своими глазами убедиться, что о нем заботятся. Вы не знаете Тревора. Он не питает теплых чувств ни к кому из нас, особенно к деду, который стоит на его пути к графскому титулу, не говоря уже о богатстве Эверсли. Я должна ехать.
Виконт задумался, затем решительно спросил:
— Может, позволите мне убедиться, что старому графу обеспечен надлежащий уход и он в полной безопасности от милых родственников?
— Но каким образом?
— Отвечайте! Согласны вы доверить мне подобное поручение?
— Наверное… — нерешительно протянула она, сознавая, что сама пока не в силах отправиться в Монмут-Эбби, — ведь доверила же я вам собственную жизнь! Вы честный и великодушный человек и все исполните как надо. Спасибо, милорд, за все, что для меня сделали.
— Но вручить мне свое будущее вы не отважитесь?
— Нет, милорд. Я не из тех людей, которые готовы беззастенчиво пользоваться чужим благородством и порядочностью.
Филип со вздохом поднял свечу и шагнул к порогу.
— До свидания, Сабрина.
И, не дожидаясь ответа, бесшумно исчез за дверью.
Глава 22
— Позвольте поздравить вас, Анисса. Ваша племянница так очаровательна, хотя я слышала, что некоторые считают ее надменной. Но я всегда повторяю, что немного высокомерия в девушке хорошего рода никогда не вредит, если, разумеется, не заходить слишком далеко. Некоторые также утверждают, что она чересчур худа и локти уж очень острые, но при таком великолепном приданом кто на это обратит внимание! Хорошо еще, что ее грудь не так тоща, как руки, и можно надеяться, что под вашим неусыпным присмотром она немного округлится. Верно ведь?
Анисса Берсфорд посмотрела в любопытные алчные глазки Люсиллы Мортон и едва удержалась от желания дать ей пощечину, как нашкодившей горничной, но, к сожалению, у Люсиллы имелось куда больше денег, а следовательно, и влияния, и, кроме того, они считались давними подругами. Поэтому она просто кивнула:
— Да, Люсилла, но я говорила, что дорогая Сабрина… кстати, вы не заметили ее изумительные глаза? В жизни не видела такого восхитительного оттенка фиолетового!
— И все-таки ужасно худа, — настаивала Люсилла. Анисса согласилась. Она могла позволить себе быть великодушной.
— Да, как куриная лапа. Только недавно встала с постели: что-то вроде горячки. Но сейчас уже поправляется. Все равно, бледность сейчас в моде!
— Только не такая болезненная!
С этими словами Люсилла бросила взгляд в сторону дочери и как-то сникла: Доринда, вот уже второй сезон безуспешно пытавшаяся поймать мужа, стояла рядом с Сабриной под огромной пальмой в горшке, и сравнение отнюдь не радовало мать.
— Она куда приятнее Элизабет.
— Любая девушка куда приятнее Элизабет, — рассмеялась Анисса.
— Надеюсь, характер у Сабрины не столь бесцветный и безжизненный, как у сестры.
— Трудно сказать, она живет у меня всего неделю.
Правду говоря, не будь перед ней лучшая подруга, Анисса призналась бы, что Сабрина так тиха и сдержанна, что она никак не могла решить: то ли племянница святая, то ли чересчур хитрая. Но не нужно забывать, что она едва не умерла от болезни.
— Мадам Жизель, — заявила Анисса, — сотворила настоящее чудо с голубым бархатным туалетом Сабрины. Мне очень нравится русский стиль, хотя сама я слишком стара, чтобы его носить.
Люсилла ничего не ответила. Она тоже восхищалась этим фасоном. Леди Берсфорд улыбнулась племяннице, выглядевшей вялой и отрешенной. Она, казалось, спала на ходу, когда молодой граф Граммерси повел ее в котильоне. Наверное, следует намекнуть Сабрине, что легкая улыбка, а иногда и остроумное замечание творят чудеса.
— Я говорила, что наряд будет выглядеть по-настоящему элегантно, только если она поправится, — продолжала леди Анисса. — Но обратите внимание, сейчас она повернется. Изумительная спина, не так ли? Мадам Жизель специально сделала сзади вырез пониже, чтобы отвлечь внимание от довольно скромной груди.
— Волосы слишком длинные, — прошипела Люсилла.
— Вздор! Ее волосы — лучшее, что в ней есть, если не считать глаз, конечно. Ослепительный цвет!
— Но они немодные.
— Красное дерево всегда в моде.
— Я имею в виду длину. Клянусь, джентльменам совсем не нравится подобная грива. Сейчас все носят прически короче!
— Верно, — со вздохом согласилась Анисса. Она долго уговаривала племянницу довериться заботам цирюльника, но девушка оставалась тверда как скала. Но в душе она восхищалась густыми блестящими локонами Сабрины. Это было ее маленькой тайной.
Леди Люсилла исчерпала все заряды злости. Пора переходить к делу.
— Так, говорите, эта девушка богатая наследница, Анисса?
— Да. Получила от матери десять тысяч фунтов. Правда, я не справлялась насчет ее приданого. Старый граф Монмут все еще очень болен. Но, разумеется, проявит щедрость и великодушие.
Леди Люсилла бросила нежный взгляд в сторону младшего сына Эдварда, который бездарно растрачивал время, танцуя с этой толстухой, дочерью Бланш Холфорд. Едва музыка стихнет, она отведет его в сторону и объяснит, как без особого труда разбогатеть и приобрести состояние.
Рука Аниссы Берсфорд, поправлявшей седые букли, внезапно замерла в воздухе.
— Что все это значит?! Господи Боже, просто невероятно!
Леди Люсилла проследила за взглядом подруги. В дверях стоял виконт Деренкур, дерзко взирая на собравшихся. Высок, красив, безупречно одет, а высокомерно-ленивый прищур зеленых глаз придает ему вид сытого хищника.