– Боюсь, сейчас это невозможно, – мягко возразила врач. – Ваш отец оплатил двадцатидневный курс. Вам у нас понравится. Здесь природа, свежий воздух, покой, у нас хороший повар, замечательная коллекция фильмов, отличная библиотека…
Давиду казалось, что он спит и видит страшный сон.
– На воздухе? Мы что, в Подмосковье?
– В Ярославской области, – невозмутимо улыбнулась она. – Вы когда-нибудь были в Угличе?
– В каком еще Угличе?! Немедленно дайте мой мобильник!
– Наша клиника находится на берегу Волги, у нас большой парк, завтра прогуляетесь, посмотрите. Это замечательный шанс, Давид. Мало у кого из взрослых людей есть возможность целых двадцать дней подумать о своей жизни… набраться сил, успокоиться.
– Я абсолютно спокоен! – заорал он. – Дай мобильник, идиотка!!
Сочувственная улыбка не покинула ее лицо. Она не обиделась, ей было все равно. Она и не такого навидалась. Этот хоть не дерется. Невозможно подсчитать, сколько раз за двадцатилетний стаж ей пытались разбить лицо.
– Мобильный телефон никто у вас не отбирал, он в ящике тумбочки. Я приду завтра, обход в полдень. А сейчас принесут ужин. Я скажу сестре, чтобы она сделала успокоительный укол – вам будет проще адаптироваться… – Уже в дверях она остановилась: – Давид, не злитесь. Смиритесь, сейчас ничего невозможно изменить. Обещаю, через двадцать дней вы выйдете совершенно другим человеком!
Когда она вышла, Давид закрыл глаза, сжал ладонями виски и попытался все вспомнить.
И не мог.
….А было все вот как: истерический звон будильника поднял. Давид проснулся около семи вечера – пленник совиного образа жизни, он сдался на милость московской ночи, позволил ей одержать безоговорочную вампирскую победу над своими биоритмами. Он посмотрел в зеркало на свое одутловатое лицо, на красные прожилки в глазах, на неаккуратно отросшую щетину и решил: хватит. Лиза умерла, ничего не вернуть, он не виноват. Давид даже не уверен в том, что это он был там, в ванной. Может быть, легкомысленная девчонка решила не класть яйца в одну корзину и по пути соблазнила кого-нибудь еще. А он тут с ума сходит. Не жизнь, а без пяти минут шизофрения.
Пора прийти в себя. Остановить этот кошмар, жить как раньше. Окунуться в пенную ванну беззаботного гедонизма. Пойти куда-нибудь, с кем-нибудь поболтать, снять девчонку. Напиться, танцевать, целоваться на заднем сиденье такси, лечь спать на рассвете, обнимая незнакомое пахнущее солярием и жасминовыми духами тело. Проснуться и начать все сначала, замыкая эту бессмысленную ленту Мебиуса, на которой он всегда хозяин жизни.
Он позвонил Артему и отправился в GQ-бар – там всегда можно было встретить знакомых. Все были ему рады. Выглядел он не очень – хоть и пытался делать хорошую мину при плохой игре. Давид привычно врал о том, что он весь в делах, открывает продюсерский центр. Потом к нему за столик сели две эффектные близняшки – им было по двадцать лет, и они клюнули на ключевое слово «продюсер».
– Мы с детства пели в ансамбле русской народной песни, а теперь хотим записать свой клип. «Калинка-Малинка» в r’n’b-обработке.
Они были похожи на мультипликационных кошечек – милые, с нежными треугольными личиками, соблазнительными маленькими ротиками, огромными томными глазами, приклеенными золотыми ресничками. На их загорелых руках был трогательный детский пушок, это почему-то окончательно Давида к ним расположило.
Да и Артем расцвел – обычно ему доставались те девушки, которых забраковал привередливый Давид, а здесь он мог рассчитывать на любую – ведь сестрички были абсолютно одинаковыми. А может быть… Может быть, и на обеих, втайне планировал он. Любимая мужская эротическая фантазия в буквальном смысле сидела напротив них, потягивая какой-то розовый коктейль, мило улыбалась, хлопала ресницами, шутила. Девочки, сразу видно, без комплексов, может быть, получится воспользоваться ими по очереди – сначала свою порцию кайфа получит Давид, а потом уж и он, Артем.
У Давида же были иные планы на эту ночь. Тайком от Артема он позвонил в «Метрополь» и забронировал люкс.
– И чтобы там было шампанское, фрукты, конфеты, свечи, много цветов!.. Да, и я хотел бы сделать подарок своим дамам. Два подарка. Что-нибудь с брильянтами, в пределах двух тысяч долларов за каждый.
Обычно главным подарком женщине он считал свое эксклюзивное присутствие – если с него что и можно было поиметь, то только оплаченный ужин с выпивкой да деньги на такси. Всего один раз в жизни он дарил девушке цветы – счастливицей стала его лженевеста Диана Мамедова. Но это не в счет. Маниакально-депрессивный психоз – недостаточная мотивация.
Но сегодня все будет по-другому. Сегодняшняя ночь – особенная. Настоящий Давид Даев, все это время прятавшийся в исхудавшем теле бледного психопата, возвращается в большую игру. Близняшки, подобно храмовым жрицам любви, вернут его в настоящий мир.
Одну из них звали Олей, другую – Юлей, пытаться их различить было бесполезно. Он еще не спрашивал об их планах на остаток ночи, но уже знал, что все будет так, как он и хотел, – девчонки уже сдались, разомлели. Они охотно пили коктейли, которые он заказывал, закусывая одним крабовым салатом на двоих. Молоденьким барышням хмель к лицу. Одна из них (Оля? Юля?) позволила ему оглаживать ее голую ногу – да еще и колени податливо раздвигала, чтобы ему было удобнее.
Давид посмотрел на часы – половина третьего.
– Девушки, у меня идея, – решился он наконец. – От этой музыки уже болит голова. Предлагаю переехать в какое-нибудь тихое место, выпить шампанского, поболтать.
Сестры переглянулись, вопросительно посмотрели друг на друга. Потом одна из них прижалась к нему коленом, а другая с сомнением посмотрела на разомлевшего Артема, который перебрал с виски, некрасиво раскраснелся и все норовил рассказать похабный бородатый анекдот.
– Нет, моему другу завтра рано вставать, – успокоил ее Давид. – Только мы втроем. Да и вам спокойнее будет.
Артем чуть не задохнулся от возмущения. Его зрачки расширились, ноздри раздулись, лицо покрылось красными пятнами, как будто бы у него вдруг начался диатез.
– Давай выйдем, надо поговорить, – вставая из-за стола, он опрокинул бокал с недопитым виски на колени Давиду.
Они вышли на улицу, в сырую прохладу московской ночи. С подсвеченного золотыми огнями неба медленно парашютировали мелкие снежинки. Как будто бы десятки крошечных ладошек нежно гладят разгоряченное лицо. На обочинах лежал грязный снег, но Москва уже давно пахла весной.
– Что же ты творишь, гад? – прошипел Артем ему в лицо.
От него пахло водкой и чесноком, и этот грубый мужицкий запах так неприятно диссонировал с возвышенным предвкушением Давида, так не сочетался с нежным дыханием раннего марта…
– Успокойся, – он изо всех сил старался, чтобы друг не заметил его раздражения.
В конце концов, Артем ни в чем не виноват. И его можно понять. Наверное, не очень-то приятно всю жизнь быть на вторых ролях. Но можно ли что-то объяснить пьяному?
– Успокоиться, значит? А с чего это я должен успокаиваться?! Почему ты всю жизнь мной командуешь?
– Артемка, но ты меня пойми… Давай я тебе завтра все объясню, а сейчас просто сделай, как я прошу, и все. Я поймаю тебе такси.
– Но я понравился этой Юле! Она меня там ждет!
– Во-первых, это была Оля, а во-вторых… Ну я не прав, наверное, но ты же мой лучший друг. Уступи мне эту ночь… Хочешь, дам ключи от своей «бэхи»? Хочешь Анфису?
– Что ты сказал? – отшатнулся Артем. – Анфису?!
Фотомодель по имени Анфиса недавно стала их очередным камнем преткновения. Первым с ней познакомился Артем, безо всякой надежды сунул ей свою визитку на каком-то мероприятии – а она возьми да позвони. Она была похожа на Монику Белуччи – такая же плавная, с такой же гладкой оливковой кожей, крутыми изгибами роскошного тела, манящими темными глазами. Ей было уже двадцать восемь, и в отличие от стандартных подиумных свистушек в ней чувствовался уровень, класс. Артем пригласил ее поужинать и потратил три с половиной тысячи долларов за один вечер, развлекая принцессу. Сам от себя не ожидал такой мальчишеской расточительности, такого необъяснимого порыва – ведь она не давала ему никаких надежд! Артем обхаживал ее три недели. Вел себя как идиот. Белыми розами выложил имя «Анфиса» на асфальте под ее окнами. Бросил в ее почтовый ящик кулон – усыпанную темными сапфирами кошку. Нанял для нее «Мерседес» с водителем – негоже ей мотаться по кастингам на такси. Давид знал обо всей этой истории и крутил пальцем у виска. Говорил: с женщинами нельзя так, на шею сядут и ножки свесят.
Артем знал – нельзя их знакомить. Столько раз обжигался, наступал на одни и те же грабли, полный дурак. Давид инфантилен, порочен, самоуверен, все женщины липнут на него, как белый ворс на пальто из темного кашемира. У него нет чувства меры. Наверное, в каком-то смысле он неплохой друг, но, когда речь заходит о красивой женщине, выходят из строя его тормоза. Артем уродом себя не считал, отнюдь. У него тоже была и фигура Аполлона, и эффектные светло-русые кудри, и модные шмотки, и пронзительный взгляд. И все-таки он вынужден был нехотя признать: все-таки не было в нем чего-то очень важного, той ауры успеха, харизмы, на которую падки все женщины без исключения. Он был сильным игроком, но не прирожденным победителем.
Это был его день рождения. Анфиса должна была стать его главным подарком – он чувствовал, что приближающаяся ночь будет их первой общей ночью, о которой потом они будут напоминать друг другу с теплотой в голосе и застенчивым смешком. Это был его день рождения, но с самого утра он повез Анфису в «Agent Provocateur» и выбрал для нее подарок – комплект женственного нижнего белья, очаровательно-старомодного, с кружевными трусиками и атласным корсетом. Она выглядела влюбленной и счастливой. На вечеринку они прибыли вместе, Артем нежно мусолил ее прохладную ладошку в своей вспотевшей от волнения руке. Анфиса произнесла первый тост. Она дала команду к началу фейерверка, она была полноправной хозяйкой вечера, и все обращались с ней почтительно, не как с очередной смазливой куколкой.