— Не будь младенцем, — отстраняясь, сказала она. — Ты еще не знаешь настоящей любви, а я помешаю тебе найти ее. Потом будет поздно. С людьми, которых могли бы страстно любить, мы не встречаемся. А если и встречаемся, то не вовремя… по каким-то причинам не можем стать близкими. Ты это замечал? Очень обидно, правда? Но у тебя вся жизнь впереди…
Выпитый за обедом спирт действовал на Романа. Он не вникал в рассуждения Сусанны и думал о том, что она обладает удивительным свойством создавать вокруг наэлектризованную среду. От легкого прикосновения к ней его словно било током. «Не уйду, чем бы она ни морочила мне голову», — решил он.
— Ты меня не слушаешь, — обиделась Сусанна. — Говори, о чем думал.
Роман не любил отвечать на такой вопрос, но тут его прорвало:
— Без тебя мне жизнь не в жизнь. Те окаянные и блаженные минуты, когда захлестывает и мутит разум, способна дать только ты одна.
— Дурашка, просто ты не знаешь других.
Она нежно провела рукой по его разгоряченной щеке. И тут словно ветром качнуло ее. Обвив его руками, Сусанна прильнула всем телом к нему и жадными губами стала искать его губы. Произносила бессвязные слова и все больше и больше пьянела от нежности к нему…
Когда они очнулись и, уже обессиленные, лежали, расслабив тела, Сусанна, казалось, была смущена, просила простить ее:
— Опять не справилась с собой. Какая я дрянь!..
А он, который пуще огня опасался женитьбы как потери свободы, вдруг расхрабрился и выпалил:
— Хочешь, пойду с тобой в загс?
— Никогда не заговаривай со мной об этом. Если любишь — покоряйся и ни на что не набивайся. Я позову тебя лишь по своей воле. У тебя ничего не прошу, кроме одного: не сомневайся во мне, не вмешивайся в мою жизнь. Не следи за мной, не ревнуй. Иначе больше меня не увидишь!
Сусанна неделю не подавала сигналов. Роман побывал у нее, но дома не застал. Соседка сказала, что она уже третий день не ночует у себя.
«Видно, живет у Мокеича, — решил Громачев. — Со мной не хочет видеться». На всякий случай оставил ей билет в Большой драматический, благо театр находился рядом с домом.
Во время первого действия спектакля «Рельсы гудят» место Сусанны пустовало. Она пришла в антракте и спросила:
— Тебе хочется досматривать спектакль?
— Не обязательно, могу пойти куда позовешь.
— Тогда проводи меня.
Они вышли из театра и пошли пешком по набережной Фонтанки. Он ее ни о чем не спрашивал, ждал объяснений.
— Ты чего дуешься? — заговорила она. — Ревнуешь?
— К кому? Я ничего не знаю о твоей жизни.
— Я вернулась к Мокеичу. Он совсем плох. Сердце то колотится, то почти не работает… пульс на какой-то ниточке держится. Ты не ревнуй, ему запрещены любые волнения. Но как не будешь волноваться, когда отняли журнал. Он освобожден от редакторства якобы по болезни. Этого добились лапповцы. Они наказывают его за переход в «Кузницу». Я все эти дни исполняла роль няньки. Болезнь сделала его мнительным: бесконечно моет руки, за дверные ручки голыми руками не берется. Все допытывается, почему я покинула его. На тебя никаких подозрений. Хочет, чтобы ты его навестил. Пришли какие-то письма из Москвы.
— Но как же мы с тобой?
— Ты хочешь с глазу на глаз видеть меня? Я тебе не противна?
— Сама знаешь, не притворяйся.
— У меня нет свободной минуты. Я добываю лекарства, покупаю продукты, готовлю обеды и ужины, перепечатываю на машинке его рукописи. Лишившись редакторской зарплаты, он существует на инвалидную пенсию. Приходится тратиться мне. Летят заполярные накопления.
— Я ведь тоже должен тебе более двухсот рублей.
— За что?
— Я подсчитал, сколько стоит комната, коммунальные услуги и уборка.
— Не будь таким мелочным, я с радостью это делала. Ты ведь мой братишка.
— Но ты не обязана содержать меня. Да не одного, а с приятелем. Я отдам тебе деньги сразу, как получу гонорар, лучше скажи, когда выберешь время встретиться со мной?
— Ты очень хочешь?
— Как всегда.
— Хорошо, условимся видеться у меня каждый вторник от четырех до шести. Я постараюсь на это время освобождаться от всех дел. Только не знаю, как буду прятать от него глаза. По глазам он многое угадывает и ревнует.
— Встреча с тобой для меня небывалая радость, — признался Роман, — а для тебя, наверное, одни неприятности.
— Нет, сейчас удача, а потом… Я жду наказания, и все равно не могу бросить тебя. Знаю — все обернется бедой, но помни: ты всегда свободен, не жалей меня.
Приезд Дремовой изменил жизнь Громачева, осмыслил ее. Думы о Сусанне придавали важность всему, что он делал. Пора было кончать разведывать жизнь, надо было перейти к естественному участию в ней.
Сусанна приходила оживленная, с сияющими глазами. Обязательно приносила что-нибудь вкусное: клубнику и сметану к ней, черешню, кремы, пирожки.
Соседки в эти часы дома не было. Роман брал махровый халат, полотенце и направлялся в ванную. Минут пять он намывался, а затем охлаждался под звонкими струями.
Выходил он в одних трусах и халате. Одежду приносил аккуратно сложенной. Сусанна уже заканчивала раскладывать по тарелкам «вкуснятину». Они садились за стол, с аппетитом поедали все, что было приготовлено. Запивали холодным кофе.
Потом, приказав Роману: «Ложись отдохни», — она брала тот же махровый халат и уходила под душ.
Возвращалась Сусанна с блестками капель в волосах и на груди. На нее достаточно было взглянуть, чтобы вспыхнуло желание. Видя сильное, порозовевшее от холодного душа гладкое тело зрелой женщины, Роман невольно думал: «Многие студентки по сравнению с ней не женщины, а парни в юбках. Они тощи и угловаты, и кожа у многих в пупырышках, как у общипанного гуся».
Оставшись без туфель на высоких каблуках, удлинявших ноги, Сусанна становилась приземистой, напоминала девчонку-крепыша с маленькими крепкими грудями.
— Не сбрасывай халат, ослепну! — шутливо просил он.
— А ты зажмурься и ни о чем таком не думай. Будь воздержанным. Сегодня ничего тебе не будет. Серьезно говорю. Отдохнем минут десять и разойдемся.
Но разве они могли спокойно лежать рядом? Руки его тянулись к ней, и она не отталкивала их…
Потом, после бессвязных фраз, они лежали обессиленные и постепенно приходили в себя.
«В чем кроется необъяснимая тяга к ней? — размышлял про себя Роман. — Почему меня вдруг поражает красота ее лица, красота тела?»
— Ты о чем думаешь? — спросила она его.
Как можно вспомнить мешанину мыслей, заполняющих мозг? Но ей признался словами Маяковского:
— Не могу уловить, что меня тянет и клонит к тебе.
— А ты, не вникая, принимай все как должное и не покидай меня даже в мыслях. Я поняла, что жизнь моя без тебя была бы пустой и тусклой. Я, видно, слабая, не героическая личность, раз не могу поступать как задумала.
Сусанна была откровенней и отчаянней его, не стеснялась говорить все, что думала и чувствовала. Рядом с ней он казался себе жалким трусом, боявшимся откровенности.
Потом они спохватывались, соскакивали с постели и начинали торопливо одеваться. Каждого ждала уйма дел, о которых они, как появлялись здесь, начисто забывали.
Первым уходил Роман. Он едва касался губами ее щеки, пожимал обе руки и спешил за дверь. Сусанна оставалась мыть посуду и прибирать в комнате. Все последующие дни они ждали вторника как самого радостного праздника.
ВЕСЕННИЕ ЗАПИСИ КОЗЛ-ВЯТЛИНА
«2 июня
Из «Метаморфоз» Овидия известно, что скульптор Пигмалион вырезал из слоновой кости фигуру такой прелестной женщины, что сам воспылал к ней страстью. Богиня любви угадала желание скульптора и оживила статую. Так появилась на свет прекрасная Галатея.
И я обуян чувством Пигмалиона. Сперва неохотно, но терпеливо объяснял жалкой замухрышке азы высшей математики. Постигая бесконечно малое, она видоизменялась и не только овладела вершинами математического мышления, но стала и необыкновенно грациозной особой. Студенты еще не обращают на нее внимания. Я первый разглядел ее прелесть. Это, видимо, богиня любви угадала мое желание и сделала ее живым шедевром неземного искусства.
Сколько лет я не помышлял о столь возвышенном чувстве и вдруг, как Пигмалион, готов припасть к ее ногам и целовать одежды. А главное — забыть прошлое, стать таким же трудягой, как она. Это равносильно измене прошлому, бесследному исчезновению в подземных водах реки Леты.
Одержимые, не подходите так близко к берегам реки забвения, не пробуйте вкуса ее воды! Но ставка сделана, жду решения судьбы.
Ради Оленьки я готов забыть все, что ненавидел и презирал. Это, конечно, приведет к забвению. Пусть! Ведь останутся мои записи, которые она будет хранить и, может быть, опубликует, когда меня не будет на свете. Наши дни драматичны. Как построю я новую психологию?
Одолеваемый нерешительностью, тоской и отчаянием, страхом, что буду отвергнут, я пребываю во мгле, словно на Венере. У меня нет светлого дня.
(Известно, что планета Венера вращается вокруг оси в обратную сторону к своему вращению вокруг Солнца. Поэтому венерианские сутки в 117 раз длиннее земных. В году всего двое суток.)
Как для меня, так и для Венеры нет весны и лета. (Смена времен происходит из-за наклона оси вращения планеты и плоскости орбиты. На Венере этого наклона практически не существует.) А если бы существовали сезоны, то нынешняя весна длилась бы ночь, а лето превратилось бы в длинный день, или наоборот.
Почему-то вспомнились строчки Гумилева:
На Венере, ах на Венере,
У деревьев синие листья.
На Венере, ах на Венере,
Нету слов обидных или властных…
Я, кажется, теряю рассудок. Находясь в окружении толп студентов, чувствую себя душевно одиноким. Неужели Оля не отзовется на мое чувство?
Она уже не убирает мой этаж. За успехи в математике ей дали повышенную стипендию. Олечка изредка убирает лишь мою комнату, это, конечно, в знак благодарности, а не влечения. Но все равно в этот час я блаженствую: точно она не вытирает пыль, а нежит меня. Это дает повод в знак благодарности поцеловать ее в щечку. Какое сч