Солнце – это самый главный в жизни авторитет. Под напором авторитета выцветает краска разума. Разум, конечно, останется, но будет уже другим, когда придут внуки.
«Единственное, о чем не хочу думать сейчас, утопая в мерзкой пучине, это о том, что такое мой амулет – в виде книжечки. Наверное, идеальным сонником быть невозможно. Мой амулет, он всё-таки индивидуален. Я, конечно, мог бы сказать: «Не дай вам Бог во сне увидеть момент получения своего амулета, потому что вас ждёт смерть». Но я этого не скажу.
Амулет это суть его носителя. Моя суть всегда была маленькой книжечкой с бесконечным содержанием. Если бы я был хоть капельку внимательнее, я бы заметил какие амулеты получили другие участники списка на А4. Но, увы и ах. Даже сейчас в свои последние доли секунды, я признаю, что я не внимателен…»
Труп Петра Ионовича Скорикова обнаружили рыбаки. Оперативники определили убийство как ритуальное. К шее привязан груз, руки связаны за спиной, согнуты в локтях. Одна нога согнута в колене и привязана ступней к колену другой ноги, вытянутой под положительной плавучестью самодельного объекта, похожего на медузу.
Глава 23. Повешенный
«Вот теперь, Пётр, ты и есть повешенный. Теперь поиграем в Нашу игру. Для тебя это не будет полем из золотистой ржи. Ты не будешь наслаждаться путешествием к мельницам и озерам. Мы заставим тебя разгребать церковный хлам. Ты будешь нашим вечным духовником. Будешь смотреть в окна на все четыре стороны».
Наводнение в Новороссийске унесло жизни более двух тысяч человек по официальным данным. По мнению оперативников, некоторые из смертей были не связаны со стихией.
«Я лишь голос сопровождающий. Могу ли претендовать на такую честь?».
Узнав о смерти своего психолога, Лена долго не могла прийти в себя. Почему он?
Теперь почему-то казалось, что помог ей именно он. Словно с его уходом ушло и нечто давившее. С его смертью пришла какая-то целостность. Даже график поменялся. Она словно помолодела лет на десять, а может и больше.
– Да я знаю, это как с Цоем или Кобэйном. После того, как потеряли – ценим, – думала Лена. – Я никого из них не теряла. Мне вообще-то фиолетово всегда было. По сути, и с ним, я переживаю только из-за того, что была с ним знакома. Всегда неприятно осознавать смерть или гибель. Вот и он не исключение. Обидно только за то, что столько сил было потрачено. Мы на какой-то миг даже словно планы совместные воплотили. Такое ощущение, что жизнь, которую я с ним прожила, была физически ощутимой. Как будто я на самом деле была впервые замужем именно за ним. Уже потом все поменялось. Мой Петя и создал меня впервые. Сейчас я уже готова к жизни, но как студентка, желающая каждый раз возвращаться в свой институт. Чтобы найти того, кто и сформировал мой мир. Мне не следует больше так делать. Но как бы я хотела!
Если бы сейчас у меня была лампа, я бы загадала встречу с ним. Но я все специально испорчу. Испорчу, потому что лучше плохое воспоминание, чем хорошее. Эта встреча будет самой худшей из возможных. Я вела бы себя так плохо, как только я могу. Вывести его из себя, чтобы он заплакал. Тогда мне стало бы легче. Я и сама могу плакать, но мужские слезы это другое. Они плачут только, когда их доведёшь. А я плачу просто так. Любой повод и я уже в слезах. Мужские слезы добываешь как золото. Приятная усталость.
Как доказать себе, что он меня любит? Особенно, если я сама не понимаю, что такое любовь.
Я люблю только тех, к кому эмоционально привязалась. Но его вопрос о том, что я сама выбираю к кому привязаться. Сразу детский сон вспоминаю про лагерь и палатки, про лес и стрельбу из лука.
Его слезы это и есть чувства. Хотя… И они мне не важны. Мне важны мои собственные. Я много плакала. Потом поняла. Я плачу не о нем, а о том, сколько было потрачено воспоминаний. Я плачу о прошлом, а не о нем. Я живу дальше, и у меня всё хорошо…
Книга вторая. Вглядываясь в это
Глава 1. Сны Первоматери
Когда агнец сломал вторую печать, на небе настала Великая Тишина. Живущие на земле простёрли очи свои и увидели великое множество народа, числом как песок морской, и зверя, выходящего из песка. Видом своим он напоминал скорпиона и был исполнен очей. Его задачей было жалить живущих на земле и от ран этих грешники покрывались неисцелимыми язвами, и страдание их было велико.
– По-моему, так говорилось в Писаниях, – пробормотала Ира.
– Нет! – властно ответил Хозяин.
– Говорилось не так! Писания пишутся до сих пор, говориться будет и дальше, однако смысл даже не в этом. Тебе следует отдавать себе отчёт в том, какие остатки услышанного ты воспроизводишь, затем в том, как именно ты их искажаешь относительно канона, а в третий черёд, и это самое главное, причина! Причина того, вследствие чего такие образы несёт твоё искажение.
– Да! Я помню твои уроки, старик!
То, что я считаю точкой отсчёта своего осознания, является ничем иным как мыслью. Только мыслью не моей собственной, а мыслью рода. Мой род разделен на две составляющие. На стихии, иначе говоря – женщин. На лучи. Лучи – это мужчины. Меня, думала когда-то Первоматерь, однако мысль обо мне не закончена. Теперь Первоматерь мыслит кого-то другого. Мысль Первоматери неисповедима.
– Это так, – задумчиво пронеслось в кронах. – Твоя проблема – в способности отличить объект от субъекта. Понять то, чем является твоё «я» – лишь шаг. Вот тебе вторая загадка: что такое сон?
– Сон, это то, что окружает меня, – ни на секунду не сомневаясь, ответила Ира.
– Если твой ответ истинен, тогда по какой причине, то, что тебя окружает, столь изменчиво?
– Все вокруг изменяется потому, что вокруг меня разные сны.
– Как ты объяснишь это? – спросил голос.
– Возможно, это объясняется тем, что у всего есть конец и начало. Когда я смотрю вперёд – я вижу будущее, а если посмотрю назад – я увижу прошлое. То, что я увижу, посмотрев по сторонам, является швом между тем, что впереди и тем, что позади. Сны вокруг меня похожи на шар из двух половинок. Будущее и прошлое сливаются в единую сферу, слева и справа от меня. Переходят одно в другое.
– Если твой ответ верен, тогда объясни мне: что будет, если ты повернёшься посолонь. То, что было для тебя швом справа, станет для тебя будущим, а то, что было слева, станет прошлым. Это так?
– Нет. Сны повернутся вместе со мной. Я всегда вижу впереди будущее, а все остальное ускользает от меня.
– Это не так! – возразил Хозяин.
Окружающее тебя изменчиво от раза к разу. Видимое впереди изменяется так же, как и видимое позади. Если ты повернёшься посолонь, то ты сменишь направление сюжета из будущего в прошлое. Если же противосолонь, то из прошлого в будущее. Так чем же является окружающее тебя?
– Я поняла! – с лёгкой игривостью кошки, которая старается поймать свой хвост, воскликнула Ира.
– Если я – это мысль и стихия, то окружающее меня – это то, что обо мне, – думает Первоматерь.
– Когда-то думала… – поправил Хозяин.
Она мыслила тебя всегда, но мысль её неудержима, как и мысль любой женщины. Ещё мгновение назад она мыслила тебя и всё вокруг тебя, теперь же она мыслит продолжение своей мысли о тебе.
– Я понимаю! – с восхищением перебила Ира. – Тогда получается, что теперь я – чей-то сон обо мне, как и всё, что меня окружает.
– Если я когда-то была чей-то мыслью, то теперь я осталась лишь сном того, кого Первоматерь мыслит сейчас?
– Ты хорошая ученица, но едва ли это тебя утешит….
Глава 2. Ни у всего есть противоположность
Хозяин Леса снова предстал в образе старика. Теперь Ира понимала, что Хозяин Леса и есть сам Лес. Это Лес учил её щебетанием птиц. Шумом ветра. Каплями воды. Проблема была, а потом вдруг решилась.
– Раньше было как?
Ира и сама не знала, однако задавала себе этот вопрос всякий раз, когда оставалась одна, наедине с собой. Раньше лес был достопримечательностью, с одной стороны, а с другой стороны, был игрой на выживание.
– Что такое лес? Лес, если по правде, это перпендикуляры деревьев относительно горизонтали земли. Разница между лесом на юге и лесом на севере только в том, насколько толще перпендикуляр.
Если мы хотим понять разницу между лесом восточным и лесом западным, тогда мы будем пользоваться высотой перпендикуляров.
На востоке перпендикуляры ниже, чем на западе. Таким образом, если посмотреть на дерево в лесу и оценить его высоту и толщину, то можно примерно понять, где находишься. Животным это понятно.
― Подумай вот о чем, – сказал Старик.
Хотя справедливости ради следует уточнить, что его облик это просто оптимальная по затратности форма восприятия чего-то совершенно необъяснимого и масштабного, такого как Хозяин Леса.
– Открою тебе один секрет, – продолжал Хозяин.
Всё, что человек видит во сне, вплоть до вот этой семьи грибов у моего пня, или какой-либо другой мелочи, не является простым информационным шумом. Всё имеет значение. Проблема в том, что для человека это знание крайне важно, однако, по забавной иронии, знание от человека скрыто.
– Теперь, когда ты сама стала чьим-то сном, этот секрет может быть открыт тебе, – и Старик совершенно беззлобно хохотнул.
– Мне и самому интересны причины обстоятельств нашего взаимодействия, но не замыслишь ли ты поделиться моими тайнам со своим спящим? Я вижу в тебе нотку этого совершенно опасного альтруизма.
– Ммм…? Что скажешь? – с игривостью арабского торговца спросил Старик.
Ира почувствовала, что вопрос не имеет к ней прямого отношения, однако ощущение, похожее на стыд от разоблачения, её сознание всё ещё помнило. Бодрствующие редко осознают, что задаваемые им вопросы никогда не имеют к ним прямого отношения, но вовлекаются в игру, при этом чувства, вызванные вопросами, испытывают совершенно настоящие. Затем бодрствующие мгновенно забывают о самом вопросе, оставаясь с чувством один на один, таким образом, чувство становится вопросом. Шутка в том, что этот новый вопрос уже совершенно о другом. Так они и общаются, говоря друг с другом каждый о своём. Ира же понимала этот абсурд совершенно отчётливо.