– Мне почему-то хочется заплакать, но плакать при Вас я не буду. Это просто настолько неожиданно. Просто приятно вдруг осознать, что пусть и за плату, но где-то хранится память обо мне. Мне сейчас вспомнилось ощущение, которое я испытала, когда пришла на встречу выпускников в свою школу, а там до сих пор хранятся тетрадки с моими первыми каракулями. Уже и учительницы нет в живых, но когда я их листала, меня накрывало истерикой. Мне тогда вдруг вспомнилось всё! Это писала моя маленькая рука, это была я.
Лена вдруг разрыдалась.
Глава 15. Антипожар
Лене приснилось, как Ира стоит перед выбором открытия сундуков. Один сундучок был маленьким и он располагался пониже, а второй был большой, как чемодан (может это и был чемодан?) и занимал полку повыше. Интересно, что когда человек имеет оба ключа от каждого из закрытых сундуков, в чем собственно состоит выбор? Бери, казалось бы, и открывай, но только не в случае Иры. Ира почему-то колебалась, так, словно от того, что существовал в её жизни когда-то предпринятый неверный выбор. Она не могла вспомнить.
Теперь Лена размышляла за двоих. С одной стороны, она всецело вовлекалась в муки выбора, стоявшего перед Ириной, и в то же время, понимала, что нужно просто взять и открыть оба, ведь это ничего не изменит в конечном итоге. Несмотря на свою смелость, Лена очень уважала личный выбор человека. Сейчас, для неё одним из самых важных качеств человека казалось желание делать выбор самостоятельно. Поэтому наблюдала за терзаниями Иры, находясь в непосредственной близости. Она видела все её глазами, ощущала её кожей, и если бы это не было сном, она бы даже сказала, что Ира и она – это одна и та же личность.
– Хорошо, продолжайте, – монотонно произнёс Пётр Ионович.
– Елена, сейчас я предлагаю Вам помочь Ирине сделать первый шаг. Каков будет это шаг? Согласно указаниям Первоматери, Вам необходимо сделать этот выбор.
– Мне проще выбрать маленький сундучок, но я хочу идти наперекор своему страху. Я всегда так делала, – отозвалась Лена где-то внутри своей головы. – В тоже время я понимаю, что может быть именно это мое упрямство и довело меня до этого состояния. Выбор «наперекор» мне привычнее, может его и выбрать? Или может что-то в жизни изменить и идти по пути наименьшего сопротивления? Я затрудняюсь. Я хочу открыть оба. Но что тогда со мной будет? Я не знаю что сделать…
– Предлагаю Вам пойти путём последовательности. Для начала давайте откроем первый сундучок, чего бы это нам не стоило, а затем, несмотря ни на что, откроем второй.
Выбор есть иллюзия – концентрация определённого количества важности на объекте, находящемся в нашем поле зрения. Нет объекта, нет и важности – именно так мы привыкли размышлять с самого начала. Но что, если рассмотреть и обратный вариант?
Нет важности – нет и объекта. Объект это и есть начальное количество нашей личной важности. Однако перед Вами задачка по- сложнее – как перед отличницей. Перед Вами два объекта – два сундука, и только из-за того, что их два, у вас и нарастает некая третья важность под названием «выбор». Существует одна занятная методика решения подобных загадок. Необходимо просто усилить своё…
– Пётр Ионович! Прошу прощения за вторжение, – произнёс женский голос. – У нас в городе чрезвычайная ситуация. Анапское уже затопило, какие-то аномальные осадки, всем рекомендовано принять меры по предотвращению человеческих жертв.
– Да, благодарю Вас, мы немедленно выходим.
– Ему, похоже, совершенно всё равно, что подтопление, как собственно и мне, – подумала Лена. – Нет, я, конечно, должна переживать, и я это делаю, но интересненько получается.
– Елена, прошу Вас постепенно и спокойно возвращаться, старайтесь дышать ровно, когда будете готовы, можете открывать глаза.
– Я готова, – открыв глаза, произнесла Лена с некой театральностью.
– Мы обязательно продолжим в следующую встречу.
– Хорошо, хорошо…
– Нам необходимо прерваться.
– Как Вам угодно.
– Почему на Вашем лице оттенок лукавства?
– Вам показалось, Пётр Ионович.
– Возможно, но мне, обычно, не кажется. Сейчас нам необходимо принять все возможные меры для предотвращения всяких рисков, хотя я, признаться, не знаю, что именно от нас требуется сделать. Планы действий существуют почему-то только на случай пожара, а на случай противоположной по сути катастрофы нет никаких указаний. При всем своём образовании я лишь могу предполагать, что нам тупо нужно разойтись по домам. Такой себе план и я это осознаю.
– Может быть нам купить лодку? – почему-то не удержалась Лена, – и уплыть…
На входной двери золотилась табличка «Скориков Пётр Ионович. Практический психолог. Психотерапевтические технологии».
– Может быть, в таком случае дёрнуть пожарный извещатель? – уже преодолевая улыбку, продолжала Лена подогревать ажиотаж. – Дать возможность всем эвакуироваться, что скажете?
– Нас тут трое, поэтому такой шаг неоправдан, – впервые для Лены занервничал Пётр Ионович.
– Вы нервничаете?
– Да, я нервничаю, меня и самого всё это раздражает! Хоть наводнение, хоть пожар, хоть второе пришествие того, кто приходил в первый раз, не должны прерывать меня! Если Вы, Елена, продолжите в том же духе, Вы рискуете перейти грань терапевтических отношений. Почему Вам смешно?!
– Рискую?
– Да, рискуете, но так принято говорить, если что.
– А почему сейчас улыбаетесь Вы, Пётр Ионович?
– Да потому, что я подумал, что Вы со мной флиртуете и мне это стало нравиться. Я такие вызовы всегда принимаю.
– Пётр Ионович! Пётр Ионович! Нужно уходить! – протараторила взволнованная администратор, наблюдая в мягко освещённом коридоре две фигуры. – Мне нужно поставить на охрану помещение!
– Оставьте ключи на ресепшене, Дарья, я сам поставлю на охрану.
Ненавижу слово «ресепшен». И терпеть не могу его русский аналог – «регистратура». Ненавижу и слово «приёмная», и «приёмный покой».
Об этом думал практический психолог Пётр Ионович Скориков, ощущая на своих губах теплоту.
Глава 16. Со своими богами договорюсь
За двойным стеклопакетом полуокна вызывающе гремел ливень. Его вызов приняли все, кто цеплялся за своё имущество. Затонувшие машины были тому печальным подтверждением. Сбивающие с ног потоки забрали даже несколько жизней. О них потом объявят в новостях, приуменьшая, а может быть, преувеличивая количество, а может никто и вовсе не погиб – не такая уж и стихия, по сравнению с тем, как её раздувают. Сейчас больше переживают за средства к существованию, нежели за само существование.
– Знаешь, я на самом деле давно хотел тебе сказать, что ты ведьма, – обнимая красивое женское тело, произнёс Пётр Ионович.
– Я, конечно, отдаю себе отчёт в том, что, наверное, самый лучший комплимент, который я мог бы сказать женщине – назвать её ведьмой. Понимаю так же, что это может оказаться очередным стереотипом, внушённым подростку, бунтующему против правил. Возможно, где-то глубоко, я и остался этим подростком, считающим, что сжигаемое на кострах это как раз то, чего меня пытаются лишить. Как сжигаются игрушки непослушного сына его требовательным отцом. Когда мама стоит и молчит, а я сижу и плачу, а он стоит над кострищем. А возможно я и есть тот, кто сжигает, безоглядно веря в то, что я никогда больше не стану играть в сожжённые игрушки. Всячески подавляя в себе то, что я на самом деле хочу, во имя того, что я в угоду высшим ценностям должен. Я должен их сжечь. Вот и тебя я теперь должен сжечь, говорит какая-то моя часть. А другая говорит, что должен спрятать тебя. Сможешь ли ты не выдать себя? Какой я после этого психолог?
– Я знаю, что тебе нужно, – шепнула Лена.
– Что?
– Сейчас тебе нужно моё «хочу»…
– Ну, точнее, женское «хочу», – нисколько не смущаясь, исправилась Лена.
– Тогда это будет искуплением моего греха, если говорить в рамках христианской парадигмы. Вернее, не всего греха, а только той части, которую я теперь хочу искупить только перед тобой. А со своими богами я уж как-нибудь договорюсь.
– В смысле?
– Ну, я хочу сказать, что я теперь ощущаю потребность тебя искупить. Я, конечно, знаю почему… Ведь ты случилась со мной и мне сейчас вовсе не хочется быть стойким и рациональным.
– Ммм…
– Нет, ты не поняла! Вот, кстати, это твоё «ммм» совершенно выбивает меня из колеи. Ты такая пассивная сейчас, словно чтобы с тобой не происходило, ты просто отдаёшься. Я не могу с этим жить. Я хочу, чтобы ты была сильной и уверенной. Чтобы сказала, наконец, своё слово.
Так думал, шагая по колено в воде, по Анапскому шоссе практический психолог Пётр Ионович, после того, как поставил офис на охрану.
Глава 17. Сопротивление
– Тогда следует предположить, что кто-то из женщин в Вашем роду похоронил своего супруга, но по какой-то причине боль этого события отзывается вопреки времени именно в Вашей душе. Правильно?
– Я не знаю, – сдерживая слезы, отвечала Лена, понимая то, что всё именно так, не веря чувству всепоглощающей мистичности, наполнявшему комнату.
– Я хочу заплакать от удовольствия. Странное чувство, но я почему-то люблю его испытывать. Это как гора Колдун. Я когда на неё смотрела, нет, когда смотрю, я испытываю отголосок. Нет! Раньше испытывала, а сейчас, когда смотрю, то испытываю отголосок. Мне почему-то хочется думать, что там погибло множество людей. Они когда-то жили, любили, мыслили, мечтали. Я никогда не была на горе Колдун. Понимаете?
– Признаюсь честно: не понимаю. Однако терапевтическая атмосфера увлекает меня в путешествие с целью понять. Что скажете, если мы снова применим транс? Я хочу понять, что Вы испытываете.
– Я согласна, но должна признаться, я никогда не погружаюсь настолько, как Вы того хотите. Я не умею погружаться. Возможно, больше не стоит Вас обманывать, но вы – такой себе Кашпировский.
– Благодарю Вас, Елена, за своевременное признание. Ваше нежелание погружаться в образ может, кроме всего прочего, означать ещё и то, что Вам на самом деле «есть что терять». Вы не хотите делать «то», Вы не хотите чувствовать «другое», Вас достало «третье». Это не совсем депрессия. Согласно психологическим представлениям о депрессии: депрессия – это стрессогенная утрата эмоционального контроля. У Вас эмоциональный контроль сохранен. Я делаю такой вывод исходя из того, что вы сохранили способность строить рассуждения, отталкиваясь от «не». Проще говоря, вы испытываете все те же эмоции, но способ их контроля изменили. Теперь вы их контролируете через «не».