А пес и правда до жути умный! Еще и хитрый неимоверно. Сидит, морду отвернул, весь в образе оскорбленного и несчастного пса. Настолько ему верю, что тянусь и обнимаю за шею, утопая в мягкой шерсти. Надеюсь, моя персиковая рубашка мне это простит…
— А если я скажу, что обиделся, мне тоже положены обнимашки? — смеется Мирослав Сергеевич, и я негромко фыркаю. Еще чего… Я и так вчера расчувствовалась и полезла обниматься, хватит с него.
— Нет, вы не такой милый, как Мишка, — посмеиваюсь и встаю, погладив Мишу еще раз.
— Вот спасибо. Поехали? Нас уже Марина ждет, — говорит он, а мне хочется застонать от бессилия и несправедливости этого мира. Почему я вообще должна с ней возиться? За премию, я помню… Но она настолько мне неприятна, что оставшиеся дни ее обучения, чувствую, будут тянуться так медленно, как это только возможно.
Надо было оставаться дома, мне Мирослав Сергеевич предлагал. После таких сильных эмоций предлагал мне остаться, проваляться весь день в постели, посмотреть фильм, заказать что-нибудь вкусное… Звучит, как мечта, на самом деле, я давно не устраивала себе таких классных дней, но… времени на них совсем нет, да и зарабатывать на жилье мне нужно, а не брать отгулы уж точно.
И мы едем. Это всё так… не знаю! Снова неловко, наверное, но тут и миллион странных эмоций. Проснулись, вместе позавтракали, собрались, вместе сели в машину, вместе едем на работу… Это очень новые ощущения, очень. Я такого никогда не чувствовала. Это не только неловкость, от которой у меня уже уши в трубочку сворачиваются. Это еще и комфорт, благодарность и что-то еще. Точно что-то есть…
Мне очень нравится, что Мирослав ведет себя так, словно все в полном порядке и так должно было быть. Как-то… От него исходит такая легкость, что она и мне передается, от этого становится немного проще. Веди он себя как-то не так, клянусь, я бы сбежала этим же утром.
В машине Ольховский предлагает включить мне свою музыку, и это тоже очень неожиданно, но безумно приятно! Он правда жалеет об этом предложении очень быстро, потому что мой плейлист весьма специфичен, но сдержанно терпит, пока я пою каждый из треков, и, кажется, даже пару раз нарушает правила, чтобы быстрее доехать до места назначения.
Когда приезжаем на Западную, я чуть ли не хныкаю от предстоящей встречей с Мариной. Все встречи с ней заканчиваются плохо! Очень плохо! Мы заврались уже до такой степени, что…. даже слов найти не могу.
— Мирослав Сергеевич, а давайте вы не будете сегодня уезжать? Останетесь с нами, посмотрите, как Марина справляется.
— Чтобы изображать твоего жениха подольше, Сонечка? — посмеивается он, открывая мне дверь и подавая руку. Ха-ха! Как смешно. Ни капли, вообще-то.
— Нет, чтобы она не думала, что тут начальница и не издевалась надо мной.
— А она издевается? — он подхватывает меня за талию, стоит мне выйти из машины. Не сопротивляюсь. Помню про тот идиотский спектакль, который едва ли сделал мне лучше. Но начальство уже не могу подставить, конечно, поэтому приходится подыгрывать.
— Да постоянно. Как будто она меня учит, а не я ее.
— Поставила бы ее на место, Принцесса, и дело с концом.
— Распоряжений не поступало таких, — фыркаю на него. Сначала сама научи, потом еще и сама на место поставь. Вот здравствуйте. — И вообще, это не входит в мои обязанности как администратора другого сервиса.
— Это входит в твои обязанности как моей невесты, — снова веселится, а я закатываю глаза. Рада, что ему весело, очень рада.
— Ой, да ну вас…
— Здравствуйте, Марина, — улыбается Мирослав Сергеевич, когда входим внутрь. Он все еще держит меня за талию, а я всё еще делаю вид, что меня всё устраивает.
Марина кивает недовольно, даже кривится немного, и меня реакция ну о-о-очень уж веселит. Неужели она так сильно хотела, чтобы Мирослав на нее внимание обратил?
Хотя, мне удивительно, что не обратил, если честно. Когда я ее только увидела, была уверена, что у нее есть все шансы.
— У меня для вас хорошие новости! — продолжает Мирослав, и тут уже хмурюсь я. Какие это новости? — Моя невеста, Сонечка, так расхвалила вас, как работника, что сегодняшний день стажировки будет последним. Завтра вы уже самостоятельно приступите к рабочему процессу. Готовы?
Марина кивает головой активно, как никогда до этого, мол готова хоть сейчас. И я готова хоть сейчас! Честное слово готова! Но, видимо, это уже был бы перебор с наглостью…
Мирослав обещает приехать через пару часов и проверить ход обучения самостоятельно, уезжает, снова поцеловав меня в губы. И я на этот раз не стою столбом, чтобы потом не выслушивать от Марины, что я такая деревянная такому восхитительному мужчине не подхожу. Я тянусь на носочках, сама губы трубочкой складываю и целую даже чуть дольше, чем того требует невинный чмок. А что? Пусть оба знают, что я не пальцем деланная. Одна рот будет меньше открывать, а другой думать прежде чем сценки перед людьми разыгрывать.
И я правда не знаю, ради этого Мирослав сказал Марине, что я ее хвалила и она завтра уже может приступать к работе, или нет, но Марина меня не трогает! Правда! По-настоящему!
Возможно, конечно, что у меня на лице написано, что меня и так уже тронули чересчур сильно, хотя синяк на лице я сегодня всё утро замазывала тональным средством. Но она и правда словно смирилась или успокоилась, не знаю… Задает вопросы, которые остались по работе, и ничего больше. Ни одного лишнего слова, ни единой подколки. Как это так? Такое бывает?
Мне в целом всё равно, что вдруг случилось, я просто рада, что еще и она до меня не докапывается.
И день проходит вполне прилично и вообще спокойно. Я даже в какой-то момент думаю, что то утро было не сегодня, потому что день могу назвать даже хорошим! И солнышко светит ярче обычного, и в целом уже очень тепло на улице, и Марина не чудит…
И даже Мирослав когда приезжает — не трогает нас, а общается со своим персоналом, пока мы разбираем кое-что по документам.
Но потом у меня звонит телефон. И меня паникой накрывает от увиденного имени тети Кати на экране.
Ну зачем? Ну я же уже ушла, ну зачем вы меня трогаете? Просто оставьте в покое, радуйтесь жизни, я даже трогать вас не буду!
Вмиг всё хорошее разрушается. У меня ком в горле встает, стоит мне закрыть глаза и перенестись в те жуткие минуты в моей когда-то любимой квартире. Я старалась игнорировать всё это, старалась просто жить дальше и сделать вид, что ничего этого не было, но, оказывается, мои эмоции и воспоминания гораздо сильнее меня.
Я сбрасываю вызов, но она звонит снова, и мне приходится три раза сделать глубокий вдох, чтобы ответить ей. Хотя я меньше всего хочу сейчас слышать ее голос, если уж совсем честно.
— Да? — беру трубку, пытаясь унять дрожащие пальцы.
— Сонька! — говорит она таким простым голосом, словно мы по-настоящему родные друг другу люди. — Прекращай бегать, давай домой. Всё нормально тут уже, никто лишний не придет.
— В моей квартире лишние вы, и пока вы там есть, моей ноги там не будет, — говорю на эмоциях, и понимаю, что зря. Им же только на руку, если я не вернусь. Но я не успеваю адекватно подумать о правильном ответе.
Выхожу на улицу, чтобы Марина не стала случайным свидетелем разговора, и натыкаюсь на Мирослава. Он курит недалеко от входа и я отхожу чуть подальше, чтобы не дышать этим жутким запахом.
— Что ты носом всё вертишь? Ну приходил твой этот жених, кулаками тут махал, мы поняли, что были неправы.
— Неправы? — схожу с ума уже, кажется. — Да ваш дружок меня чуть не убил!
— Ой, да не убил бы… Понравилась ты ему просто. Он, между прочим, с переломом ноги лежит! За это кто отвечать будет, а? Ты-то целёхонькая, а человек пострадал!
— Мало ему, — рычу и бросаю трубку, а потом быстро смахиваю пальцами две дорожки, бегущие по щекам.
Нет-нет-нет, я не буду плакать… Какой смысл в этих слезах? Обидно, что никому не нужна. Но я ведь не первый день это знаю, давно привыкла уже. Но просто… Как так можно вообще?
Слёзы льются, не могу ничем их остановить и даю себе пару минут этой, видимо, очень нужной слабости.
Вздрагиваю, когда со спины ко мне прижимается кто-то. У этого кого-то до ужаса теплые руки и очень узнаваемый парфюм.
Мирослав обнимает меня за плечи, кладет подбородок на мою макушку и не говорит ни слова. Просто поддерживает меня в эти минуты слабости, и я невероятно сильно благодарна за это…
Глава 18. Мирослав
У меня в груди какое-то очень странное ощущение. Словно там что-то надламывается, когда я вижу, что Сонечке больно. Как будто я это чувствую и у меня у самого болит не меньше.
Меня разрывает на части от понимания того, что она чувствует. Точнее, я не могу понять, только предположить. В ее глазах, словах, действиях и даже взгляде столько боли, что это правда невыносимо.
Зачем она ей звонила? Зачем? Я же ясно дал понять, что перед Соней надо извиниться, но никогда не надо ее больше трогать. Для чего ей было звонить? Мало жизнь ей испортили, решили добить?
Сонечке всего девятнадцать, а она видела ужасов больше чем многие взрослые люди. И меня от этой несправедливости от злости подбрасывает буквально. Ее хочется спрятать от всего мира, обнять, укрыть от злости и никогда не отпускать, вообще никогда.
И я так и делаю. Ну, хотя бы так, как могу. Просто обнимаю ее, прижимаю к себе и пытаюсь подарить то тепло, в котором она нуждается. И в котором нуждаюсь я.
Мне в целом даже плевать на то, что я отвлекаю ее от работы. Никто не отругает ее за это уж точно… Удобно, на самом деле. Надо было уговорить ее остаться дома, не время ей сейчас выходить на работу, всё еще тяжело. Я вообще не понимаю, как она, будучи такой хрупкой девчонкой после всего так стойко держится.
И Соня не сопротивляется, чем меня удивляет. Она даже расслабляется в моих руках и откидывается на мою грудь спиной. Готов поспорить, она еще и закрыла глаза. Надо увозить ее отсюда, хватит с нее.