Остановись, сказала я себе сразу же. Это неважно.
Но что, если он всё ещё на работе? Если да, будет ли нормально зайти и поздороваться? Прошло три дня. Этого времени хватило, чтобы всё остыло, верно? Мы наверняка сможем просто поговорить, не поддаваясь глупым искушениям. А мне нужна была именно беседа. Кто-то, с кем можно поговорить. Что-то, что отвлечёт мои мысли. Кто-то, кто поможет мне почувствовать, что я существую не только в мире своих проблем, кто вытащит меня из этой ямы и заставит забыться.
Заставит почувствовать себя хорошо. Заставит почувствовать себя красивой. Женственной, желанной, живой.
Не давая себе времени на раздумья, я отбросила корзину с бельём, спустилась вниз и надела пальто и сапоги. Возможно, его грузовика там даже нет, подумала я, быстро уходя от дома. Снег хрустел под ногами. Может, он уже дома из-за метели. Может, он вообще с друзьями. Не все же проводят субботний вечер в одиночестве и тоске.
Я следовала по дорожке к винодельне, но, подойдя ближе, увидела, что парковка была пуста, покрыта нетронутым слоем снега.
Я остановилась. Опустила плечи. Сердце заныло. Любая надежда на то, что этот вечер можно было бы спасти, растаяла.
Или нет?
Разворачиваясь, я начала составлять план. Дерзкий, безрассудный, безответственный план.
Но я не была такой. Я была хорошим человеком. Я всегда принимала правильные решения. Я ставила других выше себя. Я не была тем, кто действует по глупым порывам ради неверных причин. А то, что я задумала, было очень, очень глупым. Даже глупее восьми мимоз на завтраке с Санта-Клаусом.
Но как только эта мысль поселилась у меня в голове, я не смогла остановиться.
10
Генри
Когда я услышал стук, интуиция подсказала мне, что это она.
Последние три дня я ожидал её в винодельне, испытывая смесь страха и предвкушения. Каждый вечер я возвращался домой, чувствуя облегчение, что она не пришла, и одновременно жалея об этом. Потому что, даже зная, что ничего между нами быть не может, я любил её общество. Мне не хватало разговоров с ней. Мне не хватало её лица. Мне не хватало ощущения, что я делаю что-то хорошее для женщины, которая мне нравится.
Я пытался следовать совету Лукаса — дать нам обоим немного пространства. Но я не мог перестать думать о ней ни на минуту.
Сердце забилось быстрее, когда я выключил телевизор и пошёл к входной двери, переполненный вопросами. Если это Сильвия, что значит её визит в девять часов вечера в субботу? Она всё ещё хочет быть просто друзьями? Если я впущу её, смогу ли я сдержаться? Похоже, это плохой знак, что я не был уверен.
Я открыл замок и распахнул дверь.
— Привет, — сказала она, едва переводя дыхание.
На ней было длинное шерстяное пальто, застёгнутое на все пуговицы, а ноги были обнажены ниже колен. Она была в тех же туфлях на высоком каблуке, что и накануне Рождества. Её волосы были уложены так же, как в тот вечер, и она снова надушилась тем самым парфюмом — тем, что я сказал ей больше никогда не использовать, если она рядом со мной. На её пальто и волосах блестели снежинки.
Мгновенно я решил, что она была на каком-то вечере, и ревность больно кольнула меня. Как бы я хотел увидеть её через всю комнату на каком-нибудь мероприятии, подойти, представиться и начать всё с чистого листа. Узнать её без всех этих чёртовых сложностей. Сказать ей, что она лишает меня дыхания, и поцеловать, пока она не потеряет своё.
— Можно войти? — спросила она.
Я осознал, что просто стоял там и смотрел на неё, пока она замерзала.
— О, извини. Конечно. — Я распахнул дверь шире и отошёл в сторону, пока она не вошла, а затем закрыл дверь за ней.
— Как ты? — спросила она.
— Нормально. — Я сунул руки в карманы. — А ты?
— Ужасно. — Она начала расстёгивать пальто.
— Ужасно? — Я нахмурился. — Где ты была этим вечером?
— Дома, одна. Дети ночуют у Мака и Фрэнни. Мои родители уехали.
Сбитый с толку, я посмотрел на её каблуки.
— Ты была дома одна?
— Да. И не могла перестать думать о тебе. — Она закончила расстёгивать пальто и прижала его края к груди.
Мой член напрягся. Она что, голая под этим пальто?
— Ты не могла?
— Нет. И это заставило меня понять кое-что.
— Что именно?
— Я хочу нарушить правила.
Она распахнула пальто, и оно упало на пол. Моя челюсть отвисла. Она была не голая. Она была в том самом красном платье.
— Я хочу прикоснуться к тебе, — сказала она, глядя мне прямо в глаза. — Хочу услышать, как ты снова скажешь, что я красива. Хочу, чтобы ты вёл себя плохо.
— Сильвия, — сказал я, изо всех сил стараясь сохранять самообладание. — Ты понимаешь, что говоришь?
— Да. — Она начала медленно пятиться по коридору.
Я следовал за ней, как хищник, выслеживающий добычу.
— Ты пила?
— Ни капли.
— Ты под действием наркотиков?
Она покачала головой.
— Может, я сейчас сплю?
Она остановилась, позволяя мне подойти достаточно близко, чтобы она смогла дотронуться до моего напряжённого члена, который ощущался твёрдым и горячим под джинсами.
— Я сплю?
Я схватил её за оба запястья и прижал к стене коридора, поднимая её руки над головой.
— Я дам тебе один шанс одуматься, Сильвия.
— А если я этого не сделаю? — Она прижалась ко мне, прижимаясь грудью к моей груди.
Я прижался губами к ее уху.
— Тогда я собираюсь провести остаток ночи, делая с твоим телом очень плохие вещи.
— Сделай это, — прошептала она. — Я умоляю тебя, Генри. Сделай это.
Услышав мое имя в ее устах, услышав ее мольбу, я словно переключился. Я больше не спрашивал разрешения, не беспокоился о том, правильно это или неправильно, не пытался отговорить ее от того, что я так отчаянно хотел. Нет, в чем нуждался.
Я прижался губами к ее губам, погружая язык в ее рот. Мои руки скользили вниз по ее телу, вдоль изгибов, покрытых красным, и я не хотел ничего больше, чем зубами сорвать это платье с ее кожи.
Но сначала я должен был попробовать ее на вкус.
Опустившись на колени, я задрал платье ей на бедра и потянулся за нижним бельем, но на ней ничего не было.
— Господи Иисусе, — прошептал я, и выпуклость на моих джинсах стала еще больше. — Ты знала, чего хотела, когда пришла сюда сегодня вечером, не так ли?
— Да, — сказала она, тяжело дыша. — Так что не останавливайся.
Я приподнял одну ногу на высоком каблуке и поцеловал внутреннюю сторону ее лодыжки. Ее икру. Ее колено. Я перекинул ее через плечо и стал целовать внутреннюю сторону ее бедра.
Она оперлась руками о стену рядом с собой и ахнула, когда я приник ртом к ее киске, поглаживая языком теплую, гладкую сердцевину, задерживаясь наверху. Я застонал от ее сладкого вкуса, от ее бархатисто-атласной текстуры, от ее неотразимого запаха. Я дразнил ее клитор кончиком языка и наслаждался тем, как она двигала бедрами, как положила руки мне на голову, как закинула ногу мне на спину, притягивая меня ближе. Она тяжело дышала, вздыхала и бормотала непонятные слова удовольствия. Нога, на которую она опиралась, дрожала.
— Я так близко, — прошептала она, и я почувствовал что-то похожее на страх в ее голосе, как будто она боялась, что оргазм не наступит. — Не останавливайся.
Остановиться? Она, блядь, серьезно? С чего бы мне останавливаться? Это заставило меня задуматься, не был ли ее муж еще большим засранцем, чем я думал ранее.
Но через полсекунды он вылетел у меня из головы.
Я просунул руку ей между ног и легко скользнул в нее одним пальцем, затем двумя, ища то место, которое могло бы довести ее до оргазма. Я понял, что нашел его, когда ее тело напряглось, и я почувствовал, как ее мышцы сжались вокруг моих пальцев.
— Генри, — сказала она почти в отчаянии. — Боже мой, это произойдет. Это, черт возьми, происходит, и это было… так… давно.
Под моим языком ее клитор был твердым и набухшим, и я втянул его в рот, проводя по нему быстрыми, резкими движениями. Она несколько раз вскрикнула, ее пальцы крепко сжались в моих волосах, все ее тело напряглось, за исключением ритмичной пульсации оргазма под моими пальцами.
Черт, как же было приятно доводить женщину до оргазма, знать, что я доставляю ей такое удовольствие, слышать ее стоны, ощущать вкус ее желания и видеть ее обнаженной перед собой. Прикасаться к ней, целовать ее и трахать языком просто потому, что я этого хотел. И потому что она хотела, чтобы я это сделал. Она хотела этого так сильно, что пришла сюда на высоких каблуках и в красном платье без трусиков.
И это было не все, чего она хотела.
— Иди сюда, — выдохнула она, когда снова смогла говорить, дергая меня за футболку.
Я поднялся на ноги, и она потянулась к моему ремню.
— Я хочу прикоснуться к тебе, — прошептала она мне в губы. — Я не могу перестать думать об этом…
Я простонал, когда она расстегнула мои джинсы и скользнула рукой внутрь, обхватив пальцами мой член. Черт, прошло слишком много времени, если она продолжит так работать со мной рукой, я потеряю контроль и кончу прямо на ее пальцы.
Не то чтобы я был против того, чтобы кто-то, кроме меня, хоть раз подрочил мне, но я хотел, чтобы все пошло не так.
Я убрал ее руку с себя и развернул ее. Она оперлась двумя ладонями о стену. Я всего лишь собирался расстегнуть молнию на ее платье, но, увидев ее такой — длинные шелковистые волосы, рассыпавшиеся по спине, платье, задранное выше задницы, обнаженные бедра, туфли на высоком каблуке — я ничего не смог с собой поделать.
Прижавшись к ее спине, я приник губами к ее уху.
— Раздвинь ноги.
Она слегка подалась вперед.
— Еще, — сказал я ей, стягивая джинсы достаточно низко, чтобы достать член.
Когда ее ноги были раздвинуты достаточно широко, я остановился.
— Нам нужно быть осторожными с…
— Нет, — сказала она, затаив дыхание. — Все хорошо.
Я скользнул в нее, медленно и глубоко. Из моего горла вырвался гортанный звук. Она была теплой, влажной, мягкой и тугой. Она ахнула и захныкала, когда ее тело вытянулось, подстраиваясь под меня, выгибая спину и скользя руками по стене.